— Когда выезжать мне?
— Давно просрочили… — Алексей скривился. — Но хорошо, что здесь уладили. Столыпин всё же не так прост, как кажется. Тебе повезло, Семён, что он не поручил тебя ликвидировать. Удивительно.
— Пожалуй да, — Минус кивнул. — Повезло, наверное.
Новенький «фиат» свернул на Волковский проспект и Титов указал рукой на неприметное серое здание, где над одной из резных дверей красовалась вывеска «Вестник воздухоплавания».
— Издательство здесь находится? — спросил Минус удивлённо. — А на Корпусной только производство?
— Да, — Алексей кивнул. — Сергей расширяется. Скоро заказ государственный выбьет и тогда дело наладится. Они с компаньоном уже тысяч триста вложили в производство аэропланов. А теперь совместно с «Дуксом» подход к военному ведомству ищут. Должен я с ним побеседовать. Если хочешь, то пойдём. Щетинин человек интересный.
Минус не отказался. Он заглушил мотор и прошёл вслед за Титовым мимо швейцара. На втором этаже, в скромно обставленном кабинете, их уже ожидали.
Худощавый усатый человек, в простом чёрном костюме, был положительно рад, увидев Титова. Представленный Минусу, как Щетинин Сергей Сергеевич, он охотно протянул руку. Несмотря на внешнее благодушие, глаза смотрели холодно и жёстко. Основатель авиазавода произвёл впечатление на Минуса. Пользуясь терминологией дона Корлеоне, можно было сказать, что в этом человеке есть настоящая крепость, и Минус про себя прозвал его Сицилийцем. С ним нужно быть настороже.
Вторым мужчиной, находившимся в кабинете, оказался гвардейский поручик. Рослый, подтянутый человек, с роскошными чёрными усами, которые выглядели чужеродно на совсем мальчишеском лице, несмотря на показную суровость их обладателя. Минус чуть не рассмеялся, знакомясь с ним. Рябов Павел Константинович держался с достоинством, но в его взгляде скользила неуверенность.
— Как твои аэропланы? — проговорил Титов, обращаясь к Щетинину. — Я слышал, что скоро вместо извозчиков станут летать по Петербургу.
— Зря шутишь, — усмехнулся Сергей. — Лет через пятьдесят так и будет.
— Поглядим, — Титов скептически скривился. — Ты, я смотрю, производство расширяешь. Стало быть, решено? Из чувства глубокого патриотизма готов обеспечить Империю воздушным флотом?
— Ещё нет, — Щетинин покосился на поручика. — Работаем над этим. Сложно.
— Лучше скажи — дорого! — Алексей улыбнулся. — Не сомневаюсь, что придёте к справедливой цене, стоит погодить немного. У французов ума не хватит, как дело вести в наших краях полагается. Так что Владимир Александрович обязательно выберет ваше общество. Молодая жена это большие расходы. Я чего приехал, Серёжа, — подполковник проговорил словно невзначай. — Заказ на несколько машин будет, но по срокам не знаю. Так что имей в виду. К тебе придут, а не в «Дукс».
Глаза Щетинина загорелись:
— В условиях войны испытать! — он оживился. — Это лучшая реклама.
— Только молчок, — Титов усмехнулся. — А сейчас нам пора.
Они распрощались и оказавшись на улице, Минус обратил внимание на находившийся напротив небольшой особняк, искусно украшенный лепниной. Над входом сияла золоченая вывеска — «Клуб любителей велосипедного спорта».
— Неплохо устроились любители двухколёсных! — Серёга покачал головой.
— Ты серьёзно? — Титов поднял брови. — Это ширма.
Он помолчал, глядя на удивление Минуса, и продолжил:
— Карты. Игра, согласно закону, разрешена только в клубах. А уж какой там клуб, не оговаривается. Таких домов игорных в Петербурге одно время было штук шестьдесят. От любителей охоты до помощи бездомным. Потом, правда, прикрыли немного. Градоначальнику конкуренты ни к чему. Теперь остались только те, что принадлежат уважаемым людям. Помнишь, на Мещанской, нищенский домик такой, в четыре этажа? «Клуб любителей театра».
— Да, — кивнул Серёга.
— Один из самых значительных. Там ставки выше некуда. А по бумагам всё строго — театр господа любят так, что спасу нет. Увлекаются… Не так давно купец Охромеев собственный дом проиграл. Вышел под утро и в Неву… Да какие-то глупые прохожие вытащили по незнанию. Говорят, смешно было. Купца от воды волокут, а он норовит спасителям своим морды начистить из благодарности.
— А у этих, воздухоплавателей, настоящий завод, или тоже ширма?
— «Гамаюн»? Нет, у них всё по-настоящему. Сергей в своём детище души не чает. С первым компаньоном не заладилось, так другого отыскал. Аэропланы мастерят. Оборудование купили. Толково работают. Двигатели французские, а остальные части сами производят. Только заказов пока нет.
— Ты говорил про несколько машин? — неохотно спросил Минус. — Стало быть нашёл заказ для них?
— Не совсем, — Алексей улыбнулся. — Скорее узнал заранее. Болгария закажет несколько единиц. Вот и решил Сергея обрадовать. А то они никак с нашим военным министерством не договорятся.
— Самолёты не нужны?
— Нужны, но вот какие… — подполковник хитро прищурился. — Конкурсы там, испытания… Может во Франции заказать. Там дешевле, — Титов усмехнулся. — Но ведь никакого интереса… Говорят, Сухомлинов запросил пятьдесят тысяч. Теперь пытаются сторговаться. Вот поглядишь, выдаст Владимир Александрович доклад, чтобы для поддержки родной промышленности покупать дороже. Примут, — Алексей кивнул. — И получит «Гамаюн» свой заказ. Зря Сергей переживает.
— А он говорил, что на войне испытывать собирается, — осторожно произнёс Серёга.
— На войне, — Титов стал серьёзным. — Пожалуй, сбудутся его чаяния. На Балканах неспокойно. Слухи ходят, что союз готовится между болгарами и сербами.
— Против Австрии?
— Может и так… — Алексей задумался, — Но только вряд ли. Скорее османов решат проверить на прочность.
— А мы? Будем воевать?
— Не знаю, — подполковник пожал плечами. — Флот готовят ускоренно. А это к чему? Проливы… — он скептически усмехнулся. — Не верю я в такой размах… Но чем чёрт не шутит. Потому Щетинин и жаждет испытать аэропланы. В случае войны ему заказов не миновать, а к делу он подходит основательно.
— Заметно, — Минус улыбнулся.
— Да, — Алексей кивнул. — Он человек серьёзный.
Небольшой домик на Половецкой улице дымил печной трубой. Стояли вечерние сумерки и сотрудники охранного отделения медленно окружали двор. Подполковник Ковригин поправил нагрудный панцирь, скрытый под плащом. Наконец-то отыскался хоть какой-то след. За неимением лучшего, Дмитрий Юрьевич решил пока раскрыть стрельбу на Караваевской. Благо, оставшиеся в живых подробно описали преступников. Но помог, как это часто бывает, случай.
Агафонов Пётр Николаевич, один из городских врачей, сообщил околоточному о подозрительном пациенте, нижняя челюсть которого была сломана в нескольких местах. Врач, быть может, и поленился бы связываться со слугами закона, но больно усердно отговаривал его от этого пришедший мужчина. Человек, назвавшийся Милошем Маевским, протянул Агафонову десять рублей сверх оговоренной платы, чем вызвал обратную реакцию.
Нет, деньги Пётр Николаевич разумеется взял, но незамедлительно поспешил в участок. Назавтра, пациент всё же не явился на приём, что-то заподозрив, но сыскные нашли извозчика, который довёз раненого на Татарскую. Дальше было уже несложно. Городовые без труда выяснили, что недавно трое мужчин сняли домик на соседней улице.
Дегтярёв с несколькими сотрудниками летучего отряда уже занял оговоренное место, и Ковригин вытащил маузер. Он кивнул стоящему рядом крепкому городовому с молотом в руках. Хлипкая входная дверь выходила на улицу, а не во двор, и городовой, шумно выдохнув, ударил по ней кувалдой.
К удивлению подполковника, понадобилось три удара, чтобы она распахнулась, будучи заперта на массивный засов. В это время в одном из окон мелькнула тень и раздался выстрел, но полицейские уже оказались внутри.
— Сдавайтесь! Полиция! — выкрикнул Ковригин, но его никто не послушал. В темноте коридора расцвела огненная вспышка и находившийся рядом ротмистр охнул, схватившись за левое плечо.
Маузер в руках подполковника плюнул огнём несколько раз в ответ, и раздался звук упавшего тела. Со двора донёсся крик и звон стекла. Очевидно, кто-то из преступников попытался ускользнуть, но люди Дегтярёва были начеку.
Ковригин посветил карманным фонарём. На полу, нелепо раскинув руки, лежал мужчина. Плотный и светловолосый. Он был ещё жив, но находился при смерти. Только глаза едва заметно моргали. Осмотрев упавшего, подполковник нахмурился. Ковригин отодвинул в сторону валяющийся рядом «бульдог» и шагнул вперёд.
В захламленной кухне никого не наблюдалось. Далее, в проходной комнате, было распахнуто ведущее во двор окно, и снаружи доносился шумный говор полицейских. В последней из комнат на кровати лежал человек, укрытый одеялом. Подполковник резко сдёрнул ткань, держа пистолет наготове, но мужчина даже не пошевелился, только коротко всхрапнул, и Ковригин понял, что тот беспробудно пьян.
— Забирайте! — бросил подполковник стоящему рядом городовому. — Только руки заковать, а то ещё очнётся.
Ковригин вышел наружу и едва не столкнулся с радостным Дегтярёвым.
— Ты, Александр Степанович, глядишь так, словно тебе генерала пожаловали. Но проку от этого задержания никакого. Доказали, что не зря жалование получаем, и не более. По нашим делам глухо.
— А вот и нет! — Дегтярёв едва не станцевал. — Знаете, кого я задержал? Стеценко!
— Да, ну?
— Так и есть! Его Прокудин опознал! Ведь работали вместе!
Ковригин двинулся по двору к группе мужчин, окруживших невысокого человека, освещённого тусклым светом фонарей. Его полосатая рубаха была разорвана, нос разбит, руки, связанные ремнём, заведены за спину. Человек хмуро глядел на окружающих. Завидев подполковника, он отвёл взгляд.
— Попался! — злорадно произнёс один из полицейских. — Мы его по всему городу ищем, а он, гнида, залёг. Отбегался! — и полицейский усмехнулся.
— В охранное его, — коротко сказал Ковригин. — Прямо в допросную. А второго в камеру, да осторожно везите, а не то экипаж заблюет.