В тот день мама надела на дочь красивое платье и уложила ей волосы. Что-то будто терзало ее изнутри. Она медленно отпустила руку дочери. Ёнчжа чувствовала, как пальцы мамы дрожали. Ей хотелось спросить, но она не решалась. Обычно грустная, сегодня мама казалась умиротворенной.
Когда она окончательно скрылась из виду, Ёнчжа наконец расплакалась, крепко обняв куклу. Она тихо плакала и пила молоко. Булочку лучше припасти. Вдруг мама вернется нескоро, хотя, пятилетняя девочка еще не умела разбираться во времени. Но дети все чувствуют и понимают чувства взрослых. Устав плакать, Ёнчжа уснула на лавочке в зале ожидания.
– Ёнчжа, мама вернулась. Прости, детка. Так долго заставила тебя ждать…
Темной ночью в пустом зале ожидания, прижав к груди дочку, она плакала. Горько плакала. И только в тот момент Ёнчжа дала волю слезам, чувствуя, как что-то горячее течет по ногам. Тогда она не сдержалась, потому что все эти часы ожидания боялась отлучиться в туалет. Вдруг придет мама? Где она была? И почему так красиво сегодня оделась? Ёнчжа так и не смогла ее спросить. Она просто держала ее за руку и громко плакала. С тех пор она ни разу не давала волю слезам.
– Так, возьми себя в руки. Надо в больницу. Здесь рожать нельзя! Я не умею принимать роды. Господи, я сейчас с ума сойду, – кричала женщина, теребя Ёнчжа за плечи.
«Его женой должна быть я. Я», – с этими мыслями Ёнчжа потеряла сознание, обхватив обеими руками живот и отчаянно желая, чтобы то, что стремилось вырваться из нее наружу, было не ребенком. Ведь жизнь не могла так жестоко с ней обойтись.
Когда на душе царит зима, единственное, что поддерживает в нас жизнь, – это надежда на скорое потепление. Надежда. Она дает силы жить. Люди надеются, что после холодной зимы в душе наступит весна, затем знойное лето и прохладная осень. Без смены сезонов мы не смогли бы выносить наше существование на земле.
Ёнчжа стояла перед входом в прачечную, где они договорились встретиться с сыном, и, глядя на цветущие там камелии, думала о надежде. Разве они могут цвести в октябре? Она подняла упавший цветок, положила его на ладонь и внимательно осмотрела.
– Они прелестны. Интересно, видел ли Чэха?
Ёнчжа достала телефон, сделала фотографию и отправила сыну. Когда мы становимся свидетелями красоты, нам хочется делиться ей с дорогими нам людьми. С ними же нам хочется разделить вкусный обед. Вот, например, Чэха. Одно упоминание его имени наполняло ее сердце любовью. Ёнчжа огляделась. Она не была здесь очень давно. Доносившийся с моря соленый бриз напомнил ей о Чонсун, которая когда-то жила по соседству.
После рождения Чэха его отец приходил раз в месяц, затем в два, а потом и вовсе собрал вещи и перестал появляться. Четырехлетний сын держался за его штанину, но он все равно ушел. В поисках лучшей жизни. А не той, в которой они жили втроем в тесной комнатушке, справляя нужду на улице. Ёнчжа крепко сжала губы и не стала его останавливать.
Она бралась за любую подвернувшуюся работу, чтобы прокормить себя и сына, подрабатывала в кафе на кухне, делала уборку в чужих домах, трудилась на заводе. Однажды в кафе зашла Чонсун.
– Ёнчжа, вот это встреча! Как ты поживаешь?
Через месяц она приехала в прибрежный городок, где жила Чонсун. Как раз сюда. Подруга оставила завод, отучилась на парикмахера и открыла салон красоты. Замуж она не вышла, так и жила одна. На заработанные средства купила уютный домик и выделила одинокой матери с сыном комнату. Ёнчжа работала в кафе и помогала подруге по хозяйству. Даже из простых ингредиентов ей удавалось готовить вкусные блюда. Так они и жили втроем в комфорте и тепле. Хорошо питаясь, Чэха заметно подрос.
В день, когда Чонсун умерла от рака, Ёнчжа тоже захотела покинуть этот мир. Но ради сына она должна была держаться. Когда сын только появился на свет, Ёнчжа взяла в руки этот маленький, запачканный кровью комочек жизни и поняла: она не может больше просто так взять и умереть.
Ёнчжа не пыталась придать своей жизни особого смысла. Она уже родилась, поэтому продолжала жить по инерции. Те времена прошли сами собой и остались в прошлом, но воспоминания были все еще живы.
Дом Чонсун находился чуть дальше, вдоль по переулку. Интересно, стоит ли он еще там.
– Какие люди! Ёнчжа! Как ты поживаешь? Все такая же красотка.
– Здравствуйте, вы совсем не изменились. Как ваше здоровье?
– Да так. То там, то здесь что-нибудь болит, но ничего, терпимо. В нашем возрасте не́чего жаловаться на болячки. Чэха ко мне часто заходит. Ты к нему приехала в гости?
Ёнчжа, к своему удивлению, встретила хозяйку закусочной, которая с трудом неспешно возвращалась из продуктового магазина. Ее глубоко морщинистые ладони взяли ладони женщины, на которых только начали проявляться признаки старения. Теплота их крепкого рукопожатия говорила больше, чем тысяча слов.
– Да, а то все дела и дела. Он предложил встретиться в прачечной. Сын долгое время не хотел меня видеть, а сейчас, наверное, соскучился. Я сразу же примчалась сюда после его вчерашнего звонка.
Они переехали, когда Чэха поступил в университет. Но внезапно он решил обучиться киноискусству и захотел жить отдельно. Поколесив по окрестностям, в итоге сын вернулся в этот город. Именно здесь они с Ёнчжой чувствовали себя счастливее и спокойнее всего.
– Ну и отлично. Дверь в прачечную открыта, заходи-ка внутрь. Чиын у нас очень милая, тебе понравится.
– Хорошо. Чэха мне расхваливал ее чай. Наказал обязательно попробовать, пока будем ждать его с работы.
– Наш Чэха как всегда – с детства такой, хочет делиться всем хорошим. Все дети получали шоколадку и тут же лопали, а он всегда припрячет и домой несет, чтобы поделиться с мамой. Милый мальчик. Ох, чего это я стала такой сентиментальной. Это все возраст. Ну все, иди. Заглядывай как-нибудь ко мне. Поняла?
– Конечно, спасибо.
Хозяйка закусочной вытерла фартуком слезы и отвернулась. Ёнчжа направилась в прачечную. Ковер из красных цветов устилал ее путь. Вид парящих лепестков ошеломлял ее. Цветочный ветер. Цветочный путь.
– Как же красиво! Откуда столько цветов?
Лепестки кружились и указывали ей дорогу, словно увлекая за собой. Следуя их зову, Ёнчжа, сама того не заметив, оказалась у входа в прачечную, толкнула дверь, и в тот же момент Чиын потянула ее на себя, словно все это время стояла там и ждала. Высокий лоб и искренняя улыбка хозяйки сильно напоминали ей лоб и улыбку Чонсун.
Чиын сложила руки на груди и вежливо поздоровалась с гостьей:
– Добро пожаловать! В нашей прачечной можно избавиться от душевных пятен и разгладить неровности.
Лепестки продолжали медленно кружить вокруг. Цветы витали и возле Чэха, который украдкой наблюдал за мамой из-за угла.
– Прошу за моего самого любимого на свете человека, за мою маму, – обратился он к ним.
Цветы, будто сговорившись и внимая его наставлениям, залетели внутрь здания. Дождавшись этого момента, Чэха развернулся и направился к морю. Хотелось прыгнуть в его объятия и окунуться с головой. Море может о многом поведать. Оно хранит людские тайны, унося их на волнах в свои глубины.
– Располагайтесь, где вам будет удобнее. Я заварю для вас чай. Вы любите погорячее?
Ёнчжа, окруженная парящими лепестками, скромно стояла в дверях. Не привыкшая к такому гостеприимству, она чувствовала себя неловко в незнакомой обстановке. Успокаивало ее только то, что Чэха очень хорошо отзывался об этом месте. Крепко ухватившись обеими руками за ручку сумки, которая висела на плече, Ёнчжа села почти у входа.
Чиын неспешно заваривала чай, предоставив гостье время освоиться. Многие сразу привыкают к новому месту, но есть и те, кто держится очень настороженно. За многие века Чиын поняла: людям нужно время, чтобы расслабиться.
Ёнчжа с интересом огляделась. Мелодично играло фортепиано, а именно любимая композиция лучшего друга Чэха, Хэина, – они часто включали ее дома. Слушая музыку, Ёнчжа проверила, нет ли сообщений от сына. Наверное, он еще на работе, не стоит его тревожить. Ёнчжа выпустила из рук сумку. Повисшая тишина совсем не напрягала.
Чиын заварила чай и заботливо поставила перед гостьей, которая наконец решилась заговорить:
– Чэха много про вас рассказывал. Мне казалось, он приукрашивает, но, похоже, это и правда удивительная прачечная.
Чиын искренне улыбнулась и, кивнув, налила чай в чашку, стараясь не встречаться с Ёнчжа глазами. Гостье, одетой в белую трикотажную блузку, удобные черные брюки и бежевый хлопчатобумажный пиджак, было немного за пятьдесят. Волосы она аккуратно собрала в хвост, косметику не нанесла, руки ее оказались простыми и грубыми. На маленьких ладонях, когда-то мягких, теперь выступали мозоли. Чиын ждала, пока Ёнчжа выпьет хотя бы половину чашки с чаем для утешения. После этого люди всегда успокаивались. Иногда залогом более качественной стирки души становится не волшебство, а просто уважение к времени.
– Я не очень люблю чай, но ваш очень вкусный, – застенчиво улыбнулась Ёнчжа.
Она потихоньку начинала доверять Чиын. Та же вышла из-за барного столика и, пододвинув стул, села рядом с гостьей. Лучше не смотреть ей в глаза, чтобы не смущать.
Покончив с чаем, Ёнчжа сняла пиджак и аккуратно положила его поверх сумки.
– Этот чай можно попробовать только в нашей прачечной. Я готовлю его по своему личному рецепту. Хотите еще чашечку?
– Извините, что я вас отвлекаю.
– Все хорошо. Чэха устроился в хорошую компанию, он заранее договорился со мной о вашем визите.
Ёнчжа застенчиво улыбнулась, услышав о сыне. За вторую чашку она принялась уже увереннее. После первого глотка гостья устремила взгляд в пустоту и задумчиво сказала:
– Я очень давно здесь не была. Чэха сказал, что в вашей прачечной я смогу облегчить душу, и я действительно чувствую себя лучше. Спасибо, – прошептала Ёчнжа.
Чиын непринужденно села рядом с ней. Дистанция между ними сокращалась.