Ёнхи закрыл глаза, будто бы смирившись. Скорее бы все закончилось. Еще немного, начнется урок, и над ним прекратят издеваться. Еще немного… И всё… А есть ли этому вообще конец?
Прозвенел звонок на второй урок. Чинсу со своей бандой поспешили рассесться по местам.
Минутная и секундная стрелки снова начали свой ход.
Десять минут показались Ёнхи вечностью. Спустя пятьдесят всё повторится. Чтобы учитель не заметил его синяки, Ёнхи прятал голову в учебники, попеременно глядя то на часы, то на дверь. Ему хотелось открыть ее и сбежать. До того, как наступит перемена. Пока вокруг снова не столпились все эти люди. Открыть дверь и убежать. Его единственное и такое трудноосуществимое желание.
– Дождь вроде бы не обещали, а он вон какой сильный. Возьмите полотенце, – обратилась Чиын к Ёнхи, который стоял в дверях прачечной с закрытыми глазами.
Его лицо исказила боль от нахлынувших воспоминаний, в которые он погрузился. Мно-гим посетителям прачечной требовалась не стир-ка души, а простое человеческое тепло. И Ёнхи не был исключением. Ей хотелось достать его душу и обнять. Словно прочитав мысли хозяйки, с подола платья взлетели лепестки и принесли на себе к нему белую футболку. Удивленный происходящим, Ёнхи на мгновение забыл о своей боли. По привычке он посмотрел на часы, затем с интересом на лепестки и перевел взгляд на Чиын.
– Прощу прощения… Спасибо… – смущенно поблагодарил он, повертев головой, чтобы избавиться от нахлынувших воспоминаний.
Прошло уже тридцать лет, а они все еще были живы в его памяти. Чтобы сбежать от Чинсу и его банды, Ёнхи перебрался подальше, в этот городок, но даже это его не спасло. Некоторые воспоминания молодости помогают жить, а другие – преследуют и мучают. Если бы это было возможно, он вышел бы из этого порочного круга.
– Присаживайтесь скорее и отведайте чаю. У меня как раз осталось на одного. Специально для вас, – сказала Чиын и протянула ему чашку.
Она намеренно выбрала самую незамысловатую, чтобы Ёнхи не ощущал неловкости. Он залпом выпил предложенный чай – по-видимому, его мучила жажда. Таким людям, как он, с истерзанной душой, не помогут никакие слова. Как хорошо, что у нее был чай для утешения. Наверное, ему знаком этот запах. Запах горящей листвы. Отчего-то ей так казалось.
– По правде говоря… я давно наблюдаю за вашей прачечной. Безо всякого злого умысла. Просто интересно стало после того зрелища, свидетелем которого я стал, – сказал Ёнхи, будто прочитав мысли Чиын.
Наверное, чай подействовал. Ёнхи перестал настороженно оглядываться, лепестки остановили хоровод и вернулись обратно к Чиын.
– Я замечала, что за мной кто-то наблюдает. Значит, каждый раз, когда пахло жжеными листьями, вы были рядом. Я чувствовала, что вы не замышляете ничего плохого. И просто ждала. Прачечная и правда удивительное место.
На лице Чиын промелькнула озорная улыбка. В ее прачечной успело побывать много людей, и теперь она стала чувствовать себя с новыми гостями более расслабленно и даже шутить, хотя не все собеседники понимали ее юмор.
– Так вы заметили, что я за вами наблюдаю? Прошу прощения.
– Ничего страшного, все хорошо.
– Вы… и от самых застарелых пятен можете помочь избавиться?
– От любых. Наденьте эту футболку и поднимайтесь на второй этаж. Закройте глаза и подумайте, о чем бы вам хотелось забыть. Постепенно на футболке станут проступать пятна. Мы очистим их, и вы забудете обо всем. Ясно?
– Да, потом вы все развесите на крыше… Мне вот что интересно.
– Спрашивайте.
– Что вы делаете с высушенной одеждой? Она превращается в лепестки? – Ёнхи был разговорчивее обычного. Он привык всю жизнь отмалчиваться, но сегодня его внезапно одолела решимость.
– Эта одежда, которую вы держите в руках, высыхает там на крыше под солнцем. Из нее появляются лепестки. Это раны от пятен на душе, которые вылетают и устремляются в небо. Они высыхают, и я отправляю их навстречу заходящему солнцу. Они сгорают в его лучах, превращаясь в звезды, освещающие ночное небо.
– Такое возможно?
– В нашей прачечной невозможное становится возможным.
– Но с моими ранами вряд ли что-то получится.
– Я понимаю вас. Всем кажется, что их боль – самая сильная. Мы живем с ней, не решаясь вылечить или нанести лечебную мазь. Телесные раны быстро затягиваются и исчезают, а душевные – нет. Лишь сильнее кровоточат с годами.
– Да, и очень болят…
Ёнхи снял жилетку, повесил на стул, надел белую футболку, а затем посмотрел на часы. Восемь часов пятьдесят пять минут. Вот это да! Как незаметно пролетело время… С удивлением он посмотрел на Чиын.
– Я задержался у вас. Это не слишком обременительно?
– Нет. Это недолго по сравнению с тем, сколько лет вашим пятнам.
Чиын читала его мысли. Скрестив руки, она улыбнулась, и в то же мгновение возле ног Ёнхи запорхали лепестки и унесли его на второй этаж.
Он, вторя им, сделал шаг. В шагах человека запечатлена вся его жизнь. Ему не верилось, что, выпив чаю и поделившись с кем-то переживаниями, он приобрел смелость сделать его. Глубокий вдох, и еще одна ступенька. Он твердо и уверенно поднимался в стиральную комнату. На его футболке медленно проявлялись пятна.
Время текло незаметно. Часы показывали уже девять часов пять минут.
Дверь на второй этаж отворилась сама. Пройдя через нее, Ёнхи закрыл глаза. Ему показалось, что каждую частичку его тела согревает солнечный свет, хотя стояла ночь и они были внутри здания.
Он долго наблюдал за этим домом с улицы. Внутри оказалось намного теплее и комфортнее, чем он ожидал. Внешность всегда обманчива. Хотя, может, все зависит от нас самих. Мы видим, показываем, слышим, чувствуем и рассказываем лишь то, чего сами хотим. Из-за окна все еще доносились звуки дождя.
– Сегодня утром передавали, что вероятность дождя тридцать процентов. И я не стал брать с собой зонт. А дождь пошел.
– Вы каждый день смотрите прогноз погоды?
– Я ведь курьер. Вот бы существовал и жизненный прогноз. Что-то вроде такого: в течение нескольких дней ожидаются ливневые дожди, но на следующей неделе солнечно. Или завтра будет пасмурно, без осадков. Мне бы хотелось знать, что холодные и душные дни скоро пройдут.
– Да, было бы здорово!
Ёнхи наблюдал за каплями дождя за окном. В этот момент в его сердце зарождался огонек. Он разгорался и превращался в слова. Привычный сдерживать его, сегодня Ёнхи этого делать не стал. Ярко-красный огонь выливался в поток слов, предложений и фраз. Чиын ясно видела перед собой измученное алое сердце, но молчала.
Немного замявшись, Ёнхи сел позади Чиын, которая стояла перед стиральной машинкой.
– Иногда жить труднее, чем умирать.
Чиын обернулась. Все верно. Говорят, нужно жить, обладая смелостью умереть. Но как это понять, если ты никогда не умирал? Сколько нужно смелости, чтобы жить дальше? И жить счастливо. Чиын, прожившая множество жизней, разделяла его тревогу. Она кивнула. Иногда взгляд или жест способен заменить тысячи слов. Ёнхи почувствовал ее теплоту и поддержку.
– Конечно, хотелось бы знать, сколько еще сил нужно приложить. Жить в неведении трудно.
– Даже вам? Такому прекрасному человеку, у которого все есть?
– А похоже, что у меня все есть?
– Да.
– Вам кажется. У человека может быть все, а может – совсем ничего. Но разве счастье в этом?
– Не знаю.
– Жизненные силы не связаны с потреблением и обладанием. Это скорее способность бороться с грустью или хвалить себя за прожитый день.
– Было бы специальное заклинание…
– Кстати, я раньше даже об этом не думала. Думаю, стоит изучить этот вопрос, – загадочно ответила Чиын.
Благодаря ее задору Ёнхи окончательно ей доверился. Пятна на футболке стали отчетливее и больше.
Заметив это, он сказал:
– У меня есть старший брат, Ёнсу. Вторым ребенком родители хотели дочку, поэтому и назвали меня Ёнхи – чаще всего им называют именно девочек. Я не оправдал их надежды уже при рождении. Вся моя семья – неординарные люди, а я неудачник. Учился плохо, одноклассники надо мной издевались. И даже когда били, я не решался рассказать об этом родителям, боялся их разочаровать. Вдруг они стали бы стыдиться меня. Я ведь не такой, как брат. Непросто мне как-то жилось.
Бывает, боль настолько сильна, что мы даже не в силах заплакать. Сдерживая слезы, Ёнхи спокойно рассказывал о своем прошлом:
– Я думал, что как-то дотяну до старших классов, но не смог и бросил школу. Родители, конечно, были против, но, не поступи я так, поубивал бы всех хулиганов. Экзамены я сдал заочно, аттестат о среднем образовании мне тоже выдали. В день, когда я попрощался со школой, мне вспомнился один эпизод из книги – как главный герой идет на вокзал и просит билет на ближайший поезд. Наверное, именно он и придал мне смелости: я, последовав его примеру, собрал вещи и оказался здесь, в Мэриголде. В округе меня никто не знал, здесь было тихо и спокойно. Никакой тебе школы и никаких издевательств одноклассников. Родители просили меня вернуться, даже несколько раз присылали знакомых, но я не соглашался.
Чиын взмахнула рукой, приглушила яркость освещения – так ее гостю будет комфортнее. Слушала Чиын внимательно и спокойно, тем самым все больше вселяя уверенность в своего собеседника.
– Полгода я бродил по берегу моря и местным улочкам, с самого утра и до позднего вечера, давая себе лишь короткие передышки. Так я очень быстро выучил всю округу. Однажды я увидел объявление, что ищут курьера, и стал местным посыльным.
– Не тяжело работать?
– Физически – тяжело. Но люди с благодарностью стали относиться ко мне, и я впервые почувствовал себя нужным. В школе меня обижали, а дома мне без конца ставили в пример брата… Так я и живу здесь по сей день, занимаюсь доставкой. И тут еще повстречал вас.
– А от каких пятен вы хотите избавиться?
– Я долго думал об этом. Почувствовав себя нужным, я стал другим человеком. Но почему нам необходимо признание других, чтобы чувствовать себя полезным? Родные разочаровались во мне, так как я не соответствовал их ожиданиям. У меня ни разу не нашлось смелости пожаловаться им на то, что меня обижают в школе. Мне казалось, все дело во мне, мол, это со мной что-то не так, отсюда и все беды. Я хочу стереть из памяти все дни бесконечных самоупреков и поисков признания окружающих. И еще свою одержимость временем, которую по наследству получил от семьи.