– У всех людей есть раны и боль, – сказала она, аккуратно положив рядом белую футболку, – но каждый считает, что именно его – самые болезненные. Многим кажется, что, избавившись от неприятных воспоминаний или разгладив душу, они смогут жить лучше. Чэха хотел, чтобы я помогла вам. Наденьте эту футболку, поднимитесь на второй этаж, закройте глаза и подумайте, от каких пятен вам хотелось бы избавиться. Потом отдайте мне эту футболку в стирку.
– Чэха захотел? Это мило. Совсем как ребенок…
Ёнчжа взяла футболку и прижала к груди, словно младенца. На глазах ее выступили слезы. Чэха всегда был очень внимательным, не по годам взрослым. Заботился о маме. Ни разу не просил у нее купить ему что-то.
Внутри у Ёнчжа все сжалось.
Она радовалась, когда узнала, что сын решил снимать кино.
Тяжело вздохнув, она продолжила:
– Пятна души, от которых я хотела бы избавиться? Таких очень много. Даже не знаю, с чего и начать. Как бы иронично это ни звучало, время лечит. Трудные времена остались позади. Не то чтобы я хотела отстирать какие-то, но бывают моменты, когда меня просто разрывает от тоски.
– Что это за моменты? – поинтересовалась Чиын, внимательно слушая гостью.
– Однажды, когда Чэха еще был маленький, хозяин дома попросил нас как можно скорее освободить комнату – самую дешевую, что мы нашли в районе. У нас не было денег. Мне пришлось взяться за ночную подработку в кафе. Оставить Чэха было не с кем. Поначалу я брала его с собой, но что делать маленькому ребенку рядом с мамой-посудомойщицей? Целый месяц мне приходилось запирать его одного дома, пока Чонсун не предложила нам переехать сюда. Знаете, он ведь был энергичным ребенком. Ну и как мне работать с ним на шее? Я боялась оставлять его одного и потерять. Вот что, казалось бы, может понимать пятилетний ребенок? Я запирала дверь на замок, а мое сердце разрывалось… Я слышала его плач и не могла ступить и шагу… Каждый день мы плакали, разделенные этой дверью.
Ничего не ответив, Чиын взяла Ёнжча за руку. Гостья почувствовала ее тепло и дала волю слезам, не издавая ни звука.
– А он ведь понял, что я плачу за дверью, и стал сидеть спокойно. Его губы дрожали, но он сдерживал слезы… Меня разрывало от боли. Я шла и плакала в одиночестве. Понимала, что нельзя плакать при ребенке. Но сейчас, уже пожилая, я могу сказать, что дети мудрее взрослых. Мне было стыдно приезжать сюда и доставлять неудобства Чонсун, но выбора не оставалось. Знаете, она была таким светлым и солнечным человеком. Очень смышленой.
При упоминании подруги на лице гостьи проскользнула улыбка. Каждый раз, когда Ёнчжа извинялась перед ней, Чонсун говорила: «Ёнчжа, такие как мы – те, кто недополучил любви в жизни, – должны держаться вместе и заботиться друг о друге. Дети должны расти в любви. А мы – просто укрывать их от бед. Боже, как не хочется умирать. Давайте жить, укрывая друг друга в собственной тени. Я так устала обжигаться в отношениях. Замуж я не собираюсь, вы с Чэха просто побудьте рядом со мной. Мне так одиноко. Я нуждаюсь в тебе больше, чем ты во мне».
Ей было трудно такое слышать. Слова Чонсун тронули ее до глубины души. Но из-за собственной боли Ёнчжа не заметила, как сильно страдала подруга.
С тех пор она стала еще более усердно и добросовестно готовить еду и гладить белье. Поздним вечером приносила Чонсун таз с водой, чтобы сделать ванночки для ее ног, которые ныли после рабочего дня. Они стали друг для друга родителями, хоть разница в возрасте у них и составляла всего пару лет. Ёнчжа как сейчас все помнила: Чонсун отказалась от химиотерапии, желая умереть не в больнице, а дома.
– Как же я тоскую по ней. Ее больше нет на этом свете. Я знаю, зачем Чэха хотел привести меня сюда. Чтобы я очистила душу. Кстати, какие же красивые у вас цветы!
Чиын казалось, она знает гостью уже много-много лет. Кивая, она слушала ее тихий голос, и лицо хозяйки прачечной озарялось улыбкой. Ей хотелось, чтобы Ёнчжа выговорилась. После некоторых раздумий она продолжила:
– Мне есть о чем жалеть… Когда Чэха пошел в старшие классы, нам пришло известие, что его отец серьезно болен. Перед смертью ему хотелось увидеть сына… А ведь он ни разу не приехал навестить его. Я спросила Чэха, поедет ли он, но услышала отказ. Я была не в праве переубеждать. Чэха упрямый, никогда не меняет своего решения. И вот нам сообщили о кончине его отца. Я не знала, захочет ли сын присутствовать на его похоронах, поэтому просто повела его, даже не сказав куда. Перед выходом из дома Чэха все понял и сказал, что не пойдет. Может, тогда стоило показать ему снимок отца? Вдруг тогда что-то изменилось бы?
Ёнжа не плакала, когда это случилось. Она берегла слезы для похорон.
– Простите меня. Что-то я уж больно разговорилась. Спасибо, что выслушали. Мне стало легче. Кстати, вы так похожи с Чонсун, когда улыбаетесь. Сперва даже стало не по себе. Ладно, что-то я увлеклась.
Ёнчжа утирала слезы платком, а Чиын смотрела на нее, стараясь вспомнить, в какой из жизней они уже встречались, но все воспоминания будто испарились. Конечно, когда ты перерождалась тысячу раз, память подводит.
– Спасибо, что нашли силы поделиться. Я люблю слушать рассказы людей. Мне кажется, мы с вами уже где-то встречались.
Чиын долила гостье чаю и сама сделала глоток. Конечно, этот напиток предназначался для посетителей, но, испробовав его, она разделила все чувства женщины. Музыка замолкла, оставив их подумать над всем в тишине.
– Давайте я избавлю вашу душу хотя бы от одного пятна. Наденьте эту футболку и сконцентрируйтесь.
Ёнчжа наконец решилась открыть глаза и встретиться взглядом с хозяйкой прачечной.
– Я повела себя не совсем корректно: дала волю слезам на первой же встрече, – говорила она тихо. – Как же долго я их сдерживала. И мне полегчало.
– Так и должно быть. Странно, если бы у вас не нашлось слез.
– Да, мне всегда казалось, что мои проблемы и заботы особенные, потому что приносят мне ужасные страдания. Но потом я увидела, что боль преследует всех, не только меня. А сейчас я счастлива. И чувствую умиротворение. Бывает, сажусь на автобус и вижу закат – такой красивый, что на глаза наворачиваются слезы. А бывает, днем еду в автобусе совсем одна, будто взяла его в аренду и отправилась в путешествие. Как вы, кстати, относитесь к автобусам?
– К автобусам? Я ведь живу рядом с прачечной… Так что мне и ездить особо некуда.
– Попробуйте как-нибудь съездить в центр. Днем там очень красиво. Можно наблюдать за прохожими из окон.
Чиын кивнула. Удивительно, но в этой жизни у нее прибавилось желаний.
– Счастье в мелочах. Бывает, проснешься, в спешке подскакиваешь с кровати, думая, что опаздываешь на работу. А потом понимаешь, что сегодня выходной. И снова закрываешь глаза. Проваливаешься в сладкий сон. Мне по душе такая жизнь. Конечно, ран у меня немало. Но без несчастья не познаешь счастья. Так что избавляться от душевных пятен мне не хочется. Благодаря всем трудностям я сейчас существую. И Чэха тоже.
– Это точно… – Чиын удивленно заморгала, услышав такие слова.
Парящие вокруг гостьи лепестки замерли в воздухе. Такая хрупкая на вид Ёнчжа оказалась сильным человеком. Она смогла принять свою боль и продолжать жить с ней. В сердце Чиын раздался тихий звон. Разливаясь волнами, он превратился в мелодию. Слова гостьи доносились до ее ушей настоящей песней.
– Вы знаете, я сейчас учусь на заочном отделении в университете. Слушаю онлайн-курс по консультативной психологии. Мои собственные испытания помогли понять тяготы окружающих, научили сопереживать. Жизнь – удивительная штука. Мне было так больно, что я каждый день молила небеса скорее забрать меня. А сейчас, оглядываясь назад, понимаю: все эти испытания – тоже часть моей жизни. Без той боли нет и меня. После окончания учебы я собираюсь поступить на факультет нутрициологии. Еда дает человеку жизнь. Когда мы сыты, у нас есть силы жить. Как отучусь, хочу открыть кафе, где буду кормить гостей полезной для души и тела едой. Хочу в оставшееся отведенное мне время заработать денег и осмысленно потратить их – на работу и учебу.
Застенчиво улыбаясь, Ёнчжа взяла футболку и надела ее. Чиын занервничала. Зачем гостья это сделала? Она ведь не собиралась избавляться от пятен. Может, у нее есть пятна, которые Чиын не под силу увидеть? Ёнчжа встала из-за барного столика и, посмотрев на хозяйку прачечной, сказала:
– Я не испытываю отвращения к собственной жизни. Раньше я корила себя и страдала, но в какой-то момент решила всё полюбить. А сейчас даже заставлять себя не приходится. Если мыслить позитивно, то жизнь кажется прекрасной. Но раз сын захотел сделать мне такой подарок, я приму его. Правда, от пятен избавляться не стану. Просто разглажу морщины, чтобы чуть притупить боль.
Ёнчжа закончила говорить, и тут же застывшие в воздухе лепестки снова закружились в вихре. Лицо Чиын озарила улыбка. Хоровод цветов, словно аплодируя ей, унес Ёнчжа на второй этаж прямиком к гладильной доске. Широко раскрыв глаза от изумления, гостья «подбодрила» их:
– Вы невероятно красивые! Невозможно насмотреться. Сегодня очень необычный день.
Жизнь прекрасна. Мы рождаемся, живем, дышим. Иногда нам хочется умереть, но, не в силах уйти из жизни, мы продолжаем существовать по инерции. Однако сейчас Ёнчжа наконец поняла, что значит любить жизнь искренне. И это понимание наполняло ее счастьем. Только сейчас ее настигло озарение: не кто-то другой, а мы сами делаем себя счастливыми. Ради этого понимания ей пришлось пройти через длинный темный туннель несчастий.
Пока мы живы, все пятна прекрасны. Наш путь и так слишком короткий, чтобы тратить его на плохие мысли. И осознание этого вдохновляло ее. Очнувшись от размышлений, Ёнчжа посмотрела на Чиын, которая усердно разглаживала измятую одежду. «Родись у Чонсун дочка, она была бы такой же красивой».
– Вот, я все погладила. Но знаете что? Когда вы снова наденете одежду, она рано или поздно помнется.
– Как ж