Учительница утвердительно кивнула.
— Мне нужны Лазарев и Хрулев.
Елена Павловна вопросительно посмотрела на него.
— В час дня начинаются районные соревнования по баскетболу, а Хрулев и Лазарев в школьной команде, — пояснил он и, предвосхищая возможное возражение, добавил: — Директор в курсе.
Если бы Елена Павловна хоть отдаленно могла предвидеть, как будут развиваться события при выполнении ею обычной просьбы Петра Семеновича, сколько неприятных минут ей придется пережить, она никогда бы не взяла на себя эту миссию.
Войдя в класс, по обыкновению со звонком, чтобы не терять ни минуты, Елена Павловна сразу же подняла Славку и Кольку.
— Лазарев и Хрулев, вас в спортзале ждет Петр Семенович, вы освобождаетесь от уроков и поторопитесь, пожалуйста, чтобы не мешать нам.
Колька вытащил из парты свой портфель и, на ходу застегивая его, стремглав направился к выходу. Но едва он дошел до двери, как в изумлении остановился, услышав, что говорит Славка.
— Простите, Елена Павловна, но мне не хотелось бы пропускать уроки. — Голос Славки звучал твердо и спокойно.
Класс замер, а Колька, продолжая стоять у дверей, растерянно хлопал глазами. Отказаться на законном основании уйти с уроков! Это было выше его понимания.
В первое мгновение опешила и Елена Павловна. Такого за ее многолетнюю практику еще не бывало. Обычно освобождаемые от уроков ученики не скрывали своей радости и выходили из класса, сопровождаемые завистливыми взглядами остающихся: «Везет же людям!» Но такого…
— Вы не хотите участвовать в соревнованиях, Лазарев? — сухо спросила она.
— Хочу, — сдержанно ответил Славка, — но не могу нарушать Устав школы.
Между тем Колька, видя решительное настроение друга, тихонько вернулся на свое место.
— В таком случае, Лазарев, вам придется объяснить это директору, ибо я выполняю его распоряжение, — Елена Павловна с трудом сдерживала раздражение.
Услышав, что с уроков их отпускают по указанию директора, Колька опять пошел к двери. В классе поднялся легкий гул. Ребята всегда были за Славку, но сейчас они его просто не понимали.
— Да брось ты, Славка…
— Плохо, что ли, пойти на игру?
— Характеристику испортят…
Тут и там тихо раздавались реплики. Однако Славка был непреклонен.
— Я прямо сейчас должен идти к директору? — деловито спросил он и, получив утвердительный кивок, вышел из класса. За ним устремился Колька.
Славка постучал в дверь директорского кабинета и, получив разрешение, вошел. Колька остался в коридоре.
— Вы меня вызывали, Владимир Сергеевич? — почему-то решил спросить Славка.
— В чем дело, Лазарев? — удивился директор. — Почему вы не на занятиях? — голос его был строг.
— Меня послала к вам Елена Павловна, потому что я отказался пойти на соревнования.
Решимость Славки постепенно начала убывать, и он даже пожалел о затеянном, но когда директор школы сказал ему, что он не дорожит честью школы, Славка срывающимся голосом ответил:
— Это неправда… мне дорога честь школы, но почему надо нарушать?..
— Что нарушать? — спросил Владимир Сергеевич.
— Все! Все, чему нас учат! — Славка уже не мог сдерживать себя.
Большой педагогический опыт мгновенно подсказал директору, что сейчас, как никогда, важно не перегнуть палку. И хотя его первым побуждением было немедленно пресечь Славкины излияния, именно в этот момент ему стало ясно: случай этот необычный, выходящий за рамки простого непослушания.
— Успокойся, Слава, садись, — Владимир Сергеевич вышел из-за стола, подошел к Славке, сел рядом. — Я слушаю тебя, — улыбнулся директор.
— Все учителя нам говорят, что Устав школы — закон нашей жизни. — Директор согласно кивнул. — Но ведь Устав запрещает во время уроков участвовать в соревнованиях! — почти выкрикнул Славка. — Вот я и не пошел… — Он махнул рукой и, понизив голос, после небольшой паузы добавил: — Но если вы скажете, я пойду…
— Иди на урок, Слава.
Директор встал, тотчас вскочил со стула и Славка.
«Многие говорят, что им все равно, что о них думают, и правильно говорят, — размышлял Владимир Сергеевич, глядя на Лазарева. — Наверное, это просто защитный панцирь… От чего? От мнения окружающих, которое не всегда совпадает с их собственным мнением? Конечно! Пытаясь доказать твердость своих убеждений, эти люди зачастую облекают свой взгляд на вещи и явления в такую форму, которая противоречит внешне мнению других людей. А в действительности? В действительности они лишь отстаивают право на собственное, суждение.
Наверное, так? Но если так, тогда школа должна культивировать уважение к мнению учащегося, развивать в ученике чувство собственного достоинства, а заодно и внутренний стимул к честной, высоконравственной жизни. Это государственный интерес».
— Иди на урок, Слава, — тихо повторил директор.
— На урок? — обрадованно переспросил Лазарев и, увидев кивок Владимира Сергеевича, выскочил из кабинета.
К удивлению ребят и Елены Павловны, Славка и Колька вернулись в класс. После уроков Елена Павловна стремительно вошла в кабинет директора, всем своим видом показывая решимость постоять за себя. Здесь же была и Нина Васильевна.
— Как же это получается, Владимир Сергеевич? — Елена Павловна не скрывала обиды. — Значит, теперь авторитета учителя не существует? — В ее голосе звучали гневные нотки.
— Присаживайтесь, Елена Павловна, — дружелюбно предложил директор. — Мы как раз по поводу Лазарева сейчас беседовали с Ниной Васильевной. — Директор кивнул в сторону завуча и продолжал: — Вы ведь по этому вопросу? Не так ли? Как это ни печально сознавать, но именно ученик преподнес нам весьма поучительный урок…
— Ни во что не ставить учителя? — вспыхнула, перебив директора, Елена Павловна.
— Вы не совсем правы, — вмешалась Нина Васильевна. — Положение действительно сложилось серьезное. Мне думается, именно с позиций педагогических, воспитательных Владимир Сергеевич поступил правильно.
— В самом деле, Елена Павловна, как бы вы поступили, встав перед дилеммой: авторитет учителя и авторитет закона. Ведь именно так стоял вопрос, — увидев протестующий жест Елены Павловны, настойчиво подтвердил он. — И когда Лазарев сказал мне, что пойдет на игру, если я ему прикажу, мне стало ясно, вот этого-то я и не могу сделать. Не могу, ибо тем самым, хотел я того или нет, фактически показал бы ему и всем: соблюдать Устав школы можно не всегда, он обязателен не для всех. Мы сами виноваты, что создалась такая ситуация, и я приношу вам, Елена Павловна, свои искренние извинения.
— Здесь дело не в Лазареве, хотя он причиняет вам немало беспокойства, — видя, как Елена Павловна обиженно поджала губы, подошла к ней Нина Васильевна. — Но, положа руку на сердце, как учитель, разве вы не понимаете: иное решение вопроса неминуемо создаст у ребят мнение, что требование соблюдать закон — это «только разговоры», а в жизни все по-другому. Я убеждена, если сложилась ситуация, в которой надлежит сделать выбор: отдать предпочтение авторитету учителя или авторитету закона, решение может быть только однозначным, прежде всего закон. Конечно, это большая оплошность со стороны всех нас — создавать подобные ситуации, — огорченно призналась она, — и надо приложить немало усилий для выправления создавшегося положения, но принятое решение, согласитесь, единственно правильное.
— Ольга Дмитриевна?
— Да, кто это?
— Здравствуйте. Вас беспокоит следователь Туйчиев.
— Боже! Что стряслось? — тревожно задрожало в трубке контральто.
— Не волнуйтесь. Ничего страшного. Если сможете, зайдите с сыном ко мне часа в четыре, — Туйчиев назвал адрес.
…После того, как магнитофон похитили из квартиры Рустамовых, милиция искала его везде: на базарах и в комиссионных магазинах, в скупочных пунктах и в мастерских по ремонту (а вдруг сломался, и вор отнес его чинить). Но безуспешно — магнитофон нигде не «всплывал».
И вот теперь, спустя несколько месяцев посте кражи, Николай предложил повторить поиск, как он выразился «на бис». «Он хоть и голландский, но поломаться может», — настаивал Соснин. Арслан не возражал, хотя мало верил в успех этого предприятия.
А сегодня утром в кабинет Туйчиева влетел Манукян.
— С днем рождения тебя, дорогой, — крепко пожав руку Арслану, сказал Манукян и протянул длинную узкую коробку. — Извини, подарок с нагрузкой.
— Спасибо, — хмуро бросил Арслан, рассеянно глядя на галстуки. — Откровенно говоря, я ждал от тебя другого подарка.
— Чем богаты… — невозмутимо отпарировал Манукян. — Дареному коню в зубы не смотрят.
— Ладно. Черт с тобой, приходи вечером.
— Вот это мужской разговор! — довольный Манукян сел и занялся изучением собственных ногтей.
— А здесь что? — Туйчиев развернул сложенный вчетверо листок, который лежал на галстуке.
— Я же говорил тебе — нагрузка.
Это была квитанция на ремонт магнитофона «Филлипс» № 713428, принятого мастерской от Лялина В. Т.
— Молодец! Нашел — обрадовался Арслан и погрозил ему кулаком. — Ты начинаешь входить в форму, Манукян. Так держать.
Ровно в четыре в дверь заглянула Вера Петровна.
— Арслан Курбанович, Лялины пришли.
— Пусть войдут.
Высокая молодящаяся дама в модной импортной шубе, с красивым, но сильно располневшим лицом, заметно нервничала.
Ее сын, худенький паренек лет пятнадцати, большими серыми глазами с нескрываемым интересом смотрел на следователя.
— Садитесь, пожалуйста, — Туйчиев достал бланк протокола допроса.
— Может быть, мальчика можно оградить? Я сама в состоянии ответить на все интересующие вас вопросы. В его возрасте это такая психическая травма. — Лялина поправила прическу. — Я хотела взять с собой супруга, но он в командировке в Москве. Ведь он директор завода, вы знаете?
— Мама! — умоляюще произнес сын.
— К сожалению, оградить от вопросов вашего сына нельзя. Обещаю, что никаких психических травм он не получит. Но сначала вопрос к вам. У вас был магнитофон?