Амичия скрипнула зубами и отвела взгляд.
— Я читала книгу в библиотеке. Там интересно описывались отношения пленника и похитителя.
— Да? — Александр подвинул крылья, они легли на его плечи как плащ. — Просвети меня.
— Для пленника нормально ощущать… симпатию к похитителю. Со временем мозг пытается убедить пленника, что тот, кто вредит ему психологически, делает это из заботы к пленнику. А потом приходит сострадание.
— Ты на что-то намекаешь? — сухо спросил Александр.
Она попыталась отодвинуться от него, заставить себя понять, что эти чувства были неестественными. Амичия должна была ненавидеть его. И ненавидела месяц назад.
Амичия кашлянула.
— Я намекаю, что это выживание, то, как мозг объясняет зависимость от того, кто пытается мне навредить.
— Ты намекаешь, что у тебя есть теплые чувства ко мне, Амичия?
Он совсем не понимал ее слова, раз пришел к такому выводу. Она точно не хотела, чтобы он думал, что ей нравилось его общество. Все это было просто испытанием в ее жизни. Она разгадает его проклятие, уйдет и не вспомнит об этом месте.
— Нет, — ответила она, но ее голос дрожал. — Я говорю, что мне не нравятся ни ты, ни другие Жути тут.
— Бернарда это расстроит. Ты ему нравишься.
— Хватит, — прошептала она. Сердце Амичии болело от мысли, что это заденет Бернарда. У того Жути было золотое сердце, и ему было важно, чтобы ей было удобно. Теперь оставалось лишь молиться, чтобы Александр не рассказал остальным об этом.
— Что хватит? — Александр склонился, чтобы она его видела. Кусочки льда и снега прилипли к его рогам и мерцали в свете утра. — Говорить о симпатии?
— Это звучит неестественно с твоих губ.
— Это не связано с возвращением Вивьен?
Амичия фыркнула, звук был гадким и холодным.
— Не связано. Мне плевать, кто тебе супруга.
— Я знаю, что ты была в стене, — ответил он с серьезным видом. — Ты слышала, что мы говорили, но я не понимаю, почему ты поверила этому.
— Поверила чему? — челюсть Амичии болела от того, как она стиснула зубы. — Что ты и остальные цените людей не больше, чем животных? Что ты так низко обо мне думаешь, как о питомце?
— Ты знаешь, что я не это имел в виду.
— Так ты это сказал, и я знаю теперь свое место, — и Амичия не собиралась и дальше сидеть и спросить с ним и книжкой, которую он ей дал. Она с трудом поднялась на ноги и сунула костыль под руку. — У меня есть работа.
— Ты живешь тут со всем, что пожелаешь, — отметил Александр. — Что за работа тебя зовет?
— Единственное, чем я коротаю время, — прорычала она. — Пытаюсь узнать, что случилось с тобой и твоим народом, чтобы уйти.
Ее сердце болело. Она не хотела говорить с ним о женщине, которая вернулась. Она не хотела знать, почему в ней все сжималось от мысли о них вместе, или почему он не отрицал, что был с Вивьен. Он говорил, что не видел в ней питомца, но и не отрицал, что считал ее животным.
— И куда ты пойдешь? — окликнул он ее. — Там ничего не осталось, Амичия.
— По чьей же вине? — она ковыляла по снегу, вытаскивая ноги из сугробов, хоть от этого нога болела.
— Я думаю, ты ревнуешь!
— Ревную? — она развернулась, чуть не упав, когда костыль застрял в снеге. — Чему ревную?
Он сидел на том же месте, зловеще неподвижный. Он мгновение выглядел так, словно был из камня, который напоминала его кожа.
— Думаю, ты знаешь, — буркнул он, слова доносились над снегом как ветер. — Вернись в свою библиотеку и убежища в стенах, petite souris. Но, думаю, ты всегда будешь возвращаться позлить кота, который на тебя охотится.
Она скрипнула зубами и отвернулась.
— Не думай, что ты мне нравишься, grande imbecile.
— Как я мог так подумать?
Амичия прошла к поместью, завернула за угол и перестала ощущать спиной взгляд. У двери цвел куст розы, которого раньше там не было. Она была в этом уверена.
Она смотрела на замерзшие капли воды на каждом идеальном лепестке. Розы зимой? Невозможно. Но тут появлялось многое, что было невозможным.
Глава 26
Жуть опустился на стол в центре главного зала. Горы еды, может, и были бы вкусными, если бы Александру не приходилось смотреть, как они ели овощи и мясо как… животные.
Он не мог забыть разговор с Амичией. Она не хотела, чтобы ее считали питомца, и он ее такой и не считал.
Так ведь?
Он смотрел, как Вивьен, сидящая справа от него, взяла с тарелки целую жареную курицу и впилась в бок. Амичия же, сидя слева от него, осторожно отрезала ножку курицы и не спешила, пользуясь столовыми приборами. Она отрезала кусочек, подцепила его вилкой и опустила в рот.
Она изящно брала каждый кусочек. Она не брызгала и не сорила едой на стол, а остальные рядом с ней устраивали бардак.
Он сидел во главе стола, как всегда, но почти не притронулся к своей еде. Не этой ночью. У него было слишком много мыслей, он не мог так есть.
Бернард вошел с еще тарелкой с едой. Он много приносил каждую ночь и ни разу не жаловался. А теперь Александр видел, как много его слуга делал.
— Бернард? — позвал он, поймал Жуть за край фартука. — Откуда эта еда?
Жуть пожал плечами.
— С кухонь.
— Да, но откуда? У нас где-то есть ферма? Мы можем убивать там скот, когда захотим?
Взгляд Бернарда стал туманным, он смотрел мимо Александра.
— Не знаю, господин. Когда еда нужна, она там.
— Так ты не убивал этих зверей сам?
— А надо? — он передвинул тарелку с едой в другую руку. — Я могу попробовать послать Жутей на охоту, но на это уйдет время, и все проголодаются, пока они вернуться.
Александр отпустил другого, тряхнув головой.
— Не нужно. Просто… я раньше не задумывался, откуда берется еда, и я не понимаю, откуда у нас столько. Свежая еда даже зимой вызывает вопросы.
— Тут всегда зима, господин.
Бернард ушел, оставив Александру еще больше вопросов. Вокруг поместья всегда была зима? Когда-то должно быть лето. Они ели спелые овощи. Где-то был сад, и Жути приносили еду Бернарду.
Он отклонился на стуле, смотрел на овощи, словно они могли отрастить ноги и пойти по столу. Блюда казались невозможными.
Александр уперся локтем в подлокотник своего кресла, подбородок опустил на кулак. Должно быть объяснение странностям этого места. Он почти ощущал ответ в голове. Он знал, почему в поместье все было так. Но не помнил.
— Мой король, — вмешалась Вивьен, — ты не ешь?
Он отмахнулся.
— Я поем, когда буду готов, генерал.
— Я не только твой генерал, — ответила она, посмеиваясь. Другие Жути, которые подслушивали, тоже рассмеялись. — Или ты забыл?
— Я помню все больше, — он помнил ее до этого, так ему казалось. Это была она в его воспоминаниях, но…
Черные волосы, спутанные на ее голове, когда-то сияли на солнце. Он помнил, как водил по длинным прядям, достающим до бедер, ладонью. Но бедра не были серыми, как гранит. Они были теплыми, карамельными и… Он больше ничего не помнил. Словно кто-то построил стену в его голове.
Он помнил человеческую кожу. В этом был смысл. Все Жути раньше были людьми. Разве не он многих обратил сам?
Но у них не было историй в его голове. Они всегда были Жутями, как они и помнили. Почему он не помнил их истории, если сам их обратил?
Тихий стук утвари по тарелке привлек его взгляд к крохотному человеку среди монстров. Амичия смотрела на него, но отвела взгляд, как только поймала его взгляд.
У них было столько прогресса, но он сбился от возвращения другой женщины. Вивьен не должна была навредить человеческой женщине. Он постоянно возвращался мыслями к загорелой коже Амичии, веснушкам на ее носу или темным волосам, из-за кудрей не удавалось понять, какой длины они были на самом деле.
Кудрявый локон выбился из ее тугой косы. Он покачивался возле ее лица, и Александру хотелось потянуть за прядь. Но его коготь мог срезать локон. И, хоть он хотел оставить себе на память хоть что-то от нее, он не мог разлучать такую женщину, как она, с чем-то таким красивым.
Он заставил себя отвлечься от таких мыслей. Люди не сближались с Жутями из-за страха. У нее был повод бояться его. А у него не было права думать о ней как-то еще, кроме пленницы.
Ощущая жар взгляда генерала, Александр посмотрел на женщину рядом с ним.
Вивьен глядела на него с такой ненавистью, что он удивлялся, как не загорелся.
— Да? — спросил он. — Ты просишь моего внимания?
— Ты пялишься на девчонку-человека?
Он склонился ближе с шипением:
— Тебя слышно, генерал. Советую держать себя в руках и следить за тоном.
— С чего бы? Какая разница, что думает один мелкий человек? — ее глаза вспыхнули желтым, она сжала подлокотники своего стула, и он услышал, как когти впились в дерево.
— Мне важно, что Жути думают обо мне. Твои сплетни дойдут лишь до них. Когда-то ты была со мной помолвлена, Вивьен, но я не дам тебе порочить мое имя. Если нужно, я сделаю с тобой то, что со многими другими.
— Отошлешь меня? — она фыркнула. — Вряд ли.
— Я порву тебя на куски и брошу воронам на съедение. Я не потеряю трон из-за женщины.
Вивьен посмотрела на Амичию.
— Уверен, мой король?
Он не мог отвести взгляда от человека. Что-то вспыхнуло за глазами. Казалось, ему ткнули иголкой в глаз, до мозга, а потом он увидел воспоминание.
Он летел. Высоко в небе, облака окружали его, круглые и пушистые. Казалось, он мог ходить по облакам. И краем глаза он заметил, как позолоченное перо падало сверху.
— Мой король? — спросила Вивьен.
Он процедил:
— Что?
— Ты ломаешь стол.
Александр понял, что шум за столом утих. Все Жути смотрели на него. Его когти впились в деревянный стол, крылья раскрылись широко за ним, каждое с двух мужчин длиной.
Он осторожно прижал крылья к бокам и постарался не мотать головой. Даже рога болели, но рот — больше всего. Он прокусил губу, вспомнив это?
— Александр? — ее легкий голос донесся до него, словно прилетевшая бабочка. — Я могу тебе что-нибудь принести?