Серёга вовсе не собирался добиваться стипендии. Он совсем не жаждал вообще учиться, хоть и понимал, что получить диплом не будет лишним. Но в этом времени, ему всё было в диковинку и оттого он никак не мог определиться, чем следует заниматься. Понадеявшись на старого еврея, он, как видно, сделал ошибку. Поход к стоянке такси не дал ровным счётом ничего. Водители требовались, но в возрасте от двадцати лет и с документами. Устроиться на нормальную работу с Сенькиной физиономией было почти невозможно. Минус хорошо это понял, когда попытался самостоятельно побродить по городу в поисках заработка.
Сейчас, он с горем пополам читал длинный текст на немецком и только по ужасу на Анечкином лице понимал, насколько всё грустно с его произношением. Он подмигнул Ане и она улыбнулась, хоть тут же и сделалась нарочито серьёзной. За это время Минус очень привязался к ней. Она постепенно становилась всё более открытой и ласковой. Аня словно расцвела, хоть её и угнетало безденежье и неопределенность. Серёга мог только представлять, какой жизнерадостной она могла стать, если бы удалось сбросить с себя этот груз.
Через час к Ане должны были прийти ученики и Минус вышел во двор. Он собирался вновь пройтись к дому на Пушкинской, хоть и не верил в то, что хозяева вернулись. Во дворе на скамейке сидел какой-то уличный мальчишка в старой потрёпанной одежде. Заметив Серёгу, тот оживился и подойдя поближе к нему, резко протянул руку с запиской:
— Держи.
Минус взял клочок бумаги и мальчишка бегом отправился назад. Серёга развернул записку. «В три часа в саду Дюка», — гласил немудреный текст и Минус сразу понял, кто её прислал. Виктор нашёл дело. Сердце забилось сильнее, но Серёга попытался успокоиться. «Сам напросился, теперь и расхлебывай! — подумал он. — Хорошо, если там что-то стоящее. Взять бы деньги и уехать с Аней отсюда. Куда угодно». Минус тяжело вздохнул и достал из тайника под крышей свёрток с «джонсоном». Ещё два часа до встречи. Можно сходить на Пушкинскую. Он засунул револьвер во внутренний карман пиджака и направился к выходу из двора.
Дом Сониных родителей всё так же пустовал, как и в прошлый раз, и Серёга пришёл к саду немного раньше, чем нужно. Часов у него не было и потому приходилось только предполагать, сколько сейчас времени. Он спросил у одного господина, проходившего неподалёку, и получил ответ, что уже без четверти три. Минус прошёлся по саду и не обнаружив нигде Виктора, уселся на свободную лавку.
Он вытянул ноги, шевеля пальцами в туфлях, и огляделся по сторонам. Справа от него две старушки в дорогих платьях о чём-то толковали негромко, бросая кусочки булочки нескольким голубям, бродившим у самых ног. Слева молодой офицер в парадном мундире переговаривался со смеющейся барышней, а напротив дремал толстый краснолицый мужик, очевидно будучи в изрядном подпитии.
Тут Минус услышал звук шагов совсем рядом и на скамейку сел Виктор:
— Привет!
— Здорово!
Они обменялись рукопожатиями. Виктор негромко заговорил:
— Не опоздал. Это хорошо. Гляди, Сенька, расклад такой, завтра в одиннадцать встречаемся здесь. В двенадцать мы должны будем ждать на Маразлиевской. Только гляди, братишка, втроём идти надо. Ты ведь хотел хороший фарт, так вот вдвоём его можно не взять. Нужно Карася брать. Да и скажу прямо, ведь я с ним дела имел, а с тобой нет. А завтрева стрёмное дело. Ошибаться нельзя, а то самих покрошат. Вот так, братик. Ты ведь стрелял когда?
— Само собой, — Минус кивнул уверенно. — за это не переживай. А насчёт Карася… Ну что поделать, раз ты говоришь, что без него не нужно, так тому и быть. Только ты хоть скажи, что к чему.
— Значит так. Есть тут компания одна, — Виктор огляделся перед тем, как продолжить, — они сербские динары печатают. Как настоящие, ну почти. Так вот завтра они продают часть изготовленных. Встреча с покупателями в двенадцать часов. Это в лавке меняльной. Их будет четверо, если как обычно, а кто от покупателя придёт не ведаю. Значит ждём, как обменяются. Покупатель уйдёт, а мы туда влетим со шпалерами. Кепки пониже надвинем, чтобы лиц не разобрать было. Сразу говорю, людишки там тяжёлые, нервные, могут начать палить. Если что, ложим всех. Гляди, братишка, это не шуткую. Там зевать нельзя. Вообще, лучше мне с Карасем заходить, а ты нас ждать будешь в экипаже, чтобы если криво выйдет, то мигом рвануть.
— Не пойдёт, — Минус покачал головой, — ведь я с конями не умею. Завалю всё. Давай тогда мы с тобой заходим, а Карась ждёт.
Виктор оценивающе поглядел на брата:
— Лады. Только не сдрейфить, а то нас положат.
— Да. А инструмент для меня есть?
— Будет. Завтра с собой возьму.
Минус кивнул молча и они распрощались. Он побрёл домой, раздумывая о том, выгорит ли завтрашнее дело. Серёга подумал об Ане и решимость куда-то подевалась. Ему вовсе не хотелось связываться с Сенькиным братцем и Карасем, но где ещё взять деньги разом, он так и не смог придумать. В эту ночь Минус спал очень плохо и даже Анины ласки не могли вернуть ему хорошее настроение. Он чувствовал себя словно перед очередным штурмом, ведь завтра снова придётся испытывать судьбу.
Минус уходил, прощаясь с Аней, чувствуя тяжесть на сердце оттого, что приходится лгать ей. Она нежно поцеловала его и улыбнулась. От этой ласки ему вовсе стало не по себе. Он крепко обнял её и долго стоял, успокаиваясь. Она прижималась изо всех сил и поглядев в её честные глаза, Минус почувствовал себя скотиной. Он провёл ладонью по её лицу и тихонько проговорил:
— Я люблю тебя, Анечка!
— Я чувствую. Я тоже тебя люблю. Всё будет хорошо. Может хотя бы сегодня они наконец вернулись.
Минус кивнул и вышел во двор. Он снова солгал ей, что сходит к дому Шац. Достав револьвер из тайника, Серёга зашагал прочь. Он ещё вчера оглядел Маразлиевскую улицу и остался недоволен. Место крайне оживлённое и если начнётся стрельба, то ускользнуть будет очень трудно.
У садика Дюка стоял древний экипаж, запряженный парой лошадей. На козлах сидел настороженный Карась, а Виктор устроился на пассажирском сиденье. Несмотря на жару, он был одет в длинный плащ, под которым явно угадывался какой-то предмет. Хорошо, что сегодня накрапывал дождь и в таком виде Виктор не привлекал внимание прохожих. Минус вспрыгнул рядом с ним, кивнув головой Карасю. Виктор незаметно передал ему «смит-и-вессон», завёрнутый в полосу ткани.
Карась тронул лошадей и развернув свёрток, Минус скривился. Курковый пятизарядный револьвер был в не очень хорошем состоянии. Минус скептически пожал плечами:
— Хреновый инструмент для такого случая. А патроны запасные?
Витька протянул горсть патронов, замотанных в носовой платок.
— А что у тебя?
— Маузер. И у Карася такой же.
Минус только промолчал. Выбрать такое громоздкое оружие для налёта, по его мнению, могли абсолютные идиоты. Но деваться некуда. Хорошо, что хоть «джонсон» у него в кармане.
В одном из переулков Карась остановил лошадей:
— Ну, с богом!
Виктор спрыгнул вниз. Минус следом. Он зашагал сзади, поправляя неудобный «смит-и-вессон». Его длинный ствол, заткнутый за пояс брюк, то и дело грозил выпасть. Меняльная лавка была именно та, что он и думал, когда вчера рассматривал их ряды. Справа на углу первого этажа трёхэтажного здания. У неё была неброская вывеска и Минус понял, что это заведение не нуждается в рекламе.
Напротив была чайная и сев за грязноватый столик, они обратили всё внимание на вход. Виктор достал серебряные карманные часы и тихо произнёс:
— Без десяти. Скоро должны явиться.
Минус медленно пил горячий чай, то и дело поглядывая на окна напротив. Тут к меняльной лавке подкатила неприметная бричка и двое человек вошли внутрь. Руки их были пусты. Минусу это не понравилось:
— Ты же говорил, что они будут покупать. А где тогда их деньги?
— Может, под одеждой, — Виктор пожал плечами. — Но время то, значит это они.
Он подал знак Минусу вставать и положив монету на столик, направился к выходу. Двое посетителей лавки уже покинули её, садясь в бричку. Один из них нёс небольшой ящик. Виктор обошёл их слева, Минус шёл следом. Бричка тронулась и тут Виктор распахнул дверь лавки, вбегая в неё, Минус рванулся за ним.
— Лапы вгору, если жизня дорога! — голос Сенькиного брата звучал уверенно. Он выхватил маузер и водил стволом перед собой.
Минус заметил троих человек, застывших в замешательстве. Один тучный еврей сидел в кожаном кресле, замерев от испуга. Двое других, смуглые, на взгляд Серёги походившие на болгаров или румын, замерли посреди зала. Минус держал в руках «джонсон», больше доверяя этому оружию.
— Бабки, живо! — Виктор выкрикнул угрожающе. — Живо, кому сказал!
Сидящий за столом медленно потянулся к сейфу, стоящему за спиной. Он повернул ключ, отворяя дверцу, как вдруг Серёга услышал шорох справа. Дверь, ведущая очевидно в уборную, приоткрылась на самую малость и в этой щели он увидел револьверный ствол. Минус чудом успел выпалить в приоткрытый проём. Из-за двери раздался вскрик и тут закричал Виктор:
— Не двигаться!
Но было поздно. Один из румын рванулся в сторону, тут же выхватывая из-за пазухи браунинг. Еврей с поразительным проворством вытащил из сейфа вовсе не деньги, а револьвер Нагана. Третий замер на мгновение и тут раздался грохот маузера.
Пули угодили в грудь незадачливого стрелка из браунинга, который только передёргивал затвор, досылая патрон. Светлая стена забрызгалась кровью и человек сполз рядом с ней. Минус едва успел выпалить в сидящего за столом. Две пули влетели в раскрасневшееся лицо. Еврей издал жуткий хлюпающий звук и дико хрипя, забился в судорогах. Стоящий столбом оставшийся в живых румын не успел открыть рта, как маузеровская пуля оборвала его жизнь. Виктор рванулся к сейфу, а Минус, держа револьвер наготове, ударом ноги распахнул дверь в уборную, где на полу, визжа от боли, катался человек, держась за грудь. Минус выстрелил дважды и он затих.
Серёга, матерясь, перезарядил револьвер, пряча гильзы в карман. Он вышел из уборной и нос к носу столкнулся с человеком в светлом кителе, который вошёл с улицы. Тот попытался выхватить наган из кобуры, но Минус в упор трижды выпалил ему в грудь.