двор, полный немцев.
– Бог не выдаст – свинья не съест. Выберемся как-нибудь. Максимум, постреляем немного. Оставим наших парней с англичанином. И когда ракета рванет, они под шумок охрану снимут, ворота откроют и, если понадобится, огнем поддержат.
– С парнями у ворот, мысль хорошая, – оживился я. – А нам с тобой, надо будет еще медицинскими халатами обзавестись. Фрица вырубим и понесем, как раненного. Вот только англичанам его отдавать жаль…
– И не придется…
Незнакомый мужской голос, говорящий на немецком, донесся со стороны приоткрывшихся дверей, но в проеме никто не появился.
– Ты кто?! – вскочил Митрохин, выхватывая пистолет.
– Товарищи, не надо нервничать. И за оружие хвататься тоже не стоит. Пожалуйста…
– Товарищ? – переспросил капитан. – Тамбовский волк…
Я пнул его в ногу, и Митрохин замолк.
– Спасибо… Так вот, Петр Петрович просил передать, что грибы в этом году зародили исключительно.
Митрохин бросил на меня вопросительный взгляд, но поскольку я молчал, ответил сам:
– Да. Но огурцов все равно больше. Вы кто, товарищ?
– "Лесник"…
– Идите к нам…
– Нельзя. Мне здесь еще работать… Я и так нарушил инструкцию, но в связи с чрезвычайной ситуацией, в Центре одобрили заочный контакт. Итак… Слушайте приказ Москвы. В ваш план надо внести следующие коррективы. Во-первых – уходить будете через подземный ход. Он в кабинете. Вторая дверь справа от балкона. Надо нажать на изразец камина. На нем изображена виноградная гроздь. Но не с девятью ягодами, а семью.
– Ух, ты… – не сдержался Митрохин. – Прям, как в книгах.
– Замок старинный, – спокойно ответил "Лесник". – А в те времена хозяева в первую очередь заботились о возможности незаметно покинуть жилище.
– Откуда вам известно о ходе? И почему никто другой об этом не знает?
– Без комментариев…
– Лесник… лесник… – пробормотал я. – Витолд, с древнегерманского вроде как дух леса переводиться. Нет? Вы глухонемой сын Розалии Карловны?
– Без комментариев… – все так же невозмутимо ответил невидимый собеседник.
– Э, нет, дорогой товарищ. Так дело не пойдет… – вмешался Митрохин. – Пароль, это отлично, но я хочу услышать еще хоть что-то. Иначе, мы под землю не полезем. Из такой ловушки уже не выпрыгнуть.
"Лесник" немного помолчал, а потом ответил.
– Я из Фрайбурга!..
И судя по тону, которым он это произнес, незнакомец считал, что этих слов достаточно, чтобы завоевать наше доверие. Но Митрохин только плечами пожал. Ждал, что я скажу.
Фрайбург… Фрайбург… Что-то знакомое… Но что?
И тут я вспомнил. Ну, конечно же! Сороковой год! Одна из провокационных операций Абвера. Тогда эскадрилья "Эдельвейс" разбомбила провинциальный немецкий городок. А обвинили во всем французов. И, чтобы подтвердить это, второй отдел "Ц", занимавшийся диверсиями, подменил все собранные осколки бомб, даже те, что были вынуты из тел врачами, на такие же, только французского производства. Но, это только половина операции. Вторая заключалась в том, что абверовцы тайно умертвили всех тех жителей города, кто мог отличить силуэт немецких самолетов от французских.
Так что "Леснику", кем бы он ни был в довоенной жизни, было за что ненавидеть фашистскую Германию.
Глава двенадцатая
– Я слышал об этой трагедии. Наши соболезнования… Продолжай, товарищ. Насчет подземелья мы поняли. Изразец с недостающими ягодами. В замок мы отправляемся еще перед полуднем, так что будет время найти. А что во-вторых? – потом негромко Митрохину: – Ему можно верить. Позже объясню…
– Спасибо… товарищ. Во-вторых, – группе приказано доставить доктора фон Брауна в Москву.
– Приказывать легко… – пробормотал капитан. Но так тихо, что расслышал слова только я.
– И как мы должны это сделать?
– За ним будет выслан самолет.
– А точнее? Где? Когда?
– Не торопитесь. Все по очереди. Как я уже сказал… После взрыва ракеты и похищения инженера, вы уйдете из замка через подземный проход. Он выведет вас в укромное место, которое не просматривается из замка. На выходе, вас будут ждать ваши товарищи.
– Почему там?
– Рядом с выходом зенитная точка. Не думаю, что вы захотите с ними встретиться. Так что гитлеровцев надо убрать заранее. И только после этого я дам вашим товарищам место и время прибытия самолета. Сейчас могу прибавить только одно – если взрыв запланирован на шесть вечера, то до рассвета добираться успеете. Хоть и далековато, но времени будет достаточно. Успеете. А раньше самолет все равно не сядет.
– Понятно… А как быть с англичанином? Он ведь в деле.
– А что с ним такое? Копии архива гестаповца Хорст заполучил, ракету взорвет… Будет о чем доложить в Лондон. Ну, а что русским диверсантам не удалось выполнить задуманное целиком, и они погибли вместе с фон Брауном… Вечная память и слава героям. Увы, на войне не бывает все гладко.
– Согласен, – кивнул я двери. – Это все, или будут еще какие-то инструкции? Дополнительные. Или, может, совет?
– Нет. Ваши действия одобрены. А дальнейшее мне неизвестно. Летчик передаст пакет для вашей группы. На этом все, товарищи. Удачи… Ах, да. Чуть не запамятовал. Сведенья, которые вам удалось получить от гауптштурмфюрера Зельтцера, уже в надежном месте и в самое ближайшее время будут отправлено в Центр. За это вам особая благодарность. Пока не от командования, а от меня лично. Я тоже охотился за тем архивом, но никак не мог подобраться. Ждал, пока господин Хорст сумеет заполучить компромат, а потом уже переснять у него. Но, так как вы сделали, даже лучше. Вот теперь, действительно все. Удачи, товарищи. Рот фронт!
Дверь закрылась, возможно, навсегда отсекая от нас неизвестного друга. Скорее всего, такого же чекиста, разведчика. Который, возможно, рискуя провалиться, нарушил инструкцию, вышел на связь и запросил у Центра помощи.
Я выглянул в окно, но на пороге никто не появился. Либо незнакомец ушел через кухню, либо – остался внутри дома. И то, и другое указывало, что я не ошибся и с нами разговаривал именно Витолд. А что, глухонемой калека, идеальное прикрытие.
– Ты сказал, объяснишь, почему ему можно верить… – напомнил Митрохин. – И при чем тут соседний городишко?
– Жаль, что мы там не побывали. Ты многое увидел бы своими глазами… Но, тамошние жители, у кого в голове есть хоть что-то помимо "Хорста Весселя" и цитат из "Майн Кампф", прививку от нацизма получили мощную… – и вкратце пересказал капитану все, что помнил о той операции Абвера.
– Офигеть… – мотнул головой Василий Семенович. – Не перестаю удивляться фрицам. Это ж нелюди… Бомбить своих же граждан…
– В первый раз, что ли?
– Ты о причине нападения на Польшу? – уточнил Митрохин.
– Хотя бы…
Вообще-то я думал о венгерской операции, но какая разница. Почерк у провокаций везде один и тот же. Убить своих, и выдать за нападение.
– Согласен… Но, там они хотя бы солдат постреляли. А здесь… Бомбе ж все равно – мужчина, женщина или ребенок. Тем более, когда те ночью спят в своих кроватях.
– А наших, значит, бомбить можно, да? – почему-то меня разозлила такая философия. – Странно рассуждаешь.
– Брось, командир… – отмахнулся капитан. – Не передергивай. Отлично понимаешь, что я хотел сказать. И вообще, не узнаю я тебя что-то сегодня. То нас строил, за малейшее раскисание, а теперь сам весь на нервах. Будто беременная баба. Не знаешь, что ожидать. Судьба этой немочки покоя не дает? Так забирай с собой… Вот только сомневаюсь, что ей понравится в Сибири.
Прав капитан. Сто раз прав. Не о том я думаю… Но, что поделаешь, если девушку я, особенно теперь, чувствую… а все остальное, нет-нет, да и воспринимается, как сон. Или кино с эффектом полного присутствия. Интересный такой боевичок. Где-то даже опасный. Но в нужный момент экран погаснет, включится свет в зале и все – живые и невредимые разойдутся по домам.
– Ты прав, Василий Семенович… – пришлось объясниться. – Меня и в самом деле слегка трясет. Но не из-за того, что ты подумал, не из-за девчонки. Такая натура… Когда действую – нервы, как железные. А пока обдумываю и просчитываю варианты, чувствую себя школьником на выпускных экзаменах. Вроде, учил и все знаю, а мандраж такой, что аж в ушах звенит.
– Бывает, – с пониманием отнесся капитан. – Я тоже знаю одного хлопца. До комполка дослужился. А как в атаку идти, у него зубы так ныть начинают, что никакая таблетка не берет. Только стакан спирта…
– Хорошая идея… – улыбнулся я. – Вот только боюсь, в привычку войдет…
Митрохин пожал плечами и кивнул. Мол, это да. К хорошему привыкаешь быстро. Но спросил о другом.
– Думаешь, это сын экономки?
– А какие варианты? Человек свободно перемещается по дому. Все знает. Даже то, о чем мы говорили наедине… Черт! – я хлопнул себя по лбу. – Так вот каким образом она слышала, когда мы с А… Слуховые ходы.
– Ты о чем?
– Видимо, генерал Тресков или кто-то из его предков был сильно подозрительный человек. Или чересчур любопытный. И дом построили так, что в каждой комнате есть что-то, вроде слухового окна.
– Я понял… – капитан внимательно осмотрел стены и потолок. – Хочешь сказать, что все это время нас прослушивали?
– Точно…
– А мы, как последние свиристелки, на завалинке говорили не таясь… И что теперь?
– Ну, никакую Большую военную тайну, Василь Семенович мы с тобой не выдали. Что они такого важного узнали? Что мы советские диверсанты? И что? Завтра уйдем, и всего делов. Это тем, кто остается, надо волноваться, чтобы мы лишнего не сболтнули. А то ведь и нам о них много чего лишнего известно.
Митрохин засмеялся.
– Ага. Поймал мужик медведя, а тот его не отпускает… О! Приехал кто-то! Адольфа на ночь глядя принесла нечистая, или англичанин так быстро вернулся?
Я глянул в окно и увидел остановившийся Опель-капитан англичанина.