– А то… Притомились ждать уже, – ворчал капитан, не прекращая орудовать ломиком.
– Таки да. Пятый час, считай, ковыряемся. Хорошо, у зенитчиков реманентом разжились.
– Что так долго? Большой завал?
– Не очень… Но для двоих многовато…
– Двоих? Кто? – машинально спросил Митрохин, хотя ответ уже был известен.
– Ромка не уберегся…
Митрохин опустил ломик, опираясь на него, как на посох.
– Как же так, Петрович?
– Не уследил… Здесь шестеро фрицев было. Троих мы сразу чисто сработали. А как вторую тройку снимали, разошлись в разные стороны. Потеряли друг друга из виду. А как вернулись с Лютым, смотрим – Ромка наш плашмя лежит. У фрица горло располосовано, в руке пистолет сжимает, а у Ромки пятно на груди расплывается. Видно, фриц в упор пулю всадил. Мы даже звука выстрела не слышали… И аккурат в сердце. Мгновенная смерть.
Старшина помолчал чуток, как бы отдавая память погибшему товарищу. Потом спросил:
– Сами-то как?
– Все целы… Лесник дал время и место?
– Так точно. Есть карта, пароль и время.
– Успеваем?
Старшина помолчал немного. Неправильный вопрос задал капитан. Нельзя так… Подумал и ответил нейтрально:
– Должны успеть.
– Тогда, чего ждем? Кому стоим?
– Ты вот что, капитан, – охладил пыл Митрохина Гаркуша. – Не шебарши… Почва рыхлая. Свод слабый… Крепить нечем. Нору сильно расширять не стоит. Обвалится… Только-только, чтобы протиснуться и руки выставить. Дальше мы вытащим…
– Чем?
– Так тем же макаром, что военспец показывал. Мы уже и приготовили ремни.
– Тогда дай лопату. Ломиком долго ковырять…
– Есть…
Старшина просунул в дыру лопату, и Митрохин быстро расширил отверстие. Потом повернулся к нам.
– Ну что, дорогие товарищи. Прошу… Как говорится, на свободу с чистой совестью. Фройляйн Адель. Вы первая… Господин фон Браун, приготовиться.
Глава шестнадцатая
Митрохин полез третьим. После имущества… Бормоча "Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда", – капитан переправил оба ранца с провизией и портфель с бутылками и только потом сунулся в лаз сам. Я оказался замыкающим по жребию, брошенным судьбой. Просто потому, что был в плечах шире. А значит и шанс застрять или обрушить прокоп выше.
Но, оно и к лучшему вышло. Пока Митрохин пыхтел в норе, популярно объясняя старшине и Лютому за что хватать и куда тянуть, я сообразил насчет оставленных следов.
Наверху понятно. Там надо знать, где искать, чтобы залезть в камин. А вот внизу – совсем другое дело. Вырезанных зенитчиков на случайно прилетевший из замка осколок ракеты не спишешь. И те, кто обнаружит трупы, обследует местность всерьез.
Вряд ли, в ближайшие годы, кому-то еще понадобиться подземный ход в Хохбург, но после его обнаружения, нарисуется совсем другая картина, в которой уже не найдется места для случайной аварии. Дознаватели и сыщики всех спецслужб Рейха всю округу перевернут вверх тормашками, и уже будут не расспрашивать, а допросят с пристрастием каждого, кто имел хоть какое-то отношение к мероприятию. И при таком тщательном следствии нашему английскому другу уже никак не остаться вне подозрений. А поскольку его возвращение в Туманный Альбион, из-за утери фон Брауна, могут отложить, то подставим мы его по-крупному.
Альзо, как говорят немцы, надо замести следы.
– Командир, фарватер свободен… – окликнули меня с той стороны завала. – Полезай. И так засиделись.
– Ничего, успеем… Давайте сюда тела.
– Зачем? – на автомате спросил Митрохин.
– Нашего, чтобы зверью не достался… Могилу рыть времени нет. Да и не поможет это… если двуногие найдут. А фрицев – чтобы поиски затруднить.
– Как скажешь…
– Документы и личные вещи уничтожить.
Сработали споро. Передали мне конец ремня, а потом стали подавать покойников. Сперва Бориса… Аккуратно завернув в кусок маскировочной сети. Сперва я хотел отнести бойца чуть дальше, но передумал… Во-первых, – это живые привыкли весь мир делить на своих и чужих, мертвым уже все равно. А во-вторых, – если, вопреки нашим стараниям, захоронение обнаружат, лучше чтобы не узнали, кто свой, а кто чужой.
И только когда уложил последнее тело, подумал, что так даже лучше получилось.
Если Помело был христианин – то попадет на небеса чуть ли не в обнимку с врагами. Какое еще святым подтверждение истиной веры надо? Был язычником – сможет предъявить духам суровых предков свидетелей личного мужества и воинского умения. Ну, а если не верил комсомолец Роман в загробную жизнь, то тем более никакой разницы, где и с кем…
Лично я агностик, но "Отче наш" прочитал. Над всеми вместе. Как сказал один француз, предавая покоренный город огню и мечу: "Господь разберется".
Потом вытянул руки над головой, как при прыжке с трамплина и сунулся в лаз.
– Принимайте, славяне…
Выдернули меня, как пробку из бутылки. Одним рывком. Зато не застрял и ничего не обвалилось. Хотя, если честно признаться, скребли кошки. Снаружи уже вечерело. Посмотрел наверх. Увы, слишком острый угол. Только стены видны. И вроде как гарью тянет.
– Спасибо… Старшина, доложите обстановку…
– Есть… – Гаркуша достал из-за голенища карту и развернул сложенный вчетверо лист. – Вот то, что передал "Лесник". – Вот здесь… – ткнул пальцем в карту, – мы должны встретить самолет. В шесть утра по Москве.
– В четыре по Берлинскому… – машинально перевел я и посмотрел на часы. – Сейчас почти восемь вечера. Десять часов. А сколько до точки?
– Чуть больше семидесяти километров, – вместо старшины ответил Митрохин, уже успевший изучить карту. – Не могли ближе площадку выбрать?
Вопрос, само собой, был риторический. Если б могли – выбрали бы.
– Далековато… – продолжил капитан. – Кто-то явно не взял в расчет, что с нами будет эээ… работник умственного труда. Не приученный к марш-броскам.
– Не успел доложить… – отозвался Гаркуша. – Внизу нас ждет машина.
– А, ну тогда другое дело… – оживился Митрохин. – "Лесник" подсобил?
– Не совсем… – замялся старшина. – Тут такое дело…
– Отставить… – вмешался я. – Расскажешь потом. А сейчас, займись маскировкой. Сможешь сделать, как было?
– Сложно, но постараюсь. Только не мешайте. Идите с Лютым. Он к машине отведет. Там ждите. Мне ж еще и за вами подчищать.
– Добро…
Митрохин раздал имущество мне и Борису. Немцам мешать не стал. Фон Браун и Адель, с немецкой старательностью продолжали знакомиться, так что их шепот не замолкал ни на секунду. Вот и хорошо… За инженера я был спокоен, а теперь и за судьбу доверившейся нам девушки мог больше не беспокоится. А чувства… это все проходящее. Влюбленность не любовь, не на всю жизнь. В народе не зря говорят, знайся конь с конем, а вол с волом. Со своим ей всяко лучше будет.
– Не понял… – воскликнул Митрохин, когда мы спустились к шоссе и стало видно, что за машина нас ждет. – Это же "Хорьх" гауптштурмфюрера Зельтцера? Или я ошибаюсь?
– Никак нет, товарищ капитан… – кивнул Лютый. – Она самая и есть.
– Так вот о чем старшина доложить не успел. Ну, давай ты тогда… Излагай, каким таким макаром вы уговорили гестаповца поделится техникой?
– Убили мы его, – пожал плечами Лютый.
– Убили, – повторил Митрохин. – То-то он на мероприятие так и не приехал… А ничего, что был приказ не трогать фрица?
– Так получилось… Нельзя было отпускать… Он "Лесника" вычислил.
– Даже так? – теперь и я заинтересовался. – С этого места поподробнее.
– Ну, где-то часа через полтора, как вы уехали, подошел к нам мужик… Мы его раньше не видели. Но он назвал пароль, да и Розалия Карловна дала знать, что свой. В общем, достал "Лесник" карту, которую вам старшина отдал, стал показывать на ней место. Говорил на немецком, так что я слушал и переводил… Помело отлучился на минутку, экономка попросила что-то помочь ей… В общем, даже не поняли откуда этот фриц взялся! Выскочил из-за кустов, пистолетом машет и орет, как полоумный, что теперь он всех на чистую воду выведет! Старшина и полоснул очередью. Петрович же немецкого не знает, а что гестаповец пьян в стельку издалека ж не видно.
Митрохин открыл багажник, и Лютый на минутку прервал рассказ, пока мы складывали вещи.
– В общем, фриц свалился замертво, а "Лесник", как олень прыгнул в кусты и убежал. Минут десять его не было, а потом послышался шум мотора, и к воротам подъехал "Хорьх". Оказалось, гестаповец бросил его на полдороги. Но, зато, сам за рулем сидел. Шофера не было. Соответственно, и куда он уехал, скорее всего, тоже никто не знает. Помело с домоправительницей занялись трупом, а "Лесник" закончил давать нам со старшиной указания. Сообщил время и схему расположения сигнальных костров. И насчет машины он же распорядился… Мол, в генеральском доме ее оставлять нельзя и чем дальше от Еммендингена ее найдут, тем лучше. Так что если мы нею воспользуемся, окажем всем большую услугу.
– Логично… – согласился я. – Ну, что ж… Как говорили древние, Фортуна капризна и не любит тех, кто отвергает ее подарки. Кто за руль?
– Если не возражаешь… – изъявил желание Митрохин.
– Добро. Тогда я за штурмана… – открыл дверцу. – Адель, господин Браун… Занимайте заднее сидение. И, если фройляйн, не возражает… вам лучше взять ее на колени. Понимаю, вы еще не настолько близко знакомы, но нам надо взять еще двоих пассажиров. А девушка самая легкая из всех… Хотя, если хотите, можете выбирать любого из бойцов. Или Адель – любые другие колени.
Шутка не получилась. Видимо, я все же не настолько хорошо овладел немецким. Немцы переглянулись и дружно заверили меня, что нет проблем. Господин барон сочтет за честь, а фройляйн готова эту честь принять с благодарностью. Короче, когда старшина, пятясь, выбрался на шоссе и подошел к нам, эта парочка уже забилась в дальний угол, но разговаривать не перестали. Только теперь чаще звучал мужской голос. Оно и логично. Все же тридцатилетний мужчина может поведать о себе гораздо больше, чем двадцатилетняя барышня.