имые огненные следы на его коже. Она, приподнявшись, целовала его плечи, грудь и живот, снова возвращалась к губам, после чего он перехватывал инициативу и тоже покрывал её лицо и тело поцелуями, попутно освобождая их обоих от остатков совершенно лишней и неуместной сейчас одежды.
Они оба уже были полностью раздеты, но пока не переходили к основному блюду, словно сначала пробовали аппетитные закуски — и эту… и ту… и другую… и третью…
На экране под дивную музыку всё ещё шёл балет “Щелкунчик”. Разноцветная электрическая гирлянда всё так же мерцала. И Павел больше не чувствовал оглушающего одиночества, холода и пустоты, наоборот! Праздник… Новый год… Живой, осязаемый, настоящий человек рядом. Его человек. С готовностью дарующий ему сейчас и тепло, и любовь, и всего себя — без остатка.
Хорошо, что они с Тёмой держали стратегический запас презервативов во всех самых неожиданных уголках квартиры — чтобы всегда были под рукой. Резинки можно было найти и в комнатах, и в ванной, и в прихожей, и даже на кухне — сказывалось бурное прошлое, когда они только-только окончили академию, съехали из интерната и стали совместно снимать жильё (тогда, дорвавшись до свободной жизни, они переспали чуть ли не с половиной девушек в этом немаленьком городе). Вот и сейчас даже не нужно было вставать с дивана — только руку протяни…
Даша приглушённо вскрикнула, впервые почувствовав его так близко, как никогда прежде не чувствовала, но тут же прижалась ещё крепче, выдохнула его имя полустоном, помогла принять наиболее удобное и совместимое с его травмой положение… а дальше уже он перестал себя контролировать.
Потом они долго лежали, обнявшись — до тех пор, пока Павел не почувствовал, что можно, в принципе, идти на второй заход. Он поцеловал Дашу в висок и услышал, как она шепнула:
— Паш, я… кажется, тебя люблю.
Ему говорили эти слова впервые в жизни.
Не “хочу”, а именно “люблю”. Не дружеское признание, не фанатский вопль, не шутка… а именно так, как влюблённая девушка говорит это своему молодому человеку.
Он почувствовал, что в глазах закипают глупые детские слёзы. Хорош бы он был, если бы разревелся прямо сейчас в Дашином присутствии — вот она повеселилась бы!
— Я… — сказал Павел, сглотнув ком в горле. — Я тебя, кажется, тоже.
=85
Москва, 2018 год
“Кажется”…
Какая пропасть была между этими их “кажется”!
Дашино вырвалось нечаянно — от опасения, что она слишком торопится и смутит сейчас Павла своим напором. Его “кажется” было продиктовано осторожностью в выборе слов и… пока что неуверенностью в своих чувствах, нежеланием обманывать и обнадёживать её понапрасну.
Даша всё это прекрасно понимала и осознавала. Но как справиться с собственными чувствами и обуздать глупое сердце? В чём она виновата — только в том, что влюбилась? Разве этого можно было избежать? Реально было предотвратить? Пашка… тот, жизнь без которого казалась серой, безвкусной и пустой, какой-то ненастоящей, словно Даша только лгала себе, что живёт, а на самом деле влачила жалкое существование.
Алёна не хотела отпускать её сюда. Отговаривала и разубеждала, упирая на то, что “надо иметь гордость”. Даша даже рассердилась.
— При чём тут гордость?! Что, в целом мире все девушки должны вести себя одинаково, по раз и навсегда утверждённому шаблону? Строить из себя неприступных гордячек и независимых красавиц, которые скорее умрут, чем первой признаются парню в любви?!
— Ну всё равно это как-то… — подруга слегка оробела от её напора.
— Как? Ну как?! Знаешь, когда я была подростком, то случайно нашла у родителей брошюру “О половой жизни в семье”. Кажется, чуть ли не советского ещё издания… Так вот, там было написано, что порядочная женщина никогда не должна сразу же соглашаться на секс, даже если это предлагает её законный муж. “Сначала нужно немного поотказываться, чтобы разжечь в партнёре желание…” Алён, ты мне сейчас напоминаешь автора той брошюры, — Даша всё больше и больше распалялась. — Условности и чопорная двуличность. А в целом — чушь собачья! Я просто хочу его увидеть прямо сейчас, чего непонятного?!
Алёна, растерявшись, приобняла её за плечи, пытаясь умиротворить.
— Дашут, ну не злись, пожалуйста. Я же… беспокоюсь за тебя. Ты сама на себя перестала быть похожей с этим Пашей. Я ведь помню, какая ты была раньше — весёлая, счастливая, беззаботная. А сейчас просто в тень превратилась. Я боюсь, что ты… сгоришь с ним рядом, понимаешь? Он холодный, ты сама себя сожжёшь. В собственном огне.
Ваня тоже пытался остановить её. Он не мог не заметить, каким взглядом Даша посмотрела на ту самую злосчастную афишу, когда они проходили мимо театра. Павла он заочно практически ненавидел и вообще жутко ревновал, хотя их с Дашей роман закончился задолго до того, как у неё снесло крышу от другого.
— В конце концов, — убеждал её Ваня, — он сейчас может быть не один, а… с какой-нибудь бабой.
— С бабой — так с бабой, — отрезала Даша.
— Ну хорошо, — сдалась Алёна. — Тебя всё равно не переубедить. Вперёд, дуй к своему Калинину. Мы будем ждать тебя внизу. Если ты не вернёшься через десять… нет, через пятнадцать минут — мы уходим.
— Если он будет убивать тебя или насиловать, громче зови на помощь, — мрачно схохмил Ваня.
Она поднялась к Павлу домой — и в итоге ни о чём не пожалела. Пусть ему пока всего лишь кажется, что он её любит… Всё равно только с ним ей было по-настоящему хорошо.
А ещё… Даша не могла заблуждаться на этот счёт — Павел очень нуждался в любви. В глубине души он так и остался тем недолюбленным и одиноким детдомовским мальчиком, несмотря на внешний успех и общее жизненное благополучие. Он с такой благодарностью принимал её чувство и самозабвенно дарил страсть и нежность в ответ, что… господи, не всё ли равно, кому там и что “кажется”?!
=86
Они перебрались в спальню и буквально целые сутки не вылезали оттуда, если не считать кратковременных набегов в туалет и ванную комнату. Не осталось больше ни неловкости, ни смущения — в сексе всё с самого начала пошло естественно и получалось словно само собой. Они занимались любовью, забыв о времени и усталости, полностью растворяясь друг в друге и наплевав на всё, что происходило в мире за пределами этой квартиры. Даша только и успела отправить единственное короткое сообщение Алёне, пока Павел был в душе, чтобы та прикрыла её перед родителями… и снова напрочь забыла о телефоне.
В конце концов из постели их выгнал банальный голод. Было утро второго января.
— Ни фига себе год стартанул, — озадаченно пробормотал Павел, — как быстро время летит…
Даша засмеялась.
Они ввалились в кухню в обнимку, взъерошенные, хихикающие и то и дело принимающиеся целоваться. Даша накинула его рубашку на голое тело, даже не застёгивая её, а Павел просто натянул боксеры.
— Кстати, у меня холодильник практически пустой, — торжественно объявил он, распахнув дверцу и внимательно изучая содержимое. — Кроме икры, ничего нет… впрочем, отличное новогоднее меню, я считаю. А, вот ещё бутылка красного вина… и одинокий апельсин с одиноким яблоком завалялись. Живём! Голодная смерть нам точно не грозит.
— О, а специи есть? — оживилась Даша. — Гвоздика, корица, кардамон… из этого набора вполне можно сварить отличный глинтвейн!
— Там у Тёмы на верхней полке были какие-то специи, — Павел кивнул в сторону подвесного шкафчика. — Он фанат индийской кухни. Правда, вся его любовь выражается лишь в том, что он заказывает доставку еды из индийского ресторана, а дома всё собирается что-нибудь приготовить самостоятельно, но пока никак… Посмотришь, что там? Я в специях не особо разбираюсь.
Даша привстала на цыпочки и потянулась, однако её роста явно не хватало для того, чтобы достать до нужной полки — куда ей было до гиганта Артёма!
— Я тебя подсажу, — Павел тут же оказался рядом, обхватил её руками за талию и сноровисто, словно не прилагая к этому ни малейших усилий, приподнял девушку отточенным и чётким движением профессионального танцора.
— Твоя нога, — напомнила она встревоженно.
— Спокойствие, только спокойствие. Я же не ногами тебя держу.
Даша торопливо схватила коробку с набором специй и попросила опустить её обратно. Однако Павел забрал у неё коробку, поставил на стол и бесцеремонно прижал Дашу к себе.
— Между прочим, — заговорщически прошептал он, — ты классно смотришься в моей рубашке. Напоминаешь весёлого и озорного мальчишку-сорванца…
— Мальчишку?! — она комично округлила глаза в притворном ужасе. — Так вот какие тайные сексуальные фантазии у солиста Театра балета Павла Калинина! Это сенсация! Значит, правильно говорят, что все балетные мужчины — геи?
Он легонько шлёпнул её по попе.
— Ай-ай-ай, что за скверная девчонка! Как тебе не стыдно болтать обо мне такие гадкие вещи?
— "Гадкие"? Так ты ещё и нетолерантен?! Фу, Паша!
Он быстро закрыл ей рот поцелуем, а затем, забравшись ладонями под рубашку, и вовсе лишил способности соображать и сопротивляться. Впрочем, через несколько мгновений отстранился, оставив Дашу учащённо дышать, и невинно поинтересовался:
— Кто-то вроде глинтвейн обещал?..
Пришлось заняться приготовлением напитка. Пока в кастрюльке прогревалось вино, в которое Даша добавила несколько соцветий сушёной гвоздики, палочку корицы, пару горошин душистого чёрного перца и кардамон, она нарезала фрукты: яблоко дольками, апельсин — кружочками. Павел вертелся рядом и постоянно мешал, то пытаясь накормить Дашу икрой, то стремясь облизать её сладкие от апельсинового сока пальцы. В конце концов они снова отвлеклись, включившись в поцелуй и совершенно забыв о том, что происходит на плите… а дальше и вовсе решили попробовать заняться сексом прямо на кухонном столе.
…Глинтвейн у них, естественно, весь выкипел. И кастрюля чуть не сгорела. Они оба почувствовали запах спёкшихся специй и заметили дым только после того, как отдышались и пришли в себя после яркой, оглушительной разрядки.