Глава 34
В палатке что-то глухо звякнуло и Кудряшов выскользнул наружу. В его правой руке был тканевый свёрток, в абрисах которого Либа опознала свой забытый К6. От неожиданности она опешила и проговорила:
— Ты что здесь делаешь?
Парень вдруг уронил свёрток и быстро метнулся к Либе. Она не успела отстраниться. Его невысокая, но крепкая фигура, легко сбила девушку с ног, и пальцы сомкнулись на Либином горле.
У неё разом перехватило дыхание. Она пыталась вырваться, глупо молотя руками. От неожиданности Либа полностью растерялась. Руки давили горло и девушка ощутила необыкновенный ужас. Никогда ещё она не чувствовала, что вот-вот умрёт. Либа раньше не представляла, насколько трудно сопротивляться мужчине. Мысли спутались и она только неосознанно пыталась выкрутиться, сбросить парня с себя, но это никак не удавалось. Только на миг пальцы, сжимающие горло, ослабили хватку, и исполненная ужаса Либа хрипло крикнула:
— Мама!
Но Кудряшов тут же ударил её по голове и принялся душить снова.
Он никак не мог задушить эту девушку. Александр сжимал её горло, но она рвалась изо всех сил, и никак не хотела умирать. Кудряшов молча проклинал эту не желающую сдохнуть дрянь. Справа, на поясе, у него висел нож, но Александр не решался отпустить девушку хоть на мгновение, ведь совсем неподалёку, подле броневиков, слонялся часовой.
Лицо Либы побагровело. Ноги вытягивались сами собой. Её охватил леденящий страх, но тут что-то изменилось. Руки, сжимающие её горло, исчезли, и она ошарашенно забила ногами, пытаясь отползти назад.
Рядовой Шестаков услышал сдавленный крик со стороны командирской палатки. Он сразу подумал, что турки пробрались на позиции, но чувство сомнения закралось в мысли. Вдруг, это просто командир развлекается с женщиной. Не желая оказаться дураком в таком случае, Шестаков всё же заспешил на звук, сжимая карабин.
Увиденное возмутило рядового до глубины души. Этот самодовольный волонтёр, которого Игорь Шестаков откровенно недолюбливал, пытается снасильничать жену командира! Шестаков бросился вперёд и влепил Кудряшову по голове прикладом.
Кудряшов хмуро и зло глядел на Минуса. Руки его были связаны за спиной. Неподалёку зияла свежевырытая яма. Александр мучительно соображал, пытаясь придумать хоть что-то, но только увидев лицо командира, сразу понял, что смерти не избежать. Покушение на жену он нипочём не оставит без наказания. Но ведь шпионов не казнят на месте, а отправляют для расследования. У Кудряшова на миг проскользнула надежда, что ещё не всё потеряно.
— Кто тебя послал? — негромко спросил Серёга. Случившееся с Либой, казалось, даже пошло на пользу его состоянию. По крайней мере, гул в голове стих на какое-то время. Минус не мог простить себя за то, что едва не потерял Либу.
— Корреспондент, — неохотно ответил Кудряшов, — из «Frankfurter Zeitung». Людвиг Хоффман. Болгарские власти не пропустили его дальше Старой Загоры. Он обещал заплатить десять тысяч марок, если я привезу образец малого пулемёта русских. И за информацию о полке обещал платить.
Это была явная ложь. Отдельно за информацию Хоффман платить не собирался. Он вообще не давал такого поручения. Людвиг должен раздобыть оружие русских, вот и всё. Но самостоятельно сделать это не вышло. Пришлось подкупить случайно подвернувшегося певца, который сдуру явился на войну, отчего-то решив, что болгары платят золотом любым наёмникам, но жестоко в этом разочаровавшемся. Сам Хоффман не собирался никого убивать. Он имел цель тайно купить пистолет-пулемёт у кого-нибудь из снабженцев Испытательного полка, для чего имел очень значительную сумму денег в разных валютах.
— Вот как? — Минус ухмыльнулся. — А Александр Иванович тебе какое поручение давал?
— Письмо отвезти, — Александр сбивчиво заговорил. — Я в главную квартиру пришёл, снова стал в добровольцы проситься. Вот меня к нему и послали. Он мне коня купил и отправил сюда с письмом. Я даже не знаю, что в нём было.
Кудряшов не врал. Минус только подивился глупости Александра Ивановича, который вручил важнейшую бумагу чёрт знает кому. Серёга-то думал, что этот волонтёр какой-то доверенный человек.
— Второму, кто с тобой был, что было поручено?
— Не знаю, — волонтёр замотал головой. — Мы с ним только в Загоре познакомились. Я не знаю его.
— Что же ты, сука, мою жену убить решил? Не мог в другом месте найти пистолет-пулемёт?
— Я думал, у неё украсть будет проще. Ведь остальные у тех, кто на передовых позициях. В лагере всего три — у неё, у вас и у адъютанта.
— Так вот почему ты так на передовую хотел! — Минус зло прищурился. — Там бы тебя быстро положили. А я тебя, тварь, пожалел!
Кудряшов дёрнулся, увидев подходивших солдат. Он ожидал, что его примутся расстреливать, но те, кто пришёл, просто стаскивали к вырытой яме почерневшие турецкие трупы. Александр внутренне обрадовался. Никто его не расстреляет! Просто притащили к яме, чтобы испугать. Он как-то сразу приободрился, и спросил:
— Меня теперь куда? В штаб?
— В какой нах, штаб! — Минус фыркнул. — Ты кем себя возомнил, придурок⁈ Никуда ты отсюда не уйдёшь.
Двое солдат разом возникли возле Кудряшова, и подхватив под руки, швырнули в яму. Он упал на спину и принялся биться, пытаясь подняться на ноги, но со связанными руками не мог это сделать.
Минус подал знак стоящему рядом унтеру Белякову, и похоронная команда принялась сбрасывать тела прямиком на бьющегося в ужасе Александра.
Глядя на земляной холм, Шестаков испытал страх перед командиром, с таким спокойствием наблюдавшим за похоронами заживо. Все участвовавшие в этом чувствовали себя неуверенно, но даже и не помышляли ослушаться приказа. От тревожных мыслей Игоря оторвал уверенный голос Минуса, обращающегося к одному из солдат:
— Глущенко, к полковому адъютанту! Живо! Передай приказ к общему построению! Бегом марш!
Рядовой торопливо припустил в сторону КП.
Шестаков лучился от счастья. Ещё бы! Ведь командир перед строем вручил ему собственные золотые часы! За проявленное мужество при задержании опасного шпиона! Рядовой теперь ходил, гордо расправив плечи и ненароком то и дело поглядывал на циферблат. Игорь совершенно перестал думать о незадачливом волонтёре, оставшемся под землёй, наедине с трупами.
Либа сидела у входа в командирский блиндаж, держа на коленях заряженный К6. Теперь она с ним не расставалась. Появился Барщевский, торопливо спешащий к ней, и Либа прикрыла воротником шею, скрывая синяки. Но белки её глаз были залиты кровью от лопнувших сосудов, и удивлённый Семён вопросительно посмотрел на неё.
— Тсс! — она прижала палец к губам. — Не мешай слушать.
Барщевский разинул рот. Он присел рядом с ней, но не находил себе места, горя желанием рассказать новости Звягинцеву.
Внутри, за маленьким тёсаным столиком, напротив друг друга застыли Минус и Ершов. Полковой адъютант недовольно скривился. Серёга тихо, но веско произнёс:
— Приказы не обсуждаются. Если вам, Виктор Васильевич, что-то не по душе, то держать не стану. Я ваш контракт, в виде исключения, досрочно расторгну и отправляйтесь на все четыре стороны!
Ершов вовсе не хотел расторгать контракт. Он только хотел донести до командира, что тот поступил слишком жестоко. Ведь девушка осталась живой. Ей вообще не следовало приезжать в полк. Но глядя на Минуса, негромко ответил:
— Ведь нельзя так, Семён Петрович. Мы же не башибузуки. Ну расстреляли бы его, да и полно! А так… Солдатам надолго запомнится…
— Вот именно, — Минус сверкнул глазами. — На то и расчёт! Вы думаете, что я так поступил, только потому, что меня лично коснулось? Нет! Если бы он, к примеру, вас придушить пытался, то получил бы тоже самое и без вариантов! По-другому нельзя. Вы говорите, что солдатам запомнится? Так это хорошо. У нас тут не пансион благородных девиц. У кого нервишки слабые, пусть дома остаётся. А если контракт подписал, то сантименты в сторону! Я для чего это сделал, — добавил он очень тихо. — Чтобы знали, что у нас с предателями бывает. Противник, не будь идиотом, ещё не раз попробует внедрить кого или подкупить наших. Надо, чтобы нас больше боялись! Чтобы никаких денег не захотелось! А солдаты… Они справедливость любят. Награду Шестаков отличную получил. Кто не дурак, поймёт, что выгоднее честно служить.
— Не все поймут, — хмуро кивнул Ершов.
— Не все, — согласился Минус, — но многие. А за остальными приглядим. Зачем тогда мы тут нужны? Кстати, Виктор Васильевич, нужно срочно связаться с Азаренко. Чтобы с второго из волонтёров глаз не спускал!
— Связи нет с ним, — Ершов скривился. — Только со штабом дивизии. К фортам ещё линию не подтянули. Нужно нарочного самим отправить. Быстрее будет.
— Да, — Серёга кивнул. — Срочно отправьте кого-то. Может, этот деятель и не причём, но надо проверить. И больше из волонтёров никого не принимаем. Хоть из штаба армии пришлют!
— А об этом что докладывать станем?
— Да ничего! Он у меня и в списках не значится. Нам о своих подумать надо. Раненых много очень. Нужно ещё врачей найти. А то из Андронова полевой хирург ни к черту! Я напишу Александру Ивановичу, чтобы отыскал кого-нибудь. Ведь поблизости ни за какие деньги не найти. Те, что у болгар есть — коновалы вообще!
— Да, — ответил Ершов. Он уже успокоился. И чего сочувствовать этому прохвосту? Ведь и вправду мог любого из них на тот свет отправить! Виктор Васильевич выбросил из головы Кудряшова и принялся обсуждать с командиром различные бытовые проблемы, которых накопилась уйма.
Минус наконец-то закончил разговор. Лишиться толкового полкового адъютанта Серёге не хотелось, и потому он был рад, что ни о каком расторжении контракта более не шло речи. Выйдя наружу, Минус с облегчением вздохнул. Барщевский вертел в руках карандаш, как и всегда, когда волновался.
— Быстро вернулся, — усмехнулся Серёга. — Спасибо, друг! Не поленился съездить ради меня, — Минус протянул левую руку, здороваясь. — И даже к своей любимой не заглянул?