– Ясно, – скривился Федор. – Ты уж наших приюти, мы ненадолго.
– Сколько будет-то?
– Еще трое.
– А когда?
– Да часа через два, как подкатят, так и пойдем.
– Среди ночи? – ахнул Антип. – Белены объелись? Вас же там схарчат, костей не оставят.
– Ну, то вряд ли, – Федор вынес под фонарь небольшой складной столик и расстелил на нем карту. – Я так понимаю, вот тут активность основная?
– Тут, – подтвердил Антип, – место гиблое, трясина там. Сначала думали, головешки светятся, гниют и свет пускают, а вона оно как.
– Давно свет?
– Да аккурат за пару дней до вашего с Антошей приезда. Думаешь, там точка выброски?
– Думаю. – Федор скинул куртку и принялся надевать и подгонять разгрузку.
– Так что же вы втроем к нечистому в пасть? – подивился святой отец. – Вам бы туда пехоту, али танк какой.
– Танка у нас нет, – хмыкнул охотник, – а вся эта тема пока не более чем теория. Принято считать, что нечисть – это лишь единичное недоразумение, парадокс, а уж никак не опасная организация, стремящаяся проникнуть в наш мир.
Документы мы локально изучили, да у наших научников глаза на лоб полезли даже от тех обрывков, которые после пожара остались. Раньше-то что, кабалистические знаки – да и бог с ними, а как начали прикидывать да сопоставлять, за голову и схватились. Посему ясно одно, для стабильной работы какого-то устройства, по обрывкам не ясно, какого, нужен некий редкий, синтезированный путем химических соединений и добавления редкоземельных минералов и веществ, элемент, без которого вся эта конструкция не прочнее мыльного пузыря.
Я летал в Москву, показывал, но мне пальцем у виска повертели и сказали, что лучше, мол, своим делом занимайся, а не фантазируй. Вампир, мол, хоть штука и умная, но разорганизованная, оборотень так вообще асоциален, а ведьма – это просто талантливая злобная дура, и не может у них быть ни сговора, ни подпольной организации, ни тем более замысла наступления. Генетические отклонения считают опасными только для тех, у кого их обнаружили. В общем, отец Антип, нужны факты, улики. Кусок этого прибора, или он целиком очень бы подошел, а если еще и заснять момент перехода свежих сил противника в нашу реальность, да потом пленочкой генштабу по мордам, вот тогда будет совсем хорошо, просто загляденье.
Во двор принялись один за другим закатывать автомобили.
– Кавалерия прибыла, – улыбнулся Федор и приветливо помахал приехавшим рукой. Заглушив двигатели, из машин выбирались охотники и вытаскивали из багажников оборудование. Кроме оружия и боеприпасов на свет явилась здоровенная аналоговая камера с ночным светофильтром и специальной примочкой для съемки в неясную погоду и при плохом освещении, штатив. А как апогей – станковый пулемет, который с легкостью пушинки принес на плечах невысокий коренастый крепыш с невероятно широкой грудной клеткой и бородой по пояс. Он так и представился:
– Гном.
– Антип, – святой отец пожал крепкую ладонь охотника.
– А это Кипарис и Барин, – кивнул Федор в сторону двух подошедших. – Все в сборе. Гном, поедем на твоем крузаке, у тебя и станина готовая, будет на что громобой прицепить, – Федор кивнул в сторону примостившегося на треноге СГ-43.
– Без проблем, – кивнул Гном, – координаты определили?
– Разброс в пятьсот метров, – сморщился Федор-Филин, – но демаскировка световая, в раз выпасем. Кипарис, что со связью?
– Со связью все в лучшем виде, поставим Гному сто шестьдесят восьмую, до города пробьёт. Дело пяти минут.
– А запитать? – поинтересовался бородатый охотник.
– Допаккумы имеются, – отмахнулся Кипарис. – Не первый раз замужем.
– Что у тебя, Барин?
– По «Диполю» на брата выдам, – кивнул невзрачный полноватый мужик с трехдневной щетиной и стойким запахом чеснока. – Кому не интересно, БДН-девятка в комплекте, не заплутаем.
– Отлично, – Филин потер руки. – На сборы полчаса, не больше, машины оставляем здесь, отец Антип последит.
Сборы прошли быстро и слаженно, и через полчаса, рыкнув трехлитровым движком, «Тойота» вырулила из двора и понеслась в сторону леса, где уже колыхались сполохи зарева – ни то от большого прожектора, ни то лесного пожара. Затормозив на опушке, Гном с сожалением констатировал, что дальше придется идти пешком, и охотники вновь принялись опустошать багажник лендкрузера.
Первым, по направлению к зареву аккуратно двинулся Филин, нацепив очки ночного видения на лоб, в хвост пристроился Барин, благоразумно переместив АК на грудь, а сзади, пыхтя и спотыкаясь, шел Гном, не решившийся расстаться с громобоем.
– Что ты его на себе прешь, – хмыкнул Барин, глядя на потеющего и отдувающегося охотника, – у тебя и так снаряги килограммов на тридцать, а тут еще эта дура.
– Кому дура, а кому мать родная, – Гном сплюнул под ноги и перебросил пулемет поудобнее. – Когда жареным запахнет, очень даже эти лишние двадцать килограммов оценишь.
– Вольному воля, – Барин саркастически взглянул на товарища и принялся догонять Филина, который уже прилично ушел вперед. – Что делать будем? – догнав, спросил он охотника.
– В пекло, знамо дело, не лезем, – кивнул тот. – Действуем по обстоятельствам. Камеру взял?
– В рюкзаке, – кивнул Барин.
– Ночью точно снимает нормально?
– Да какая там ночь, – Барин указал рукой на всполохи пульсирующего света. – Тут ярче дня. Ты глаза, кстати, не надевай. Слепить будет будь здоров при такой интенсивности.
– Лады, – согласно кивнул Филин. – Надо бы наддать, а то самое интересное пропустим. У меня заказ висит на кикимору, так что к завтрашнему надо уже в Питер, а потом в леса.
– Да у кого их не висит, – Гном догнал товарищей и, приспособившись к лесной тропинке, уверенно вышагивал позади. – У всех висит. Ты вообще уверен, что мы не на голяк какой подписались?
– Лучше бы ты прав был, – вздохнул охотник.
– Да уж лучше. – Гном вновь поправил пулемет на плечах.
Взметнувшаяся рука резко остановила маленькую колонну, и Филин, присев на колено, стал внимательно изучать тропинку.
– Ходили недавно, – пояснил он свое беспокойство. – Трава примята кое-где, в грязи следы ботинок. Размер небольшой, следы глубокие – видать, тащили что тяжелое.
– К примеру, пулемет, – предложил Гном, любовно поглаживая ствол своей смертоносной игрушки.
– К черту такие предположения, – взвился Барин, – нам там еще укрепленной огневой точки не хватало. Лучше уж как у Филина, телепорт какой.
– Поглядим, – кивнул Филин, – немного осталось.
Не дойдя до источника света метров триста, колонна остановилась и, приказав всем оставаться на своих местах и поменьше трепаться, чай не на базаре, Филин пополз по мокрым от ночной сырости кочкам по направлению к свету. Запахло, да так мерзко, будто с десяток нечистых устроили на поляне пирушку из отбросов и нечистот. В глазах слезы выступили, как запахло. Подавив рвотный рефлекс, охотник ускорил темп и, обогнув колючие заросли, наконец смог оглядеть открытое пространство, после чего зло плюнул и двинулся назад.
– Нечисти вроде нет, – поделился он наблюдениями. – На поляне четверо черных, какую-то дрянь устанавливают техническую. Что не всполох, то волна смрада.
– Что делать будем? – Гном поставил пулемет на землю и привалился к стволу дерева.
– Ждать, – развел руками Филин. – Подберемся поближе, найдем удачный угол для съемки и ждем, пока начнется вторая часть марлезонского балета.
– Что там вообще?
– Поляна как поляна, ни капищ, ни символики. Такое впечатление, что от балды выбранная, но судя по следам, ходят на нее регулярно, так что значимость места сразу отбрасывать не будем. С той стороны, где я подобрался, густые кусты, колючие, продраться сквозь них только на танке, а вот рядом трава высокая, если заляжем там аккуратно, на нас и внимания не обратят. Двинулись.
Выбравшись ползком в точку наблюдения, Барин вытащил из рюкзака камеру и принялся снимать происходящее, в то время как Гном и Филин расползлись по периметру.
Четыре сгорбленные фигуры столпились около странного аппарата, больше напоминающего арку с подключенным к ней генератором. Генератор гудел, мигая лампочками и монитором. Иногда гудение усиливалось, по арке проходил разряд, ярко освещающий поляну, и после него четверо черных бросались к консоли, подключенной к общей конструкции посредством длинного толстого кабеля, и начинали править настройки, тихо переругиваясь между собой. Секунды сменялись минутами, минуты часами, а на поляне оставалась все та же картина.
Выбравшись, как показалось Гному, на наиболее выигрышный участок, охотник установил пулемет на треногу и первые полчаса напряженно наблюдал за происходящим, не забывая, впрочем, поглядывать назад. От лежания на холодной земле он замерз, не спасли даже термобелье и теплый шерстяной свитер. Пошарив в рюкзаке, охотник вытащил початую флягу коньяку. Пара глотков спиртного обжигающе побежали по горлу, а затем и по пищеводу, распространяя по телу обманчивое ощущение тепла. Сморщившись, Гном достал из кармана шоколадную конфету и, развернув фантик, отправил её в рот.
В миру звали Гнома Георгием Варенниковым, и Федора Сома он знал еще с момента окончания питерской школы охотников, где так причудливо пересеклись их дорожки. От роду Георгию было сорок годков, но коренастый рост и большая окладистая борода, из-за которой охотник и получил свой позывной, прибавляли ему лет десять. Бороду Георгий сбривать категорически отказывался, да и не мешала она заниматься основным делом – изводить под корень разную нечисть и неплохо на этом зарабатывать.
Третий в группе, некто Барин, именовался Бариновым Алексеем, майором запаса воздушно-десантных войск. Человек он был неприметный, спокойный, зачастую не конфликтный и лишенный всякой разумной инициативы, но при этом обладал навыками ведения боя в любых условиях и выбивал из ТТ десятку, вися вниз головой на турнике. Барин был одним из немногих, кто смог освоить профессию охотника на вампиров, имея за плечами солидный боевой опыт. Пил не часто, дрался еще реже, как это делают уверенные в себе сильные люди, обычно старался избежать конфликта или решить его мирным путем. А вот его коллега Гном подраться любил, и первым делом, появившись в новом для себя питейном заведении, быстро расставлял точки над i пудовыми кулаками и склочным характером. Не выгоняли Георгия только из-за того, что выпить он любил и в спиртных напитках разбирался, и зачастую оставлял в баре две, а то и три тысячи евро за заход, и потому был любим персоналом и неприкасаем для местных вышибал.