Человек с белыми глазами не стал ввязываться в драку. Он просто выхватил из кармана короткий револьвер и выпалил Мишке в грудь. Мигом обернулся и открыл огонь по остальным. Но несмотря на решительность, стрелял он не очень метко. Две пули угодили в зазевавшегося Кольку Истомина, который не горел желанием участвовать в потасовке из-за неизвестной жидовки. Ещё одна лишь оцарапала руку Сашке Сиротину, а пятая и последняя, влетела ему же в правый бок.
Длинный Костя Богомазов растерянно уставился на стрелявшего. Он остался невредимым и только хлопал глазами, замерев на месте. Стрелок полез в карман, очевидно, за патронами, но тут напарник толкнул его в сторону. Тот нехотя повернулся и вместе со вторым, торопливо свернули в длинный проулок, ведущий в сторону Жилянской.
Богомазов нелепо стоял, глядя на лежащих вокруг друзей. Он словно оглох, не слыша ругани Сиротина, зажимающего рукой окровавленный бок. Костя пришёл в себя только когда на шум сбежались люди. Немногим позже с Макаровской прибыл городовой. За ним четвёрка конных, с номерами первого отряда. И только через час явился полицейский врач — неторопливый пожилой человек, с аккуратно подстриженной бородой. К моменту его появления, помощь оказывать было некому. Сиротина отправили в больницу на извозчике, в сопровождении двух конных стражников. Ошалевшего Костю в очередной раз опрашивали полицейские, и врач только констатировал смерть, обойдя три лежащих тела. Он уселся на скамью и принялся оформлять бумаги, дожидаясь прибытия судебного следователя.
Дайна бежала так, что сломала каблуки своих коричневых сапожек. Она свернула на Ботаническую, когда услышала выстрелы со стороны Караваевской. Дайна припустила ещё быстрее, едва не растянувшись на мостовой. Наконец она поравнялась с домом и дрожащими руками открыла замок. Влетев внутрь, Дайна захлопнула двери так, что испуганная мама вмиг оказалась в гостиной:
— Что случилось? — раздался её взволнованный голос. — Что опять стряслось?
— Ничего, — соврала Дайна, оборачиваясь. Она попыталась успокоиться, хоть и вся дрожала изнутри. — Просто драка на улице.
— Драка? — спросила мама с сомнением. — Горе ты моё… Почему у нас всё не как у людей? Доченька! Ну зачем ты обманываешь меня?
— Я не обманываю! — Дайна изобразила возмущение. — Драка на Караваевской. Мимо я шла и испугалась.
— Хорошо, если так… — мама тяжело вздохнула. — Почтальон приходил. Вызов тебе в полицию принёс. Завтра к десяти часам, — она покачала головой. — Отец снова сердиться станет… Ты же понимаешь. Ведь ему опять с тобой идти! Позор какой-то… Неужели, тебе не хочется жить спокойно?
Дайна нахмурилась:
— Я ни в чём не виновата! Ну и что, если в полицию идти? Эка невидаль! Будто меня арестовать собираются! Хотят вопросы задавать — пусть задают! Делать им нечего! Они бы лучше за порядком глядели! — она кивнула головой на входную дверь. — Вот шла я по Назаровской, а городового и нету!
Она подошла к маме, обнимая её. Дебра Фидлер была такой же невысокой, как и её дочь, только вдвое плотнее. Она души не чаяла в своей маленькой Дайне, особенно с тех пор, как от тифа умерла старшая дочь, Бина. Дебра истово молилась, прося сохранить младшей жизнь, и к удивлению всех, хрупкая, ставшая похожей на скелет, девушка выжила. Теперь Дебра позволяла ей всё. Эту неприличную одежду, женские курсы, нарушение обычаев, — всё Дайне сходило с рук. С необыкновенной стойкостью мама воспринимала её сложный характер. Но Дайна очень любила свою мать. Сейчас она прижалась к ней и едва не расплакалась:
— Я не виновата! Честное слово! Я ничего не делаю плохого!
— Знаю, — Дебра гладила её по спине. — Всё хорошо. Мы вместе поговорим с отцом, не переживай.
Глава 10
— Говорил я тебе, Александр Степанович, чтобы невзирая на чин, самолично по адресам отправился? А теперь ищи-свищи эту девицу!
— Найдём, — смущённо кивнул коллежский ассесор. — В розыск объявим. У неё документов нет. Несовершеннолетняя ещё. Куда ей деваться? Отыщем.
— Отыщем, — слишком охотно согласился Ковригин. — Ясно, как божий день. Да только какую? Живую али мёртвую? Прошляпил ты, Саша, — подполковник вздохнул. — Она же единственная, кто могла на след вывести. Ведь её подруги ходили туда. Сам же говорил, право слово…
— Да, — неохотно ответил Дегтярёв. — Опросил я тогда на курсах преподавательниц. С кем общалась, чем интересовалась. Две девушки с ней дружили, а теперь не являются на занятия. Жидовки, как и она. Данные есть, да не так, чтобы очень. Вид на жительство в Киеве по фальшивому адресу состряпали. По месту прежней регистрации, в Одессе, запрос в местное управление послал. Ответ пришёл — дескать выехали. У одной семья осталась, околоточный опрашивать приходил, так сказали, что не общаются с дочкою. Поссорились якобы и уехала с концами. А родители другой заявили, что их девочке наследство серьёзное досталось. Очень крупная сумма, — Александр Степанович уважительно кивнул головой, — да какие-то подлые люди окрутили девицу и сманили за собою. Переживают за неё…
— Чего же в розыск не объявили, раз переживают? — Ковригин с сомнением уставился на подчинённого.
— Совершеннолетняя она, — пожал плечами Дегтярёв. — Не на цепи же её держать.
— И большая сумма?
— Судя по показаниям, тысяч около двухсот.
— Сколько⁈ — подполковник распахнул глаза. — Хорошо жиды устроились…
— Уж не бедствуют, — коллежский ассесор хмыкнул. — Я местных попросил разнюхать хоть что-то по связям ихним. Может, какая ниточка и всплывёт. Со дня на день жду известий.
— Всплывёт… — Ковригин хмыкнул. — Кабы в Днепре не всплыла наследница этакая. Больно долго мается с деньгами… Ежели кто глаз на такую положил, то уж не отступится. Двести тысяч! — подполковник фыркнул. — Узнавал ты, в чём они у неё? Имения, вклады или наличностью? Может, с этой стороны подойти к розыску вернее будет.
— Узнавал, насколько смог, разумеется. Мутная история. Родители показывают, что по завещанию она пятьдесят тысяч получила. Банковский вклад в «Первом кредитном». Да прежде дед ей наличность передал. Ещё пятьдесят, как она им сказала. Но мать думает, что втрое больше. Я запросил «Первый кредитный» по вкладу на имя Либы Бихлер. Ответ пришёл. Деньги сняты тридцатого августа в одном из Киевских отделений, — при этих словах подполковник заинтересовался. Дегтярёв продолжал говорить. — Тогда я запросы дал по банковским домам. Сами знаете, что не все сообщают, но попытаться стоило. Пришли два ответа — из «Столичного капитала » и «Банкирского дома Коэна». И в одном и во втором были вклады на её имя, по тридцать тысяч. Обналичены двадцать восьмого августа.
— Тогда точно всплывёт… — кивнул Ковригин. — Пусть нам сообщают во всех случаях обнаружения неопознанных женских трупов. Думаю я, что наследницу эту искать живой бесполезно. Кто-то руки нагрел отменно… С кем уехала в Киев она? Данные есть?
— Есть. Местные установили. Звягинцев Семён Петрович, год рождения одна тысяча восемьсот девяносто второй, и женщина, Бондаренко Анна Александровна, прежде учительницей трудилась.
— Выучила, стало быть, — подполковник усмехнулся. — В связях с революционерами кто-то из девушек был замечен ранее?
— Нет, — Дегтярёв задумался. — По нашему ведомству чисто.
— Вот как? Кстати, Александр Степанович, ты распоряжение насчёт автомобилей передал?
— Передал. Только бессмысленно это. Модель мотора неизвестна. Цвет и тот с вопросом. Не то серый, не то чёрный. Номер само собой никто не записал.
— Это понятно. Бесхозных моторов на городских улицах обнаружено не было?
— Якобы нет, — Дегтярёв покачал головой. — Да и как понять, бесхозный или владелец имеется? Может, поставил кто, а сам уехал временно. Их-то в глуши не бросают, всё больше в центре города. Это же не экипаж, за лошадками глядеть не нужно. Вот и ставят где ни попадя.
— Значит нужно каждого владельца обойти. Хлопотно, но надёжно. Только нашим поручение дай, а не городовым. Те такого наворотят, что не разгрести после.
— Хорошо, Дмитрий Юрьевич.
— Свидетелей по делу Родионовой так и обнаружено?
— Нет, — неохотно ответил Дегтярёв. — Ни единого. Вышла из дому и не вернулась.
— Что с убийствами в городе?
— Отчёт ежедневно требую. Немало, разумеется. Но таких, чтобы с пальбой, за сутки только одно происшествие. Трое убитых и один ранен.
— Ого! — подполковник заинтересовался. — Налёт?
— Нет. Уличная драка на Караваевской. Бабу какую-то не поделили.
— Умом тронулись… — Ковригин махнул рукой. — Из-за бабы на висельное дело! Жалеют сейчас, небось, в камерах-то.
— Не задержаны, — Александр Степанович порылся в бумагах. — В розыск двоих объявили.
— Ясно. А к родителям этой Фидлер лично отправляйся! Как хочешь, но разыщи! Шкуру с нас спустят за такую работу!
Дегтярёв молча кивнул. Он запер документы в стол и принялся собираться.
Потрёпанный старый «бенц» замер на длинной аллее Воздухоплавательного парка и Минус прислушался к размеренному шуму двигателя.
— Не глуши, — проговорил он, обращаясь к сидящей за рулём Либе. — Будь очень осторожна. Если встреча снова окажется ловушкой, то рули в сторону Цветочного поста, а потом уходи на Заставскую.
— Счас! — она фыркнула. — Ещё чего! У меня теперь есть аргументы, как ты говоришь, — Либа кивнула головой на К6. — Уж тебя не брошу. И не проси. Сам знаешь, что не послушаюсь! А вот и они… — добавила она совсем другим тоном, глядя вперёд.
Напротив, на противоположном конце расчищенной дорожки, остановился большой автомобиль, тёмно-серого цвета, с откинутым верхом. В нём Минус разглядел троих мужчин в штатском. С такого расстояния лиц было не разобрать. Серёга на мгновение обнял Либу и медленно направился в сторону прибывших.
Из автомобиля вышел человек в тёмном костюме, с окладистой бородой, и зашагал навстречу. Столыпин, или человек, загримированный под него, двигался уверенно и нетерпеливо. Минус переложил тонкую бумажную папку из правой руки в левую. Он волновался. Оговоренное место встречи виднелось в стороне, немного правее, примерно на половине дороги. Резная беседка, выкрашенная белой краской, в окружении по-осеннему голых деревьев.