Даже самой себе Бэлль казалась… другой.
Что же изменило ее: это место, платье, дорогая косметика? Или виной тому Сантьяго и то, что она носит его ребенка, как и то, что она была первой женщиной, которую он привез на свое огромное ранчо?
Она вспомнила их утренний разговор. Неужели Сантьяго действительно сын герцога? Но он не производил впечатление человека, родившегося с серебряной ложкой во рту. Нет, высокомерия у него было достаточно, но он был очень жестким человеком, как будто все, чего он достиг в жизни, ему далось лишь упорным трудом и борьбой.
Сантьяго сказал, что никогда не видел своего отца, и в этом они с Бэлль были похожи. Единственное, что осталось у Бэлль от отца, – старая, пожелтевшая от времени фотокарточка. Ее папа улыбается в камеру, держа на руках спящую Бэлль, завернутую в розовое одеяльце.
Если Сантьяго никогда не видел своего отца, то это многое объясняло. Но почему у них разные фамилии? И если его отец все еще жив, то почему он не встретился с сыном?
Но ее отвлекли более насущные вопросы. Прикусив губу, Бэлль погладила свой живот. Она смотрела на свое отражение в зеркале, на платье, на косметику, на дорогие туфли.
Почему Сантьяго вдруг стал к ней так добр?
Она не может ему доверять, это совершенно точно. Бэлль поняла это еще той январской ночью. Он был заботливым и нежным, когда испытывал страсть, а потом просто вышвырнул ее из своей жизни, как мусор.
Его доброте могло быть только одно объяснение. Он понял, что не может силой заставить ее вступить с ним в брак, и решил соблазнить ее своим хорошим отношением и подарками. Но она ему этого не позволит.
Бэлль готова была разделить опеку над их общим ребенком, но она не собиралась преподносить ему на блюдечке свою жизнь, свое тело и тем более сердце. Она больше не будет игрушкой Сантьяго Веласкеса и уж точно не будет его женой. Теперь ей просто нужно убедить в этом Сантьяго, и тогда он отпустит ее домой.
В пять минут восьмого, когда Бэлль шла в сторону террасы по огромному вытянутому дому, она чувствовала странное волнение, гадая, как он отреагирует на ее появление.
Открыв раздвижные двери, она шагнула на террасу, выходящую к озеру. Фонари освещали большую беседку, увитую ярко-розовой бугенвиллеей. Откуда-то лилась тихая музыка.
И тут она увидела его.
Сантьяго стоял у перил террасы, глядя на темную воду озера, окрасившуюся в алый от заката цвет. Он повернулся, ошеломительно красивый, высокий и широкоплечий, в своем черном смокинге. И он улыбался ей.
– Прошу, – сказал он своим низким, хрипловатым голосом.
Их взгляды встретились, и Бэлль внезапно осознала истинную причину своего волнения. Она боялась не реакции Сантьяго, а своей собственной. Ее сердце и тело уже знали это, но мозг отказывался принимать правду. Несколько месяцев назад она отдала ему не только свое тело. Невольно Бэлль оставила с ним и кусочек своего сердца. И теперь, когда он улыбался ей, у нее перехватило дыхание.
– Ты прекрасна. – Подойдя ближе, он протянул ей бокал для шампанского. – Ярче, чем звезды, – прошептал Сантьяго.
Когда она взяла бокал, пальцы их соприкоснулись. Бэлль увидела решимость в его глазах, и это потрясло ее до глубины души.
Сантьяго намеревался завоевать ее, как завоевал мир. Управлять ею, как управлял своим ранчо, таким огромным, что оно вполне могло называться его королевством. Он намеревался владеть ею, как своей женой. И отказа он не примет.
Глава 4
Сантьяго ошибался насчет Бэлль. Причем сильно ошибался.
Когда он покинул Нью-Йорк в погоне за Бэлль, то был уверен, что она коварная золотоискательница, хитрая, расчетливая актриса, которая бессовестно лгала ему ради своих корыстных целей. Но в тот день в медицинском центре в Хьюстоне он узнал, что все не так, как он думал. Стоя в коридоре перед процедурным кабинетом, за дверью которого находилась Бэлль, он, не веря своим ушам, смотрел на врача.
– Это шутка?
– Я никогда не шучу, если дело касается медицинского диагноза, – улыбнулась ему гинеколог.
– То есть вы хотите сказать, что она говорила правду?
– У мисс Лэнгтри были очень веские основания считать, что у нее никогда не будет детей, – сказала доктор. – Я только что получила ее медицинские записи из больницы в Блубелле. Семь лет назад она перенесла процедуру, которая сделала наступление беременности невозможным. Двусторонняя перевязка маточных труб. – Она поколебалась. – Я не должна обсуждать это с вами, но…
Но она обсуждала, и они оба знали почему. Сантьяго ежегодно тратил миллионы долларов на эту клинику, чтобы пациенты, у которых нет страховки, могли получить квалифицированную медицинскую помощь в полном объеме, не беспокоясь об оплате. Сантьяго слишком хорошо помнил свою первую зиму в Нью-Йорке: он проболел несколько месяцев кряду, но к врачу так и не пошел, потому что ему нечем было заплатить.
– Бэлль намеренно подверглась операции, которая сделала ее бесплодной? Но почему?
– Это вам лучше спросить у нее.
– Но если семь лет назад она сделала эту операцию, то как смогла забеременеть? – недоумевал Сантьяго.
Доктор колебалась.
– Существует очень маленькая вероятность обратимости подобной операции. Крайне редко, но такое случается. Чаще всего, если пациентка еще достаточно молода.
– Значит, она действительно считала, что никогда не сможет забеременеть? – Он вопросительно посмотрел на врача.
– Да. Либо процедура была выполнена неправильно, либо организм регенерировал за минувшие семь лет.
Это было похоже на удар под дых. Все, во что верил Сантьяго, оказалось неправдой. Бэлль не была алчной авантюристкой, она все время говорила ему правду.
После того как они покинули медицинский центр и снова оказались в вертолете, Бэлль старательно избегала его взгляда, а вот Сантьяго, наоборот, не мог отвести от нее глаз. Он рассматривал ее лицо в форме сердечка, ее руки, живот, в котором она носила его ребенка. Воссоздавая в памяти ночь, проведенную с Бэлль, он осознал, что помнит каждое ее движение. Он не мог думать ни о чем другом, вспоминая, как она содрогалась в экстазе и как нежно обнимала его потом.
Сантьяго оставил ее той ночью, потому что в глубине души чувствовал, что рядом с ней его жизнь может измениться. А он не хотел перемен. Но жизнь поменялась без его на то согласия: несмотря на мизерные шансы, Бэлль забеременела.
Теперь он должен подумать еще об одном человеке – его ребенке. После того как Сантьяго увидел черно-белое изображение своей дочери на мониторе ультразвука, мысль о ребенке впервые перестала быть абстрактной. Его дочь. Маленькая девочка, которая может вырасти без отцовской любви и защиты.
Сантьяго не может допустить, чтобы его дочь разрывалась между родителями. Он не хотел, чтобы у нее было такое же детство, как у него самого: отец, который игнорировал сам факт его существования, и мать, столь отчаянно ищущая любви, что с каждым разом выходила замуж за человека еще менее достойного, чем предыдущий.
Нет, у его дочери будет совсем другая жизнь.
У нее будет хороший дом, женатые родители, финансовая стабильность и счастливое детство.
Когда Сантьяго и Бэлль прибыли на ранчо, он для себя уже все решил. Он знал, что может заставить Бэлль выйти за него замуж шантажом или угрозами, если захочет. Но он этого не хотел. Что-то остановило его. И это была мысль об их дочери.
После того как он обошелся с Бэлль той зимней ночью, у нее были все основания презирать его. Он оставил ее одну, отверг. Он игнорировал ее телефонные звонки. А как он повел себя, когда она пришла в его дом, чтобы сообщить о беременности?
Сантьяго не хотел быть ее врагом. Ради дочери им нужна лучшая основа для брака и надежной семьи, чем обида и ненависть. Поэтому Сантьяго резко изменил тактику.
Вместо того чтобы выдвинуть Бэлль ультиматум, он дал ей время отдохнуть, прийти в себя и все обдумать. А он в это время продумывал стратегию. Он организовал этот ужин с помощью своих слуг, платье купила миссис Карлсон в соседнем городе, но ему все еще не хватало одной очень важной вещи: обручального кольца.
Сантьяго мрачно подумал, что у него есть кольцо, которое годами пылится в сейфе. И сейчас это кольцо лежало в кармане его смокинга: сверкающее, роскошное, почти вульгарное.
Когда-то давно он собирался преподнести это кольцо женщине, которую так любил и ради которой заработал свое состояние. Сантьяго все еще ощущал кисловатый привкус во рту, вспоминая тот день, когда он сделал Наде предложение с этим самым кольцом, как и обещал несколько лет назад, а оказалось, что она его не дождалась. А мужчина, которого она выбрала…
Плечи Сантьяго закаменели. Это все в прошлом. Начиная с сегодняшнего дня он будет относиться к Бэлль, матери своего ребенка, с заботой и уважением. И когда она поймет это, то не станет отказываться от его предложения выйти за него замуж.
Солнце уже садилось за горизонт, когда он услышал, как открылись раздвижные двери, и Бэлль вошла на террасу. Обернувшись, он посмотрел на нее. И был ослеплен.
Он никогда не видел такой необузданной, первозданной красоты. Ее темные волосы струились по плечам, алое платье выгодно подчеркивало ее фигуру, большие карие глаза сверкали под трепещущими пушистыми ресницами.
– Ты прекрасна, – выдохнул он, протягивая ей бокал. – Ярче, чем звезды.
Ему хотелось поцеловать ее. Он хотел взять ее на руки и, как пещерный человек, отнести в постель, сорвать с нее платье и заниматься с нею любовью до тех пор, пока она не начнет трепетать, хрипло выкрикивая его имя.
– Я не могу пить шампанское. – Она с сожалением посмотрела на бокал.
– Это лимонад.
– Лимонад? – Взяв бокал, она неуверенно улыбнулась ему. – Не думала, что ты пьешь что-нибудь, кроме черного кофе и, пожалуй, виски.
– Мы празднуем.
– Да? – Бэлль нахмурилась. – Мне кажется, я догадываюсь, почему ты вдруг стал так добр ко мне.
– Потому что я знаю, что был не прав, – тихо сказал он. – И я прошу у тебя прощения.