Кайзерштрассе находилась недалеко, через пятнадцать минут с улицы раздался гудок автомобильного клаксона. Два коротких, один длинный. Батый демонстративно защелкнул нож. Щука незаметно облегченно вздохнул и с вызовом спросил:
— Не боялся, что Ганс тебя пристрелит? У него твердая рука.
— Он бы не успел.
Юрген приметил под прилавком граненый штык от ружья еще старой кайзеровской армии. Почти без замаха он резко метнул его в сторону охранника. Железка с дребезгом вонзилась в деревянный косяк рядом с головой Ганса. Парень отреагировал только на удар, а не на движение противника. Чуть правее — и он бы уже лежал с лезвием в глазнице.
— Зачем дырку сделал? Мебель портишь, — проворчал Щука. Он был впечатлен, но статус матерого уголовника не позволял ему показать слабину.
— А ты туда календарь с голыми девками повесь. Все равно к тебе ходят одни мужики. Им приятно будет смотреть на них, а не на твою морщинистую рожу, — уже в дверях посоветовал Юрген и со значением добавил: — Скоро увидимся. Tschüss. — Именно так прощаются немцы, когда хотят закончить встречу на позитиве.
Канал приобретения оружия был налажен. Уже через неделю арсенал «Группы Красной Армии» пополнился пистолетом «беретта М51» под патрон от «парабеллума» с магазином на 8 патронов. Щука уговаривал Юргена взять советский пистолет «ТТ», делая упор на его простоту, надежность и дешевизну, но допускать «русский след» в этом деле было нельзя. Пришлось выложить тысячу марок. Малер остался доволен.
Максимилиан ожидал Хелену после лекции в сквере на лавочке. Он полностью попал под очарование молодой женщины. Осознавал бесперспективность этих отношений, но ничего сделать с собой не мог.
Вот и сейчас он сидел и ждал ее, прекрасно понимая, что, если ей удастся познакомиться и установить отношения с американцем и она выйдет с ним из здания, он останется на месте и не сможет к ней подойти. Задание есть задание, и чувства здесь не играют роли.
Он чуть не молился, чтобы ей это не удалось. Но это произошло. Хелена Вайс и профессор вышли вместе, и было отчетливо заметно, что американец, хоть ему явно за пятьдесят, пытается заигрывать с собеседницей. Энергично обсуждая что-то на английском, они направились в сторону ближайшего кафе.
Зенит невольно запахнул куртку, его пробил озноб, хотя на улице было тепло.
Минут через сорок радостная Хелена подошла к нему и уселась рядом.
— Ну как? — поинтересовался Фокс.
— Все идет по плану, как я и рассчитывала. Перед лекцией я попросила у него разрешения на съемку, его сразу обрадовал мой английский. Он не преминул пожаловаться, что немцы плохо знают язык, и поэтому лекции приходится вести с помощью переводчика, а это здорово его сбивает. Конечно, он согласился. А после, уже в кафе, я стала ему рассказывать, что увлекаюсь киносъемкой, даже сделала несколько учебных фильмов. После такой подводки ему пришла в голову замечательная идея фиксировать на пленку свои эксперименты.
— То есть ты подсказала ему?
— Я подвела его к этой мысли. Как раз завтра он планирует дать группе испытуемых какой-то новый препарат. Если раньше он все записывал в дневник, то теперь мы будем снимать на камеру. Если все сложится, как я планирую, мне светит место ассистента профессора. А это — доступ к закрытым материалам, раз. Легальный вывод меня в страну вероятного противника — два. Видишь, как все удачно складывается.
Однако вид Зенита говорил, что это его нисколько не радует.
— Хелена, а у тебя достаточно подготовки для того, чтобы разобраться в их экспериментах? Это же и психология, и медицина, и фармакология?
— Да будет тебе известно — не боги горшки обжигают. Вот, например, ты знаешь, что наш великий физиолог Иван Петрович Павлов, создатель науки о высшей нервной деятельности, в 1904 году был удостоен Нобелевской премии за исследование функций главных пищеварительных желез, а не за создание теории условных и безусловных рефлексов? Он стал, между прочем, первым российским Нобелевским лауреатом. И только потом он стал неврологом. Другой, не менее именитый невролог и психолог, Зигмунд Фрейд, который восхищался работами Павлова, вообще начинал с исследований по выявлению половых различий у речных угрей.
— Так, может, и мне попробовать? — наконец улыбнулся молодой человек.
— Нет, Макс, у тебя другое задание. — Хелена взяла его под руку. — Давай прогуляемся. Я чувствую, что нам с тобой отведено не так много времени, чтобы побыть вместе.
Эти слова окрылили юношу. Они побрели по вечернему Берлину, невольно направляясь в центр ночной жизни, на знаменитый бульвар, носивший имя «Курфюрстова дамба» или Kurfürstendamm, или, как сократили сами берлинцы, — Кудамм.
— Хелена, почему ты так уверена, что Макгрегор возьмет тебя ассистентом? Может, у них ставок не будет?
— Вот за что я не переживаю, так это за финансирование. Четверть своего огромного бюджета ЦРУ тратит на научные исследования. У них на прикорме ведущие университеты и институты, несколько десятков своих научных лабораторий. А программа «МК-Ультра» в приоритете. Макгрегор, судя по всему, разрабатывает свое направление. Не просто управление человеком через препараты, а воздействие на массовое сознание. Это у них настолько перспективно, что ему дадут любые деньги.
— А у нас? — ревниво поинтересовался Зенит.
— А мы за ними наблюдаем.
— И все?
— В 1935 году по приказу наркома в системе НКВД была создана токсикологическая лаборатория, но она занималась преимущественно ядами и разрабатывала методики их применения. Побочным направлением стало экспериментирование в области разработки «сыворотки правды». Но здесь успехи были довольно скромные. Гораздо лучше дело обстояло с отравляющими веществами. После войны руководитель этой спецлаборатории полковник Майрановский даже приезжал сюда, в Германию, для изучения опыта гитлеровцев. Оказалось, что у них успехи были гораздо скромнее наших.
Они некоторое время шли молча. Зенит взял девушку за руку, она не возражала.
— Если тебя берут в проект ЦРУ, то и проверка будет тщательная. Твоя легенда выдержит? — с тревогой спросил Фокс.
— Мне приятно, что ты за меня переживаешь, — немного пококетничала Вайс. — Но удача как раз и заключается в том, что если бы я устраивалась непосредственно в ЦРУ и даже в их лабораторию, то действительно было бы подробное выяснение биографии, связей. В данном варианте профессор мне предложил контракт с кафедрой университета. Даже не должность, а временный контракт. Это значит, что придется только дать подписку о неразглашении.
— Еще не известно, может, он передумает тебя брать, — проворчал Макс, робко обнимая ее за плечи. Это было в первый раз.
Салют не возражала. Не могла же она сказать ему, что Макгрегор заинтересовался ей и как женщиной тоже, а она не может не использовать такого шанса для выполнения задания по внедрению в секретный проект.
— Что мы все обо мне? Давай о тебе. Ты придумал, как будешь работать по перспективным студентам?
— Голову уже сломал, — сокрушался Зенит. — Вот как мне стать профессором, но не в науке, а в чем-то другом? Так говорит шеф. В чем я профессор?
— Ну, а что тебе удается сейчас лучше всего?
— Если честно, произносить прощальные речи над гробом усопшего. Хозяин похоронного агентства всерьез опасается, что меня переманят конкуренты. Оказывается, на мои выступления у него запись.
Девушка задорно рассмеялась. От этого смеха Макс просто таял, как мартовский снег под ярким солнцем. Без остатка.
— Привлеки трех-четырех студенток. Пусть изображают плакальщиц. Представляешь картину? Ты произносишь проникновенную речь, а они, все в черном, голосят по покойному и в отчаянии рвут носовые платки.
Теперь они смеялись вместе.
— Ты сможешь срежиссировать такой спектакль, Макс?
— Легко.
— Стоп, — внезапно остановилась Хелена. — Так вот же выход, Максимилиан. Организуй студенческий театр.
— Как это? — опешил собеседник.
— Обсуди эту идею с Малером. Думаю, его это заинтересует. Он включит свои организаторские способности, и ты станешь одной из самых популярных личностей в университете. Девчонки будут виснуть на тебе гроздьями, только чтобы ты взял их в актрисы.
— Да не нужен мне никто, кроме тебя, — тут же возмутился Макс и осекся.
Они, как по уговору, старались избегать разговоров о вспыхнувших между ними чувствах. Молодые люди понимали, что их профессия нелегальных разведчиков не даст им возможности быть вместе. Для них стали реальностью слова из популярной комсомольской песни времен Гражданской войны:
Дан приказ: ему — на запад,
Ей — в другую сторону…
Уходили комсомольцы
На Гражданскую войну.
Уходили, расставались,
Покидая тихий край.
«Ты мне что-нибудь, родная,
На прощанье пожелай…»
— Я даже название придумала, — заулыбалась Хелена. — Только ты не смейся.
— Ну и какое? — заинтригованно спросил Зенит.
— «Берлинский Балаган».
Глава 12
Все получилось, как в немецкой поговорке «Der Ball sieht den guten Spieler» («Мяч видит хорошего игрока»). Именно этот вариант пришел в голову Максимилиану, а не русский аналог — «На ловца и зверь бежит».
Это его настолько удивило, что он едва не забыл, почему так подумалось. А всплыла эта идиома из-за того, что навстречу ему как раз попался Хуберт Малер, собственной персоной.
— Макс, как удачно я тебя встретил! Я тебя как раз ищу, — по-деловому заявил правозащитник.
«Это большой вопрос, кто кого искал и встретил», — подумал Фокс, но вслух спросил:
— О чем речь?
Хуберт быстро оглянулся по сторонам и, понизив голос, произнес:
— Сегодня вечером собираемся нашей группой. — Потом еще тише: — Тупамарос Западного Берлина.
Они уже собирались пару раз. Кроме Зенита, там были трое совсем молодых ребят. Все студенты начальных курсов. Они отчаянно ругали власти, неофашистов, а особенно — американцев. Уже тогда в голову Макса закралась мысль, что, может быть, именно по этому признаку их и привлек Малер.