Чиновник на минуту задумался, потом на всякий случай решил проявить немного вежливости пусть и для неприятного гостя.
Они не спеша шли по объемному торговому залу, Дитер давал скупые комментарии. Было очевидно, что он гордится своим детищем. Хуберт заинтересовался отделом с дорогими мужскими костюмами, и они свернули туда. На входе в отдел они чуть не столкнулись с молодым человеком. Он рассыпался в извинениях и показал адвокату условный знак, кивнув на кабинку для переодевания. Хуберт в ответ понятливо кивнул Максу. Это был он.
Малер в очередной раз высказал комплимент качеству и ассортименту товара в Кауфхофе, почти не глядя, взял со стойки костюм и направился в примерочную. Белль удивился, потому что костюм был как минимум на два размера меньше, чем нужно, но гость был уже в примерочной.
— Господин директор, что это у вас? Освежитель воздуха?
В углу, прямо под зеркалом, стоял серый металлический прямоугольный контейнер, накрытый крышкой с отверстиями. Ни продавщица, ни администратор не знали, что это такое. Гость легко для своей полной фигуры нагнулся, снял крышку и понюхал.
— Это бомба? — дрогнул голос у Белля.
— Да что вы, Дитер, разве бомба может быть такой маленькой для такого большого зала, — жизнерадостно ответил гость.
— Да, вы правы, маловата. Тогда жидкость для поджога? — высказал другое предположение директор. Голос у него снова предательски дрогнул. Маскируя проявление слабости, он откашлялся.
— Я понял. — Хуберт поднялся, ему надо было глядеть собеседнику в глаза. В голосе толстяка зазвучал металл. Оказывается, у этого добряка была четкая дикция: — До половины в контейнер налита особая жидкость. Ее формула вам ничего не скажет, вы же не химик?
— Нет, — как загипнотизированный покорно ответил Белль.
— Сверху эту жидкость закрывает хорошо притертая картонная перегородка, пропитанная защитным составом. На нее налита другая жидкость. Не сейчас — через некоторое время, скорее всего, ночью или к утру защитный слой растворится, и жидкости соединятся. Произойдет химическая реакция.
— Здесь все сгорит?
— Да бросьте вы, Дитер. Полтора-два литра жидкости. Даже если они попадут на пол, он у вас мраморный. Чему тут гореть?
— Тогда что?
— Чистое хулиганство. За такое предусмотрен штраф всего в двести марок. В результате химической реакции повалит белый дым. Без горения, но с таким резким отвратным запахом, что глаза сразу начнут слезиться, и появится надсадный кашель. Не пугайтесь, это не смертельно, но очень противно. Дыма будет достаточно, чтобы осесть на стенах, на полу, на потолке. Этот запах не выветривается, избавиться от него можно, только сделав капитальный ремонт. С вещей, что важно, убрать его также невозможно, даже если их перестирать несколько раз. Правда, кто их купит после этого. Посмотрите на этот прекрасный огромный зал. — Адвокат обвел помещение широким жестом, директор послушно следил за его рукой. — Капитальный ремонт, и весь ассортимент на свалку. А главное, загубленная репутация как продавца. Все это я только что спас вам. — Малер поднял перед лицом собеседника указательный палец.
— Дитер, один процент. Всего лишь один процент от всех затрат составляет сумма нашего договора. Да вы скидку клиенту даете минимум десять процентов. А в распродажу и пятьдесят. Я забираю коробочку или оставить? Хотя тут может найтись и не одна.
— Забирайте, — согласился Белль.
— Хорошо. Господин Дитер, подготовьте завтра к десяти часам нужные бумаги, мы все подпишем.
Адвокат без боязни подобрал контейнер и направился к выходу.
«А там точно было то, что сказал этот дьявол? — мелькнула мысль у генерального директора магазина. — Хотя, если они за нас взялись, мы можем, на радость конкурентам, лишиться всех своих покупателей».
Внутри человеческой души постоянно конфликтуют два диких зверя. Жаба, которая постоянно возмущается: «А зачем?», «Слишком дорого», «Нам этого не нужно. В нашем болоте и так все хорошо». С ней в меру сил воюет червячок сомнения: «Ну, а если случится?», «А вдруг? И что мы тогда будем делать?»
Сейчас червяк победил жабу.
На очередной конспиративной встрече резидент передал Батыю благодарность от руководства за проведение операции по изъятию материалов издательства.
— Очень удачно сработали. Представляешь, в сейфе этого журналиста оказались протоколы и тексты выступления участников переговоров четырех держав по вопросу о статусе Западного Берлина. Плюс стенограммы, когда переговоры носили доверительный характер. Агенты Шпрингера ухитрились заполучить даже шифротелеграммы вашингтонского посла в Западной Германии. Там же оказались и материалы переговоров, по которым мы, кстати, вычислили, откуда произошла утечка, и кое-что еще. Не зря профессии журналиста и шпиона называют родственными.
— Что, может получиться удачная вербовка?
— И это тоже. В ходе совещания было высказано предложение время от времени наведываться в сейфы наиболее дотошных журналистов. Там наверняка можно разжиться очень полезной информацией. Конечно, всему верить нельзя, но если это документально подтверждено, то такой материал нам очень интересен.
— Не проще завербовать самого журналиста?
— Кого? — чуть не поперхнулся Север. — Вербовать матерого журналюгу? Неизвестно, кто кого завербует, в конце концов. Кроме того, по древности и продажности журналист может соревноваться только с проститутками.
— Но мы же используем наших журналистов для разведки, — не унимался Батый.
— Ты не путай. Наши — разведчики, а чужие — это шпионы. Вопрос закрыт.
В Берлин пришло лето, даже по ночам было тепло. Молодежь перенесла свою жизнь на улицы города.
— Батый, хочу тебя предупредить об одной серьезной опасности, — неспешно начал резидент. — Она кроется в сущности нашей работы. Юрген Краузе может победить нелегального разведчика Батыя. Незаметно чужая шкура прирастет и будет восприниматься как своя. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю, — ответил молодой человек, но, подумав, добавил: — Как мне кажется. А что, есть признаки?
— В том-то и дело. Ты же предложил Малеру вариант поиска денежных средств, не обсудив этот шаг со мной, твоим руководителем. У тебя, конечно, есть свобода действий. Причем гораздо больше, чем у твоих легальных коллег. Легальный разведчик, аккредитованный при посольстве, консульстве, корпункте печатного органа, прежде чем что-то предпринять, должен написать план, получить согласие руководства и только после этого его выполнять. Это нужно не столько ради контроля, сколько в целях избегания ошибок и ради безопасности. И хотя Центр объявил тебе благодарность за выполнение операции в редакции, заметь, согласованной операции, я объявляю тебе предупреждение за не согласованные со мной действия по адвокату. Ты меня понял?
— Так точно. — Молодой человек виновато опустил голову.
— Кстати, Юрген, как тебе пришла такая криминальная схема добывания денег? — уже веселее спросил Север.
— Так это же с вашей подачи.
— С моей? — удивился резидент.
— Конечно. Помните, вы рассказывали нам о латиноамериканских городских партизанах. Вы еще говорили, что аргентинская «Такуара» уже в конце пятидесятых применила тактику сбора «революционного налога». Так, по крайней мере, мне запомнилось. Первыми, с кого они начали собирать деньги, были еврейские коммерсанты в столичном квартале Онсе. Тогда добытые деньги полностью пошли на обеспечение материальных потребностей организации. Разве не так?
— Да, так оно и было.
— Все хочу спросить, что стало с «Такуарой»?
— Почему это тебя так заинтересовало?
— Если мы говорим о том, что революционное движение развивается по определенным законам, хотелось бы знать, к чему нам с Зенитом готовиться. Понятно, что сейчас другое время, другой континент, другой народ. Но закономерности, они на то и закономерности, чтобы проявлять себя в разных условиях.
— Понятно. «Такуара», так же как другие схожие группы, в конце концов, распалась. Революционерам изначально присуще стремление к свободе и независимости. Это всегда ведет к множественности взглядов, подходов, то есть к фракционности. А это не что иное, как раскол. В массовом движении начинают формироваться свои течения, уклоны, группы. Каждая из них считает себя самой правильной и начинает бороться с другими своими же вчерашними товарищами. Появилась фракция «Nueva Argentina». Внутренняя структура «Такуары» формировалась из группировок, «фортиков».
— «Форт» же переводится как «сила», — догадался молодой собеседник.
— Верно. Они, в свою очередь, были привязаны к территории и образовывались на основе «районных боевых команд», объединявших активистов в зависимости от места проживания. Более организованные, более дисциплинированные и лучше вооруженные «районные команды» получали статус «отделений милиции». Милиция как народное ополчение. Каждое такое отделение имело собственное имя. Например, имелись боевые группы имени Адольфа Гитлера, Бенито Муссолини, Хосе Антонио Примо де Риверы и так далее.
— Шеф, такое впечатление, что вы там принимали участие.
— Я там часто бывал, многое проходило на моих глазах. — Заметив удивление в глазах коллеги, Север добавил: — Бизнес моего прикрытия связан с частыми поездками в Латинскую Америку. Поэтому я могу с уверенностью сказать: стоит убрать у либералов, демократов, социалистов, христиан — не важно, как они называются, — сильного авторитетного лидера, как они сами сожрут себя. В Латинской Америке им в этом помогли так называемые «эскадроны смерти».
— Это кто такие?
— Противники революции и демократии. У нас их называют «контрреволюционеры». Вот у них все наоборот: тотальное единоначалие, жесткая дисциплина, никакой свободы взглядов.
— Так, значит, контрреволюция сильнее и в конце концов победит?
— Не получится. Контрреволюционное движение, как правило, локальное, ограниченное. Чаще всего националистическое. Призыв «Германия для немцев» может быть популярен только в Германии. В то время как революционные идеи могут захватывать весь мир.