Сантьяго невидящим взглядом уставился в стену. Он отправил Бэлль домой, потому что считал, что так будет лучше для нее. Но сейчас он понял, что причина была не только в этом. Слишком долго он скрывал свои истинные чувства к ней. Ее счастье стало для него более важным, чем собственное. Именно Бэлль была его настоящей семьей. Бэлль и их ребенок. Он отпустил ее, потому что боялся стать уязвимым, боялся любить.
– Значит, это правда? – потрясенно проговорила Надя. – Ты предпочтешь эту деревенщину мне?
Сантьяго молчал. Впервые он взглянул правде в глаза. Мальчиком он мечтал об отцовском признании, юношей пытался завоевать любовь холодной, расчетливой Нади. Он думал, что это сделает его счастливым. Но лишь сейчас, в тридцать пять лет он осознал, что богатство и власть, красота и титул не имеют никакого отношения к настоящему счастью.
Любовь – это принятие. Преданность. Прощение. Любовь – это быть рядом не только в хорошие, но и в плохие времена.
Бэлль – его семья, его любовь. И сейчас она в Нью-Йорке, в больнице, совершенно одна. Резко развернувшись, Сантьяго пошел прочь.
– Куда ты? – растерялась Надя. – Как же пресс-конференция твоего отца? Ты что, нас бросаешь?
– По правде говоря, мне плевать и на тебя, и на старика. Если ему так нужен наследник, пусть сам на тебе женится.
Хватит с него детских мечтаний. Сейчас у него была лишь одна мечта: поскорее оказаться рядом с любимой женщиной.
– Потерпи еще чуть-чуть, – умоляла Летти.
Бэлль лежала на больничной койке в отдельной палате, и от почти нестерпимой боли слезы струились по ее щекам. Она уже горько пожалела, что опрометчиво отказалась от эпидуральной анестезии. Схватки длились уже несколько часов, а ее дочь все еще не спешила появляться на свет.
– Спасибо, что ты здесь, со мной, – слабо проговорила Бэлль. – Надеюсь, я не сломала тебе руку.
– Все в порядке, – уверила Летти. – Поверь, моей руке придется вытерпеть боль посильнее, когда я врежу Сантьяго. Ублюдок!
– Не говори о нем так, – пробормотала Бэлль и вскрикнула от боли, сильно стиснув зубы. Девушки одновременно повернули головы, услышав какой-то шум за дверью палаты. – Посмотри, что там происходит, – попросила Бэлль.
Летти кивнула и вышла.
Как только за подругой закрылась дверь, в коридоре раздались громкие крики. На секунду Бэлль забыла о боли: судя по звукам, в коридоре вот-вот начнется Третья мировая война. Внезапно крики прекратились, и в палату вошел человек, которого Бэлль меньше всего ожидала увидеть. В дверях стоял Сантьяго.
Бэлль начала накрывать новая волна боли, и она инстинктивно протянула ему руку. Двумя широкими шагами Сантьяго пересек палату и оказался около ее постели. С силой схватив его за руку, Бэлль закричала. Когда схватка закончилась, она посмотрела на Сантьяго и увидела, что в его глазах стоят слезы.
– Прости меня, – выдохнул он, прижав ее пальцы к своим губам. – Я трус. Я боялся признаться самому себе в том, что чувствую.
– О чем ты говоришь?
– Я не заслуживаю тебя, Бэлль, хотя ты нужна мне, как воздух, – тихо проговорил он. – Я люблю тебя. Ты – моя любимая женщина, мой друг, моя лучшая половина. И моя жена, если ты согласишься выйти за меня…
Новая схватка оказалась такой болезненной, что Бэлль не смогла произнести ни слова. Сантьяго крепко держал ее за руку, ласково и нежно успокаивая ее. Это придавало ей сил и помогало справиться с болью.
– Спасибо, что ты рядом, – обессилено прошептала она. – Ради нашей дочери.
– Только ради дочери? Я опоздал? Ты никогда не простишь меня? – Сантьяго был в отчаянии.
– Ты действительно любишь меня?
– Клянусь тебе. Ты – самое дорогое, что у меня есть. Умоляю, прости меня. Выходи за меня замуж, Бэлль.
Бэлль молча кивнула. Сантьяго выглянул в коридор и позвал стоявших под дверью людей: Летти и высокого мужчину в черном костюме.
– Это Джон Альварес, больничный священник, он нас поженит.
– Прямо сейчас? – опешила Бэлль.
– А что, ты очень занята? – улыбнулся Сантьяго. – Я люблю тебя и не хочу больше ждать.
– Тогда нам надо поторопиться, – охнула Бэлль.
Сорок пять минут спустя на свет появилась Эмма Джейми Веласкес. Чуть позже Бэлль с нежностью наблюдала, как ее муж держит на руках крошечный розовый сверток – их новорожденную дочь. В глазах его было бесконечное счастье.
Бэлль посмотрела на свою дочку, чудо, о котором она не смела когда-то мечтать, и одинокая слезинка скатилась по ее щеке.
– Я люблю тебя, миссис Веласкес, – тихо, чтобы не разбудить малышку, сказал Сантьяго и нежно поцеловал Бэлль в лоб.
Бэлль нежно прижимала к себе крохотное тельце дочери и чувствовала себя абсолютно счастливой. Не так давно она думала, что уже никогда не будет счастливой, но сейчас она понимала, что в жизни не все так просто и однозначно. Каждый день может стать началом чего-то нового. У них с Сантьяго впереди много радостных моментов, их история только начинается.