— Что ты думаешь?
Рупануга сказал:
— Чтобы привести все это в порядок, потребуется слишком много времени и денег.
И они ушли. Вернувшись домой, Свамиджи отправился в ванную и помыл ноги. Он сказал, что, по индийскому обычаю, после прогулки надо мыть ноги.
Вскоре преданные познакомились с мистером Пэйном, элегантно одетым агентом по продаже недвижимости.
— Вам очень повезло, — сказал мистер Пэйн Брахмананде, — вы зарегистрированы как религиозная организация, свободная от уплаты налогов. Вы даже представить себе не можете, сколько денег вам это сэкономит! Стольким людям приходится отказываться от покупки недвижимости просто потому, что они не в состоянии заплатить налоги! Но о вас, ребята, заботится кто-то свыше, и у меня как раз есть на примете местечко для вас и вашего Свами.
Мистер Пэйн показал Брахмананде красивое трехэтажное здание неподалеку от площади Святого Марка. Оно находилось в центре, где обитала молодежь, но при этом в таком районе, где и респектабельные посетители чувствовали бы себя спокойно. Полы в доме были из полированной твердой древесины, а двери украшала резьба ручной работы. Кроме того, там был огромный зал, в котором можно было бы устроить алтарную. В 1824 году здесь останавливался маркиз де Лафайет, что делало здание еще более престижным и привлекательным.
Как-то вечером мистер Пэйн зашел к Бхактиведанте Свами. Свамиджи сидел на полу за рабочим столом, а мистер Пэйн — напротив, на складном металлическом стуле. На мистере Пэйне был элегантный костюм и белая рубашка с накрахмаленными манжетами и с запонками. Его дорогая одежда, покрытое ровным загаром лицо и белокурые волосы (многим преданным казалось, что это парик) странно контрастировали со скромным одеянием Свами. Мистер Пэйн называл Свамиджи не иначе как «Ваше превосходительство» и выражал бурное восхищение его деятельностью. Он с оптимизмом говорил о том, что, используя свои связи, надеется помочь Свами сэкономить много денег, избавить его от больших хлопот и найти для него именно то, что нужно.
В сопровождении нескольких учеников Бхактиведанта Свами отправился с мистером Пэйном осмотреть дом. Пока мистер Пэйн, преданные и смотритель здания о чем-то разговаривали, Свамиджи, никем не замеченный, отошел в угол комнаты, где стояла старомодная швейная машинка. Он нажал на педаль машины, чтобы проверить ее исправность. Когда он вернулся к беседующим, мистер Пэйн сказал:
— Если вы обеспечите задаток в пять тысяч наличными, я смогу уговорить владельцев подписать контракт. Пять тысяч сейчас и еще пять в течение двух месяцев — по-моему, это не так трудно.
Свамиджи здание понравилось, и он сказал Брахмананде, что его нужно купить.
Брахмананда был готов отдать деньги сразу, но Бхактиведанта Свами сказал, что сначала нужно подписать контракт. В личной беседе с преданными мистер Пэйн выказал себя человеком, который представляет интересы Свами и его Движения, — казалось, он сулит им нечто большее, чем просто контракт. У преданных сложилось впечатление, что он хочет просто подарить им это здание. Такая перспектива казалась маловероятной, но из разговора следовало именно это. Мистер Пэйн хотел, чтобы преданные считали его своим другом, и однажды вечером пригласил их к себе домой.
Преданные пришли к нему и расселись в гостиной, обставленной книжными шкафами, но не с книгами, а с муляжами, изображавшими корешки расставленных рядами книг. Ребята чувствовали себя не в своей тарелке, но мистер Пэйн словно этого не замечал и возобновил свои славословия. Он похвалил статью Хаягривы, и тот был явно польщен и смущен. Он превозносил все, что было связано с преданными. Он даже рассказал им, как недавно умерла его собака:
— Без этого маленького, милого существа дом кажется совсем пустым...
Это был странный человек — чересчур эмоциональный, с неиссякаемым запасом лести и похвал. После первой же встречи с ним Свами насторожился, хотя и был заинтересован в покупке дома.
Брахмананда продолжал переговоры, и вскоре, по словам мистера Пэйна, владельцы здания должны были потребовать от преданных доказательства их платежеспособности. Свамиджи велел преданным нанять для заключения контракта юриста.
— Одни беспокойства от этого мистера Пэйна, — сказал он. — Почему не купить дом у самих владельцев? Зачем все эти агенты?
— Так уж тут принято, — ответил Брахмананда.
Алан Колмен был музыкальным продюсером. В «Другом Ист-Вилледж» он прочитал заметку о свами из Индии и о мантре, которую тот привез. Когда на первой странице он прочитал текст мантры Харе Кришна, она ему очень понравилась. Из статьи он понял, что от ее пения можно «словить настоящий кайф». В статье приводился адрес Свами, и однажды вечером Алан с женой пришли в магазинчик.
Алан: За входной дверью стояло около тридцати пар обуви — люди сидели впереди, а обувь стояла сзади. Мы тоже разулись и сели. Все сидели, и было очень спокойно. Впереди, в центре, стояло кресло, и все взгляды были устремлены на него. Уже тогда мы почувствовали наличие в комнате какой-то энергии. Никто не разговаривал, все смотрели на это кресло. Потом мы увидели Свами. Впервые. Он вошел и сел в кресло, и по комнате разлилась мощная духовная сила. Свами начал петь — это было прекрасно. Он энергично бил в небольшой барабан, издававший высокие и чарующие звуки. Один из преданных держал плакат с текстом, чтобы все могли подпевать. Потом преданные поднялись и начали танцевать — это был особый танец, со своим, особым шагом. Свами оглядывал комнату и улыбался, глядя на каждого, как бы поощряя всех принять в этом участие.
На следующий день Алан позвонил Бхактиведанте Свами с предложением записать его пение в студии. Но трубку взял Брахмананда и, поговорив с ним, назначил встречу на вечер. И Алану с женой вновь пришлось ехать в Ист-Вилледж, который считался местом не совсем спокойным: если вам нужны были приключения, идти следовало именно туда.
Когда они вошли к Свами в комнату, он работал, сидя за пишущей машинкой. Он тут же заинтересовался предложением Алана.
— Да, — сказал он, — мы должны сделать эту запись. Если это поможет распространить пение «Харе Кришна», то это наш долг.
Они условились о дне — через две недели, в декабре, — в студии звукозаписи «Адельфи», возле Таймс-сквер. На жену Алана произвело большое впечатление то, с каким энтузиазмом Свами принял их предложение: «В этом человеке было столько энергии, столько целеустремленности!»
Вечером, за день до записи, в магазинчик вошел юноша с большим двусторонним индийским барабаном. В этом, казалось, не было ничего необычного — гости часто приносили с собой барабаны, флейты и другие инструменты, но на этот раз Свамиджи вдруг оживился. Парнишка сел и приготовился играть, но Свамиджи знаком велел дать барабан ему. Парень не двинулся с места — он хотел играть сам, но Брахмананда подошел к нему и сказал:
— Свамиджи хочет поиграть на барабане.
Молодой человек уступил.
Брахмананда: Свамиджи начал играть, и руки его буквально танцевали на мембранах. Всех так поразило, что Свамиджи умел на нем играть! До сих пор мы все видели только бонго, и я думал, что это и есть настоящий индийский ударный инструмент. Но когда откуда ни возьмись появился этот двусторонний барабан и Свамиджи начал играть на нем, как настоящий виртуоз, это вызвало экстаз в сотню раз больший, чем его игра на бонго.
После киртана Бхактиведанта Свами попросил молодого человека одолжить ему свой барабан на один вечер, для записи. Тот сначала заупрямился, но преданные пообещали на следующий же день вернуть инструмент. Он согласился принести его на следующий день, вечером. Когда он вышел из храма, преданные решили, что никогда больше не увидят ни барабана, ни его владельца, но на следующий день, за несколько часов до отъезда Свамиджи в студию, парень со своим инструментом вернулся.
Был холодный декабрьский вечер. Свами, одетый в свое обычное шафрановое дхоти, твидовое пальто и пару серых туфель (которые уже давно заменили его старые резиновые туфли с загнутыми носками) и пятнадцать его учеников с музыкальными инструментами в руках погрузились в «фольксваген-вэн» Рупануги, и вся эта компания поехала в студию.
Брахмананда: Наша запись началась не сразу — до нас там была еще одна группа, и нам пришлось немного погулять по Taймс-сквер. Мы со Свамиджи просто стояли там и рассматривали уличную иллюминацию и рекламу индустрии наслаждений, как вдруг к нам подошла какая-то женщина и громко и размеренно спросила:
— Здравствуйте. Откуда вы?
Свамиджи ответил:
— Я монах из Индии.
Тогда она сказала:
— О, чудесно! Рада познакомиться! — пожала руку Свамиджи и отошла.
В студии преданных восприняли как обычную рок-группу. Один из музыкантов спросил, как они называются. Хаягрива, смеясь, ответил: «Певцы „Харе Кришна“». Конечно, большинство преданных не были настоящими музыкантами, но что касается инструментов, которые они принесли с собой, — тамбуры, большой фисгармонии, подаренной Алленом Гинзбергом, ударных — за несколько последних месяцев ребята довольно неплохо набили руку. Не сомневаясь в своих способностях, они вошли в студию. Они просто следовали за своим Свамиджи. Он знал, как играть, а они знали, как ему подыгрывать. Преданные не были обычными музыкантами, каких немало на белом свете. Да, они тоже играли музыку, но это была не просто музыка — это была и медитация, и поклонение.
Бхактиведанта Свами уселся на коврик посреди студии и сидел там, пока инженеры настраивали микрофоны и рассаживали преданных по студии, с учетом их инструментов. Звукорежиссеры попросили, чтобы было только две пары каратал, и предложили добавить несколько пар деревянных палочек для отбивания ритма, а некоторым преданным пришлось просто хлопать в ладоши. У Рупануги любимым инструментом была пара медных индийских колокольчиков без язычков. Когда звукооператор их увидел, он подошел и попросил: