Злат дал себе волю, вполголоса осыпая кого-то проклятиями.
– Кто это? – прошептала Серильда.
– Гизела. Заведует псарней, – сказал он, поморщившись. – Если она это обнаружила, значит, они возвращаются. Нужно тебя спрятать.
– Что обнаружила?
Злат махнул рукой в сторону приставной лесенки.
– Потом объясню. Идем, идем!
Внизу раздались гулкие шаги. Подскочив к лесенке, Серильда сбежала вниз по полусгнившим ступенькам. Спустившись на один этаж, она повернулась – и чуть не врезалась в Злата. Его рука вовремя зажала ей рот, заглушив испуганный вскрик. Он схватил ее за запястье, прижал палец к губам, призывая молчать, и только тогда потянул к лестнице.
Шаги внизу становились все громче.
– Мне плевать, что у тебя за счеты с этими болванами! – воскликнула Гизела. – Я отвечаю за собачек, а если ты будешь продолжать свои штучки, король мне голову отрубит!
Куда Злат ее тащит? Путь был один – узкая винтовая лестница. Если они будут спускаться по ней, то нос к носу столкнутся с Гизелой.
Они подкрались к нише, где стояла статуя рыцаря со щитом, и здесь, за завесой, щит не был сломан. Злат юркнул в нишу и втащил за собой Серильду. Вжав ее в самый угол, так чтобы их обоих окутала тьма, он все дальше откидывал голову – видимо, чтобы скрыть свои медно-рыжие волосы, – пока они с Серильдой не соприкоснулись щеками.
Серильда набросила капюшон. Он оказался таким просторным, что почти полностью скрыл и голову Злата. Взявшись за полы плаща, Серильда обхватила юношу за плечи, окутав его угольно-серой тканью цвета окружавших их каменных стен, цвета пустоты.
Злат прижался к ней всем телом, погладил пальцами по спине. Этого было достаточно, чтобы у Серильды закружилась голова. Ей хотелось только одного – закрыть глаза, повернуть голову… и поцеловать его. Неважно куда – в висок, в щеку, в ухо, в шею.
Еще она хотела, чтобы и он сделал то же самое. Но она заставила себя держать глаза открытыми, следя сквозь щелку в ткани плаща, как хозяйка гончих сворачивает за угол, ворча про себя.
Серильда и Злат замерли, не дыша, но Темная прошла мимо, не останавливаясь. Они услышали, как она поднимается наверх.
– Через секунду она вернется, – шепнул Злат так тихо, что Серильда скорее догадалась, чем услышала, хотя он говорил ей в самое ухо. – Дождемся, когда она уйдет.
Серильда кивнула, радуясь возможности перевести дух, хотя ей трудно было дышать спокойно, ведь руки Злата лежали на ее талии. Ее бросало в жар. Все ее тело, зажатое между Златом и каменными стенами, трепетало и подрагивало. Ей отчаянно хотелось запустить пальцы в его волосы. Притянуть его к себе, прижаться к губам.
Однако, хотя ее кровь кипела, Серильда оставалась неподвижна и холодна, как статуя рыцаря, скрывавшая их от чужих глаз.
– Что ты сделал? – прошептала она.
Злат криво улыбнулся.
– Это было еще до твоего появления. Я подсыпал гончим в загон несколько измельченных ягод падуба.
Серильда все еще не понимала.
– Зачем?
– Адские гончие плохо ладят с падубом. Один его запах может вызвать у них расстройство желудка. А они… только что сожрали очень много мяса.
Серильда вздрогнула.
– Фу, какая гадость.
Вновь раздались шаги, и Серильда закрыла глаза, опасаясь, что ее выдаст их блеск. Еще мгновение, и Гизела стала спускаться вниз по ступеням, бормоча что-то об этом проклятом шалопае.
Наконец в башне вновь воцарилась тишина, и они позволили себе выдохнуть.
– Как ты думаешь… – начала Серильда едва слышно шепотом, надеясь, что Злат не заметит ее огорчения. – Может, мне безопаснее просто подождать здесь и улизнуть после восхода солнца?
Злат немного отстранился, чтобы увидеть ее глаза. Его пальцы нежно разгладили ткань на ее талии.
– Если я им попадусь, добром дело не кончится, – сказала она.
– Да, – сказал Злат, слегка задыхаясь. – Видимо, так будет лучше. Ночь все равно почти закончилась.
При этом он, не отрываясь, смотрел на ее губы. Серильда забыла обо всем. Она, наконец, дала своим рукам волю, которой они так жаждали, позволила пальцам скользнуть вверх по его шее, коснуться волос. Она притянула его к себе, и их губы встретились. Ее так переполнили чувства и желания, что она растерялась, не зная, что со всем этим делать. Желание прижаться к нему еще ближе, хотя ближе уже невозможно. Желание ощущать его руки на талии, спине, шее, волосах – всюду и сразу.
Но первая волна страстного желания улеглась, ей на смену пришли мягкость и нежность. Следующий поцелуй был нежным и медленным. Серильда слегка взъерошила волосы Злата, ее рука спустилась к плечам и скользнула ниже, на грудь, его пальцы ласкали ее спину. Серильда вздохнула, уткнувшись в него.
Она не знала, сколько это продолжалось, но не хотела терять ни одного мгновения. Она хотела бы остаться в этой нише, в кольце его рук, в этих новых ощущениях, благодаря которым она чувствовала себя невесомой, полной надежды… и ужаса. Это было похоже на обещание, что этот поцелуй не будет последним. Что она вернется. Что он будет ее ждать.
И вдруг…
Все кончилось.
Она обнимала воздух. Сильные и надежные руки, которые поддерживали ее, исчезли. Она упала бы, если бы не стена за спиной. Серильда осталась в нише одна.
Щит рыцаря был сломан. Пьедестал статуи усыпан осколками, затянут паутиной.
Она вздрогнула.
Равноденствие закончилось.
Здесь ли еще Злат? Невидимый, недоступный, только что ускользнувший от нее…
Видит ли он ее?
С трудом дыша, чувствуя комок в горле, она протянула руку в пустоту, в надежде ощутить холод, прикосновение, ветерок… Любой знак, что все это ей не померещилось.
И не почувствовала ничего.
Тяжело вздохнув, Серильда накинула плащ и вышла из ниши. Она уже собиралась спуститься по ступеням, как вдруг взгляд остановился на сломанном щите. На толстом слое пыли, покрывавшем его, были написаны слова:
Ты вернешься?
Глава 34
Когда Серильда вошла в «Дикий лебедь», ее встретил мрачный взгляд Лоррейн. Протянув ей ключ от одной из комнат наверху, трактирщица процедила сквозь зубы:
– Я велела перенести туда твои вещи из конюшни.
Комната не поражала роскошью, зато была удобной и теплой, и на кровати лежала мягкая перина. У окна стоял небольшой стол с пергаментом и чернильницей. Вещи Серильды были аккуратно разложены на скамье, обитой тканью.
Мечтательно вздохнув, Серильда повалилась на постель.
Когда она открыла глаза, было уже далеко за полдень. Снаружи доносились звуки улицы – скрипели колеса, ржали мулы, дети звонко пели песенку, призывая весну.
Скорей бы зелень и тепло, запели б птички дружно!
Весну пришли нам, о Эостриг, – нам большего не нужно.
Серильда заставила себя встать с постели и начала переодеваться, но зашипела от пульсирующей боли в плече. Она приспустила рукав и осмотрела оставленные когтями друды глубокие царапины, покрытые засохшей кровью.
Она хотела обратиться к Лоррейн, чтобы та помогла промыть и перевязать рану, но… трактирщицу и так тревожило то, что Серильда ходила в замок. Нет, подумала она, не стоит пугать хозяйку рассказом о нападении кошмарной твари. Будет только хуже.
Стараясь все делать как можно осторожнее, она кое-как вывернулась из платья и сорочки, и мягкой тряпицей промыла рану над тазом с водой. Осмотрев раны, Серильда убедилась, что они не так глубоки, как ей показалось сначала, кровотечение остановилось и повязку можно было не накладывать.
Покончив с обработкой ран и переодевшись, она села к туалетному столику и решила причесаться. Ее внимание привлекло зеркальце, лежавшее на столе. Серильда с любопытством заглянула в него, чтобы увидеть свое отражение, и особенно глаза. В Мерхенфельде зеркала были роскошью и встречались редко. За всю свою жизнь Серильда видела свое отражение всего несколько раз. Вид колес с золотыми спицами поражал ее саму. Она понимала, почему люди стараются не смотреть ей в глаза.
Но сейчас Серильда не стала отводить взгляд. Она пристально смотрела на девушку в зеркале и думала не о бесчисленном множестве людей, которые от нее отвернулись, а о единственном юноше, который этого не сделал. Вот глаза, в которые с такой любовью смотрел Злат. Вот щеки, которые ласкали его пальцы. Вот губы…
На лице Серильды расцвел нежный румянец, но не от смущения. Она улыбалась. «И эта улыбка, – подумала она, удивившись, – эта улыбка прекрасна».
Спустившись вниз, Серильда увидела Лейну, которая поджидала ее у очага.
– Наконец-то! – воскликнула девочка, вскакивая на ноги. – Мама запретила тебя беспокоить. Я жду уже несколько часов! Даже начала волноваться, вдруг ты там умерла!
– Мне был очень нужен отдых, – сказала Серильда. – А теперь очень нужна еда.
– Я принесу, – вскочила девочка и бросилась на кухню, а Серильда тяжело опустилась на стул.
Сверху она захватила книгу, которую ей подарили тут в прошлый раз. Она положила ее себе на колени, открыла и прочитала на титульном листе: «География, история и обычаи Великих Северных провинций Тулваска». Серильда поморщилась. Это был один из тех научных трудов, которые обожала фрау Зауэр, а сама она терпеть не могла. Но ради того, чтобы хоть что-нибудь узнать о замке, она готова была терпеть.
Серильда начала листать книгу – сперва медленно, потом быстрее, когда стало понятно, что первые главы посвящены углубленному анализу уникальных географических особенностей этих самых провинций – начиная с того, как базальтовые скалы повлияли на формирование ранних торговых путей, и заканчивая тем, как портовый город Винтер-Корт превратился в центр торговли. Читая эту книгу, можно было узнать об изменении границ; о расцвете и упадке старинных шахтерских городков в горах Рюкграт… Но о Ясеневом лесе автор написал лишь один раз, причем даже не упоминая его название: «Предгорья поросли лесом, дающим убежище множеству диких животных. По свидетельству древнейших источников, леса в этой области непригодны для людей и в основном оставались незаселенными».