Гм… Какой-то слишком натуральный глюк. И совсем не прикольный.
В отличие от адреналиновых наркоманов, удовольствия от прыжков никогда не получал. Даже, когда счет давно перешел за сотню. Наверно, потому что всегда отделял работу от развлечения. И старался лишний раз не рисковать, без необходимости. Поэтому и "на землю" сошел не раздумывая, как только подвернулся удобный случай. Сделать это сохранив честь мундира и без потери лица. Поскольку подвиг одних – как правило, головотяпство вышестоящих ротозеев. И, чтоб никто из них не пострадал, мне прямо в госпитале предложили награду. На выбор…
Посмотрел под ноги – темная громада ночного леса. Правее и ниже призрачно-бледные купола нескольких парашютов. Боковой ветер немного сносит нас, но поскольку никто из тех, кто подо мной не предпринимает никаких движений, я тоже не дергаюсь.
Не знаю, что случилось и где я, но ночным прыжком на лес или на воду меня не испугать. В свое время напрыгался… Так что будем поглядеть. Все равно, пока летишь, спрашивать не у кого. Приземлимся, там поглядим.
Одно только, пока, могу сказать точно – парашют меня держит советский… причем, образца времен Великой Отечественной. Это хорошо и правильно. Зато форма не красноармейская, а совсем даже наоборот – пятнистый камуфляж немецкого десантника. И на груди, даже смотреть не обязательно, на ощупь понятно – МР-40 со складным плечевым упором. Что никак не проясняет ситуацию… Хотя, кто сказал, что галлюцинации обязаны быть логическими и достоверными?
Шмякнулся головой о тротуар, вот и смешалось все в мозгах. Хорошо, хоть не пополам с асфальтной крошкой.
Ладно, об этом тоже подумаем после. Поскольку сейчас куда реальнее возможность шмякнуться о дерево. Если не повезет… А парашют совсем "дубовый", не "крыло", сильно не покапризничаешь. Куда занесет, там и падай.
Но, видимо, судьба решила, что свое я уже отстрадал в прошлой жизни, и совсем рядом с точкой приземления, судя по тому, как там гасли купола, обнаружилась небольшая полянка. Мобилизовав весь опыт, я исхитрился дотянуть до нее и упасть не на крону дерева, а всего лишь в кустарник. Судя по аромату – малинник.
Перекатился. Вскочил, погасил купол. Отстегнул лямки. Огляделся…
Лес вокруг хрустел, словно по нему стадо кабанов с медведем в салки играло. Зато на небе ни пятнышка. Кучно сели. Молодцы. Видимо, тоже не первый прыжок. Вот только что это за бал-маскарад и как я на него попал?
Похлопал по карманам, рассчитывая найти хоть какие-то документы. Естественно, ничего не нашел. Но, как говорится, отрицательный результат, тоже результат. Когда у военнослужащего нет при себе документов? Правильно – в бане и за линией фронта. Значит, играем по-взрослому. Если играем, конечно…
Я давно не вьюнош, повидал такого, что ни одному писателю даже не приснится. И если уяснил что-то, так это одну простую вещь. Если что-то случилось, пусть даже самое невероятное, сперва надо решить проблему, а уже потом искать объяснения, разбираться в причинах и выяснять – кто виноват. В противном случае, следствие будут вести другие. А тебя, в лучшем случае, упомянут в рапорте. В худшем – помянут.
– Гаркуша! – негромкий окрик за деревьями.
– Здесь я, товарищ капитан.
– Не видел куда спеца отнесло?
– Видел, товарищ капитан. Тут рядом полянка, он там сел. Только не снесло его. Сам дотянул. Я последний шел. Видел..
– Странно… Впрочем, не нашего ума дело. Ты вот что, старшина, возьми одного бойца и будьте всегда рядом. Комдив сказал, что его голова дороже полка "катюш".
– Слушаюсь. Лютый! За мной…
Интересно. Если сопоставить, что полянка на обозримом пространстве была только одна. Та, где приземлился я. И, судя по приближающемуся треску валежника, старшина с бойцом двигались в моем направлении, то получается – тем самым спецом, чью голову, неведомый комдив оценил в огневую мощь полка гвардейских минометов, был я? Занятно…
Не, я конечно, многое знаю и умею. А в кое чем действительно спец, но так высоко свои умения никогда не оценивал. Ну, начальству виднее и пререкаться себе дороже.
– Товарищ военспец… – на меня вышел невысокий, но весь квадратный, широкоплечий, словно борец или штангист мужчина. Тоже в немецком камуфляже. – Старшина Гаркуша. Вы как? Помощь не нужна?
– Парашют? Закапываем или оставляем?
– Оставляем… – махнул рукой старшина. – Впрочем… Лютый, тащи в общую кучу.
Второй десантник, облегченная копия старшины, ловко скользнул мимо нас, к белеющейся кучке шелка.
– Такой большой выброс фрицы все равно не могли не заметить, – на всякий случай объяснил старшина. – Так что особо ухищряться нет смысла. Мы их по-другому обманем.
Фрицы, говоришь… Не удивил. Все к тому и шло. И если я не на съемках очередного фильма о подвигах диверсантов в Великую Отечественную, то… то сейчас лето одного из тех военных лет. На кустах малины еще не было ягод, значит июль еще не наступил. Июнь… Вряд ли сорок первого. Тогда немцы к нам больше забрасывали, чем мы к ним. Впрочем, чего гадать. Скоро все выяснится. Главное, не проколоться.
Потому что ситуация, прямо скажем, аховая… Если это не галюники, а все взаправду, то меня, в составе диверсионно-разведывательной группы забросили в немецкий тыл. И этим вся информация ограничивается. Ни кто я такой, ни какое задание у группы… Ни тысячи других ответов, на тысячу важных вопросов у меня нет. А в то время любой, кто хоть чем-нибудь вызывал подозрение, тут же объявлялся шпионом. До выяснения… Нет, вру. Я успел узнать, что считаюсь военспецом. Вот только это даже не звание, а всего лишь обозначает некую причастность к инженерным войскам.
– А ловко вы… товарищ военспец. Хоп, и на полянку. У меня почти сотня прыжков за плечами, и то сообразить не успел. Много прыгали?
Можно было и промолчать, но словоохотливый старшина, показался мне лучшим источником информации. У него приказ держаться рядом. Значит, будет возможность поговорить. Вот только отвечать придется все время полунамеками. Как и полагается секретному товарищу. Разведчики и сами прекрасно понимают, по какому ведомству проходят разные военспецы, летнабы и прочий служивый люд без конкретных званий, но с очень большими полномочиями.
– Это как считать, старшина… Одно дело в аэроклубе учиться, другое… под пулями.
– Совершенно в точку… – тут же согласился Гаркуша и полушепотом произнес первую строчку известного стихотворения Светлова. – Гренада, Гренада… Гренада моя.
– Гаркуша! – оклик капитана не дал нам развить эту тему, но по тому как старшина посмотрел, я понял, что заработал дополнительное уважение. Поскольку он теперь был уверен, что мне довелось повоевать в Испании. – Где вы пропали? Нашел спеца?
– Так точно, товарищ капитан… Мы уже идем к вам.
– Давайте быстрее, возитесь как… – капитан, может, еще хотел что-то прибавить, но мы уже и так были рядом.
Старшина раздвинул кусты, пропуская меня вперед, и мы вышли к остальной группе.
В просвете между деревьями виднелось около десятка фигур. Точнее разглядеть не позволяла ночная тьма и камуфляж.
– Смирно. Товарищ военспец, – доложил молодцеватый, подтянутый так, что даже мешковатый комбинезон сидел на нем, как влитый, молодой парень. – Группа в количестве двенадцати человек построена. Раненых и потерявшихся нет. Сориентироваться на местности пока не представляется возможным, но судя по ориентирам, замеченным с воздуха, группа прибыла в заданный район. Старший группы капитан Митрохин.
Оп-па… А вот и первый капкан. От меня явно чего-то ждут, а какие могут быть приказы, если я сам ничего не знаю?
– Вольно… Товарищ капитан, опыта вам не занимать… Другого, учитывая важность миссии, просто не послали бы. И не оглядывайтесь на меня… Пока не доберемся до нужного места, можете считать, что в вашем отряде всего лишь имеется еще один боец. Ну, или важный "язык".
– Но товарищ полков…
– Отставить… Капитан, тебя как звать?
– Вася… Василий Семенович.
– А меня, почти как Пушкина – Алексей Сергеевич. Так вот, Василий Семенович, в отряде не может быть двух командиров – это смерть для всей группы. Поэтому, забудь субординацию и действуй.
– Есть, действовать… – Митрохин машинально оправил складки и скомандовал: – Группа смирно, слушай боевой приказ.
Местность не только лесистая, но еще и горная. Так что бежать не получается. Даже быстрым шагом идти, и то чревато – либо ногу подвернуть, либо окриветь от незамеченной второпях ветки. Одно утешает, даже если немцы уже и подняли по тревоге егерей, им приходится не легче. Главное, самим на них не выскочить да на засаду не напороться. Поэтому капитан отправил вперед двоих бойцов, а остальная группа держится метрах в десяти. Идут тихо, чувствуется хорошая подготовка. В том числе и альпинистская.
Меня по-прежнему плотно страхуют старшина и Лютый. Чуть под ручку не придерживают. Но при таком темпе движения, пока продолжить разговор не получается. Надо внимательно глядеть под ноги и беречь дыхание. Зато появилось время осмыслить происходящее.
Точнее, свести к общему знаменателю. Поскольку никакого логического объяснения случившееся со мною просто не имеет.
Данность первая.
Я – житель третьего тысячелетия, бывший боевой офицер, нынешний… вернее, уже вчерашний оперативник МЧС, тридцати восьми лет отроду – по независящим от меня обстоятельствам оказался в первой половине двадцатого столетия. А точнее – в июне одна тысяча девятьсот сорок второго года. Это я все же успел узнать. Месяц определил визуально. Год – по штемпелю на упаковке сала, входящего в рацион немецких десантников. Улучил момент и заглянул в свой ранец, вроде, как укладку поправлял. Информация требует подтверждения, но за неимением лучшей, сойдет пока.
Данность вторая.
Особенной ясности определение времени не принесло. Насколько мне помнится из истории – на театре военных действий в лете сорок второго года ничего особенного не происходило. Фрицы плотно застряли на подступах к Москве, а на юге они еще даже к Сталинграду не подошли. Правда, это ненадолго. После катастрофического провала Харьковской операции, вот-вот вступит в действие план "Блау" и будет взят Севастополь. Но ни одно из этих событий даже не намекает на возможную цель заброски диверсионно-разведывательной группы в глубокий немецкий тыл. Почему я решил, что глубокий? А покажите мне горы, с лиственными лесами, ближе Карпат.