– Злат, – тихо сказала Серильда. Она взяла его за руку и переплела свои пальцы с его. Он будто окаменел. – Я ничего от тебя не жду. То есть, я надеюсь, конечно, что ты поможешь мне, если Эрлкинг снова явится по мою душу. Но… это не значит, что я в тебя влюблена. И я знаю, что ты никогда не полюбишь меня.
Злат сдвинул брови, но промолчал.
– Я надеюсь, мы сможем подружиться, – продолжала она. – И если другу иногда нужно будет обнять меня, подержать за руку… или просто посидеть рядом, я ничего не буду иметь против.
Злат долго молчал, глядя на их переплетенные пальцы, как будто боялся, что она вот-вот отстранится. Она не отстранилась. И никуда не исчезла. Наконец, он протянул к Серильде и вторую руку и крепко сжал ее ладонь. Наклонившись, он прижался лбом к ее лбу, закрыл глаза.
Чуть поколебавшись, Серильда свободной рукой обняла его за плечи. Он придвинулся, опустил голову, и их виски соприкоснулись. У нее перехватило дыхание – она ждала, что сейчас он найдет ее губы своими. Но вместо этого он уткнулся лицом в ее шею. Еще мгновение – и он обвил ее двумя руками, прижимая к себе.
Глубоко вздохнув, Серильда принюхалась, ища запах, который она навсегда связала бы с этим моментом. Она до сих пор вспоминала, как два года назад танцевала с Томасом Линдбеком, и как он принес с собой аромат скошенной травы с фермы. А от ее отца всегда пахло древесным дымом и мукой с мельницы. Но если Злат когда-то и нес в себе запах жизни, то теперь этот запах давно исчез. И все же… У него были сильные руки. А волосы, щекочущие ей щеку, и льняной воротник, прижатый к ее шее, были вполне реальными.
Так они просидели, казалось, целую вечность – или один миг. Может, взяв Злата за руку, Серильда и думала, что делает ему некое одолжение, но теперь, растворяясь в его объятиях, она осознала, как сильно и сама нуждалась в этом. И ощущение, что он хотел ее обнять так же сильно, как она хотела обнять его, было важнее всего.
Некоторое время ей казалось, что она чувствует его сердцебиение, пока не поняла, что это ее собственное сердце бьется за них обоих. Но стоило ей пошевелиться, как Злат отстранился. Серильда была поражена, увидев его покрасневшие глаза. Все это время он был совершенно неподвижен, и она даже не почувствовала, не заподозрила, что он плачет.
Она прижала ладонь к его груди.
– У тебя не бьется сердце.
– Может, у меня его и вовсе нет, – сказал он. Серильда поняла, что он пытался пошутить, и позволила себе улыбнуться в ответ юноше, который жаждал объятий так же, как и она. Который по-настоящему плакал от того, что его обнимают.
– В это я не верю.
Он улыбнулся, как будто Серильда сделала ему комплимент. Но радость не задержалась на его лице – в их уединение вторгся надсадный звук охотничьего рога Эрлкинга. Они застыли, крепко обхватив друг друга.
– Что это? – Серильда посмотрела на небо. Было еще совсем темно, никаких признаков зари. – Они возвращаются?
– Еще нет, но скоро. Охота окончена, пора кормить собак.
Серильда поморщилась, вспомнив рассказ Лейны о том, как охотники бросали куски убитых животных на фигуру бога смерти, позволяя псам разорвать его на части.
– Ты… хочешь посмотреть? – спросил Злат.
Она поморщилась.
– Вовсе нет.
– Я тоже. А может быть… – он замялся. – Хочешь увидеть мою башню?
Он очень мило смутился, покраснел так, что на щеках пропали веснушки – и Серильда не смогла сдержать улыбку.
– А мы успеем?
– Здесь недалеко.
Глава 33
В мире смертных на самом верху юго-западной башни было пусто и пыльно. Но по эту сторону завесы Злат обустроил здесь для себя чудесное убежище, с коврами и шкурами на полу, одеялами и подушками, которые позаимствовал из других комнат. Здесь были стопки книг, подсвечник, в одном углу стояла прялка.
Подойдя к окнам, Серильда увидела Адальхейд. Она разглядела гончих, дерущихся за куски мяса, которые свисали с чучела, и поспешила отвести глаза.
Ее внимание привлекла фигура Эрлкинга, буквально излучавшая какой-то магнетизм. Он стоял в стороне от толпы, на самом краю причала. Его взгляд был устремлен на воду, и факелы на мосту освещали его острый профиль. Лицо короля, как обычно, было непроницаемым.
Даже отсюда он выглядел устрашающим. Мрачной тенью. Напоминанием о том, что она в его власти.
Если уж Его Мрачность тобой завладел, больше он тебя не отпустит.
Вздрогнув, Серильда отвернулась и взяла в руки одну из книг. Это оказался сборник стихов, но имя поэта было ей незнакомо. Томик был так зачитан, что некоторые страницы выпадали.
– Ты когда-нибудь влюблялась?
Она резко подняла голову. Злат стоял у дальней стены. Чувствовалось, что он напряженно ждет ответа, хоть он и пытался выглядеть безразличным. Серильда фыркнула.
– Почему ты спрашиваешь?
Злат кивнул на книги.
– Здесь в основном стихи про любовь. Правда, читать трудно, до того они перегружены метафорами и цветистыми оборотами. И всюду сплошь грусть и тоска, и печаль… – Злат закатил глаза, напомнив Серильде маленького Фриша.
– Зачем же они тебе тогда, раз ты так их презираешь?
– В замке почти нечего читать, – ответил он. – И, между прочим, ты не ответила на мой вопрос.
– Мне казалось, мы уже обсудили, что в Мерхенфельде нет никого, кто мог бы мной заинтересоваться.
– Да, ты так говорила, но… По этому поводу у меня тоже есть вопросы. Ведь даже если человека не любят, это не мешает ему самому полюбить. Пусть даже безответно.
Серильда усмехнулась.
– Хоть ты и пренебрежительно отозвался о стихах, я все же вижу, что ты романтик.
– Романтик? – возмутился Злат. – Безответная любовь – это ужасно!
– Ужасно, – согласилась Серильда и засмеялась. – Но так может думать только романтик.
Она улыбнулась Злату, а он снова нахмурился.
– Ты мне не ответила.
Серильда вздохнула и стала разглядывать потолочную балку.
– Нет, я никогда не была влюблена.
Вспомнив о Томасе Линдбеке, она добавила:
– Один раз я решила, что влюбилась, но это было ошибкой. Доволен?
Злат пожал плечами, его глаза затуманились.
– Я ничего не помню о своей прежней жизни, и почему-то все еще жалею об этом. Жаль, что я не знаю, каково это – влюбиться.
– Как ты думаешь, может, у тебя это было? Раньше?
– Нет никакого способа узнать. Хотя, мне кажется, случись со мной такое, я бы наверняка запомнил. Правда же?
Серильда не ответила, и через некоторое время Злат увидел ее хитрую усмешку.
– Что?..
– Ты романтик.
Он недовольно хмыкнул и снова покраснел.
– А мне только-только начало казаться, что с тобой очень приятно разговаривать.
– Я вовсе не насмехаюсь над тобой. Иначе я оказалась бы лицемеркой. Все мои любимые истории – о любви, и я провожу очень много времени, размышляя о том, каково это, на что похоже. И я мечтаю… – Серильда сбилась и замолчала, сообразив, на какую опасную территорию ступает, обсуждая такие вещи с единственным юношей, который когда-либо смотрел на нее с симпатией и даже чем-то близким к влечению.
– Я знаю, – отозвался Злат, и она вздрогнула. – О мечтах я знаю все.
Она ему поверила. Она была уверена, что уж он-то знает. Грусть, печаль и тоска. Невыносимое желание, чтобы кто-то заправил тебе за ухо выбившуюся прядь. Чтобы поцеловал сзади в шею. Держал в объятиях долгими зимними ночами. Смотрел на тебя так, будто ты – та, о которой он мечтал и всегда будет мечтать.
Она не помнила, как шагнула к нему, но внезапно оказалась так близко, что могла его коснуться. Но Злат не смотрел на ее губы. Он смотрел на ее глаза с золотыми спицами. Не мигая.
– Думаю, люди боятся тебя не из суеверия, – сказал Злат.
Серильда замерла.
– Как это?
– Все эти парни, которые якобы не интересуются тобой, потому что боятся, что ты принесешь им несчастье. Ну… может, это и правда, но… должно быть что-то более серьезное.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Рука Злата скользнула по ее щеке, и он нежно убрал прядь волос ей за ухо. Серильда чуть не растаяла.
– Я знаю, мы едва знакомы, – заговорил Злат, стараясь, чтобы его голос не дрожал, – но уже сейчас я могу сказать, что ты стоишь любых неудач мира.
Произнеся это, он неловко дернул плечами, и Серильда решила, что он больше ничего не скажет. А когда он все же заговорил, она увидела, каких усилий это ему стоило, и поняла: он тоже осознает, каким опасным становится их разговор. Мимолетный, странный, удивительный разговор.
– Мне кажется, они притворяются, будто ты их не интересуешь, потому что чувствуют, что тебе предначертано нечто иное.
Она сделала полшага к нему.
Он сделал полшага к ней, их тела почти соприкоснулись.
– А что мне предначертано? – шепотом спросила Серильда.
Он коснулся пальцами ее руки, так легко, что по ее коже пробежал озноб. У Серильды перехватило дыхание.
– Это же ты рассказчица, – он улыбнулся. – Ты мне и расскажи.
Что ей предначертано?
Серильда хотела бы задержаться на этом вопросе, всерьез подумать о своем будущем. Но она не могла думать об этом сейчас, когда все ее мысли были захвачены настоящим.
– Что ж, – начала она, – я сомневаюсь, что многие девушки из Мерхенфельда могут похвастаться дружбой с призраком.
Улыбка исчезла с лица Злата.
– Конечно, я очень давно не бывал в достойном обществе, – сказал он, – но полагаю, что просто друзья нечасто целуются друг с другом.
Ее обдало жаром.
– Нечасто, нет.
Взгляд Злата упал на ее губы, его зрачки расширились.
– Можно мне поцеловать тебя еще раз?
– Я бы очень этого хотела, – выдохнула она, подавшись вперед.
Его ладонь скользнула вверх по ее руке, задержалась на локте. Он привлек ее к себе. Коснулся носом ее носа.
И в ту же минуту, отразившись эхом от основания башни, раздался яростный вопль.
– Эй, дух-буян! Где ты?!
Молодые люди отскочили друг от друга, будто за ними гнались адские гончие.