йство не похоже. Либо охотничий домик какого-нибудь фона, либо небольшая гостиница. Здесь же курортов, как у нас в Карпатах или на Кавказе. С каждой лужи целебные воды текут. Один Баден в Бадене чего стоит. Хорошее может получится укрытие для группы. Оттуда и до Еммендингена рукой подать. Если не ошибаюсь – городок должен находиться в низине, на противоположном склоне. И до замка Хохбург тоже. Километров пятнадцать. Только не прямо, а наискосок – в северо-восточном направлении. В горах, каждый километр надо умножать на два, но все равно это не расстояние для молодых, тренированных мужчин. Особенно, если перед этим имелась возможность нормально поесть и поспать.
А отдельно стоящий в безлюдной местности охотничий домик как раз и мог предоставить нам этот комфорт. Все лучше, чем неизвестно где и как кантоваться пять суток.
Дело ведь даже не в удобстве. В конце концов, сейчас лето и несколько ночей под открытым небом не бог весть какое испытание. Проблема в другом. Можно, побриться, надраить сапоги, и вообще привести себя в порядок, но – мужчина, который долго не снимал одежду, даже если не занимался тяжелым физическим трудом, пахнет, как дикий зверь. Причем, это амбре не перебить никакими одеколонами.
И такая досадная мелочь могла разрушить мой план на корню. Потому что четвертого июля в замке Хохбург соберется исключительно высшее общество. Фюрера не ждут, но кто-нибудь из первых лиц – Геринг или Гиммлер обязательно будут присутствовать. Так что любого, хоть чуточку вызывающего подозрение, человека, пусть даже с самыми надежными документами, проверят со всей прусской тщательностью.
– Окна второго этажа закрыты… Дверь на балкон тоже… – продолжал описывать увиденное капитан Митрохин. – Слишком далеко, трудно сказать точнее, но рубль за пять, что дом пустует.
Не меняя направления, специально для пастушка, прошли еще около километра, пока рельеф местности не укрыл нас от любопытных мальчишеских глаз. Здесь круто свернули и двинулись напрямик, срезая путь.
Еще через час спустились с холма к дороге.
Первое и самое естественное желание диверсанта, как можно быстрее преодолеть открытое пространство и скрыться. Тем более, что лес на той горке, где мы заметили дом, начинался буквально в нескольких десятках шагов, сразу по другую сторону дороги.
Но еще на подходе, я заметил, что если не торопиться, а пройти по дороге еще метров пятьсот, то можно отлично запутать след. На всякий случай. Вдруг, в связи с ожидающимся прибытием больших шишек, прикажет какой-то слишком мнительный офицер, для очистки совести, прочесать район высадки диверсантов, еще раз. И в пещере найдут оставленные нами комбинезоны. Мало вероятно, но возможно. А оно нам надо? В общем, береженного Бог бережет, а неосмотрительного – конвой стережет.
В том месте, что я выбрал для сбрасывания хвоста, с горы стекал небольшой ручеек. Но дело не классическом хождении по воде, аки посуху… Прием известный всем и каждому, и по этой же причине почти не эффективный. Собаки пройдут вдоль ручья и все равно надут место, где нам придется выбираться на берег. Меня заинтересовал утес, нависающий буквально над дорогой. Ничего особенного, просто скальная порода, возможно, подмытая в паводок тем же ручьем, выглянула наружу, образовав отвесную стену. Метров шесть в высоту. С виду настолько крутую и неприступную, что никому даже в голову не придет мысль, что здесь можно взобраться наверх, не сломав шею.
Этой мыслью я и поделился с товарищами.
Идея понравилась. Обмозговали и приступили к реализации.
Я и Лютый – как самые рослые – образовали первую ступень пирамиды. На нас взгромоздился Митрохин. А уже на плечи капитана вылез Помело. Потом мы с Лютым взяли капитана за ноги и подняли вверх, на вытянутых руках. Митрохин – проделал то же самое с Помелом… Увы, чтобы зацепиться, не хватало каких-то пятнадцати-двадцати сантиметров. Имей боец жесткую опору, он без проблем подпрыгнул бы и все, но "живая" лесенка такой возможности не давала. Пришлось вернуться на исходную, и повторить операцию, предварительно подложив под ноги ранцы.
На этот раз высоты хватило. Помело зацепился за край камня, подтянулся и взобрался наверх. Дальше в дело пошли уже испытанные ремни от автоматов. Сперва выдали на гора имущество, потом поднялись сами.
Старшина тем временем, как самый опытный обеспечил ложный след. Для чего несколько раз прошел и пробежал по дороге с километр туда и обратно.
То есть, для возможных преследователей, картинка вырисовывалась следующая. Неустановленная группа военнослужащих, в количестве пяти человек, спустилась с холма, вышла на дорогу и села в на попутку, направляющуюся в противоположную от Еммендингена. Там их и следует искать… Благо, движение автотранспорта имелось, хоть и не слишком оживленное, но все же. Только за то время, которое ушло на подъем всей группы, мимо проехали три грузовика. Один и пара…
Само собой, что едва заслышав шум двигателя, мы прятались. Митрохину, уже поднявшемуся почти до половины, даже пришлось экстренно спуститься…
А под конец и вовсе трагикомедия случилась.
Гаркуша закончил заметать следы и только собрался присоединится к нам, как на дороге раздалось тарахтение мотоцикла. Старшина юркнул в ближайшие заросли и затаился. Мы тоже…
Мотоцикл появился быстро. Zundapp KS 750. Любимое средство передвижения фельджандармерии. Один – за рулем, второй – в коляске, за пулеметом. Мы ожидали, что он, как и грузовики, проскочит мостик не останавливаясь, но тут, сидящий в коляске, что-то прокричал водителю. Указывая при этом на скалу…
Мотоциклист скинул газ, съехал на обочину и остановился. Немцы были так близко, что я мог без труда прочитать "Feldgendarmerie" на их бляхах. Что же он заметил, черт глазастый?
Фриц тем временем выбрался из люльки и неторопливым шагом двинулся к скале.
Такого развития событий мы не предусмотрели. Стрелять нельзя, а убить человека в каске, бросив в него сверху нож – это трюк для цирка. Тем более, что второй жандарм с мотоцикла не слезал и мотор не глушил. Вся надежда оставалась только на то, что старшина сможет в одиночку убрать двоих. Не поднимая шума.
Ситуацию разрядил "цепной пес", как фельджандармов называли свои же, за висевшую на цепи горжетку. Насвистывая какой-то бравурный марш, он подошел к каменной стене, повозился с брюками и стал мочится.
– Аккуратнее, Франц! – окликнул его мотоциклист. – Смотри, не подмой скалу. А то рухнет еще на твою голову.
– Не бойся, Курт… – парировал тот. – Если что, моя голова и камень выдержит. Это ты у нас после кружки шнапса с ног валишься.
Шутливая перепалка натолкнула меня на мысль, как заставить полицейского убраться быстрее. Не давая времени, разглядываться по сторонам. Я лежал не прямо над немцем, а в стороне, так что сдвинутый мною небольшой камень, даже напугать его не мог, не то что зародить подозрение, но как намек годился. Что я тут же и проделал…
Камень, как и полагается, свалился не в одиночку. А осыпался с шумом, прихватил с собою горсть земли и гальки помельче.
– Donnerwetter![6] – выругался Франк, отступая на шаг и торопливо заправляя штаны. – Накаркала, старая ворона. Того и гляди, точно чего на кумпол свалится.
– Надо менять кнайпу… – хохотнул мотоциклист. – Похоже, у фрау Марты слишком забористое пиво! Лучше динамита!
Перебрасываясь с товарищем, становящимися все скабрезнее, шуточками по поводу неизвестной Марты и ее племянницы, немец умостился в коляске, и мотоцикл, фыркнув выхлопной трубой, покатился дальше.
А старшина Гаркуша, когда взобрался на скалу, показал нам большой палец.
– Это лучшее, что могло случиться. Теперь псы нас точно не учуют. Не знаю, кто та фрау, и из чего она варит пиво, но такую вонь даже в конюшне не встретишь. Любые запахи перебьет на раз…
Дальше двигались без приключений. Держась намеченного направления, примерно через полчаса вышли к узкой, односторонней дороге с гравийным покрытием. Дальше, держа ее в поле зрения, стали подниматься по склону. Но вскоре отказались от этой затеи.
Лес здесь был большей частью сосново-пихтовый. Но не дикий, ухоженный. Никаких случайной поросли. Все деревья примерно одного возраста, нижние сучья обрублены, подлесок тоже… Парк, а не лес…
Хуже не придумаешь. Просматривается на километр в любую сторону. А движение, на фоне неподвижных стволов, и с еще большей дистанции можно заметить. Не укрытие, а самообман. Лучше совсем не прятаться.
Да и вопросов меньше. Группа стрелков марширующая прямо по дороге, вызывает куда меньше подозрения и вопросов, чем она крадущаяся лесом.
Так и сделали. Вышли на дорогу, отряхнулись от иголок, и пошли дальше.
– Тишина такая, что аж на голову давит, – пожаловался Лютый.
– Понимаю, – поддержал я разговор. – С Ржева не могу заснуть в тишине. Под артобстрел или бомбежку – дрыхну, хоть бы хны. А как затихнет канонада, тут же вскакиваю. Все время кажется, что фрицы в атаку пошли.
Видно было, что с нами все согласны, но в разговор больше никто не вступил. Да и вообще, какая-то вялость в группе ощущалась. Устали, что ли? Рановато вроде, а с другой стороны – это я сегодня воевать начал, прежняя жизнь не в счет, а они второй год лямку тянут. Играя со смертью в прятки. И я решил, что товарищей надо взбодрить. А что поднимет настроение лучше хорошего стихотворения. Особенно, если оно написано таким же фронтовиком.
Когда на смерть идут – поют,
А перед этим можно плакать, –
Ведь самый страшный час в бою –
Час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
И почернел от пыли минной.
Разрыв – и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо[7].
Во как, сразу встрепенулись. Лица желваками заиграли. Взбодрились? Отлично. А теперь, отыграем взад.