В воскресенье они поехали кататься на санках с длинного склона, который был километрах в тридцати от города. Войта сначала бурчал и закатывал глаза, но в итоге тоже отправился с ними, и когда они с братом наперегонки мчались по накатанному спуску, а потом сталкивались санями и ныряли с головой в снег, оба хохотали, как мальчишки!
Лара смотрела на них с улыбкой. Здорово, когда есть брат или сестра. Она всю жизнь об этом мечтала, но родители так и не решились на второго ребенка.
— Едем? — мокрый от снега, но дико довольный Мирек схватил её сзади.
— Едем! — Лара плюхнулась в сани. — Только не быстроооо… аааа! Мииир!
Через минуту они чуть не врезались на полной скорости в дерево, Мирек резко затормозил, оба вылетели из санок и приземлились в мягкий сугроб. И тут Лара дала себе волю и с удовольствием поваляла этого красавчика в снегу. Наверное, если бы он не отвлекался на то, чтобы её облапать, победа была бы за ним, но в итоге выиграла Лара. Впрочем, полные ботинки и даже трусы снега все равно были у обоих!
Потом грелись дома, у камина. В теплых носках и с домашним глинтвейном, который пился, как компот, а в голову давал, как крепкое вино. Было так хорошо, что даже говорить не хотелось: Лара привалилась к теплому боку Мирека, его рука обнимала её за плечи, и его запах — терпкий, свежий, родной — успокаивал и расслаблял. И даже родители перестали напрягать. Тереза устроилась в кресле с вязанием, периодически бросая на парочку довольные взгляды, а Роман больше не возвращался к теме скейтборда и работы, зато очень мирно обсуждал с сыном недавний хоккейный матч. Под их ленивый разговор, в котором Лара в какой-то момент перестала понимать даже самые простые слова, она в итоге и уснула.
Мирек разбудил её через два часа, они быстро поели, мама снова собрала им с собой огромную сумку с едой и вином (это для Лары! Ты можешь не пить!), а папа отвез их на вокзал. А когда они прощались, Тереза вдруг обняла её и поцеловала в щеку. И даже суровый Роман слегка приобнял за плечи и очень тепло поблагодарил за то, что она приехала. Лара в этот момент ужасно смутилась, просто до слез, но одновременно ей было очень приятно. Как бы она ни повторяла в начале поездки, что ей все равно, в глубине души ей очень хотелось понравиться родителям Мирека. И вроде это получилось, что очень и очень радовало! Вот только тоненький, еле слышный голосок зудел в голове, ехидно спрашивая, почему же она так переживает за то, какое впечатление произвела на его семью. Уж не собралась ли она за Мирека замуж?
«Глупости! — с досадой думала Лара, краснея от этих дурацких мыслей. — Вовсе я не собралась! При чем здесь вообще брак? У нас прекрасный роман, и, может, он тем и прекрасен, что заведомо обречен. Поэтому не надо думать о будущем, надо просто наслаждаться тем, что есть сейчас, не пытаясь удержать это навсегда».
Но, противореча сама себе, Лара тяжело вздохнула и так крепко вцепилась в руку Мирека, словно боялась, будто кто-то или что-то его у нее отнимет.
Глава 25. Наша весна
Февраль с его дичайшими ветрами и переменчивой погодой — то снег, то плюс десять и солнышко — прошел быстро. Жизнь текла примерно по одному и тому же сценарию: в первую половину дня работа в университете, потом индивидуальные занятия с учениками, а в выходные — совместные поездки по Чехии.
Самым сложным во всем этом были занятия с группой Мирека. Нет, он ничем не выдавал своего особого к ней отношения, вел себя как образцовый студент, но как же тяжело было видеть его, слышать его голос — и не сметь прикоснуться, не сметь посмотреть в открытую…
Однажды Мирек прямо на уроке сдал ей домашнее задание, где на половине листа было деловое письмо, а на другой — описание всего того, что он сделал бы сейчас с Ларой, будь они тут одни. Огромных трудов стоило сохранять невозмутимое выражение лица, когда она это прочла.
— Очень хорошо, Мирослав, — спокойно сказала Лара, хотя внутри у нее полыхал такой пожар, что терпеть было почти невозможно. — Я заметила пару ошибок, подойдите сюда — я вам покажу.
Мирек лениво поднялся из-за парты, проследовал к учительскому столу и послушно склонился над своей работой, где Лара обвела красной пастой несколько особо понравившихся мест.
— Вот здесь все правильно, — сказала она с легкой хрипотцой в голосе, но тут же откашлялась и продолжила уже обычным тоном. — А вот тут поправьте…
И дописала еще одно предложение. Мирек прочел его и тяжело сглотнул. Кадык на смуглой сильной шее вздрогнул.
— С-спасибо, — с трудом проговорил он, — я исправлю.
И забрал работу обратно.
Лара незаметно любовалась им, подмечая и напрягшиеся мышцы спины, и руки, которые он сунул в карманы, явно пытаясь скрыть что-то в районе штанов. Ничего, справится. А нечего было её провоцировать! Хорошо еще, что сегодня пятница — терпеть осталось недолго.
Каждую субботу они встречались на вокзале и куда-нибудь уезжали. Если были деньги, бронировали квартиру или номер в гостинице и проводили выходные, в буквальном смысле слова не вылезая из кровати. Если денег хватало только на билет и еду, ехали без ночевки и просто гуляли весь день по городу, целуясь в по-зимнему пустынных парках и отогреваясь в крохотных кофейнях. Был даже опыт экстремального секса где-то в заброшенной беседке на окраине Пардубиц.
Вспоминать об этом было волнительно и даже приятно, но повторять Лара отказалась наотрез. Слишком страшно было, что их кто-нибудь застукает.
И вот пришел март! Хотя весна у чехов официально начиналась с двадцатого числа, Лара уже первого марта ощутила, как поменялся воздух — стал свежим, влажным, весенним. Солнце будто кто-то включил: оно жарило на полную мощность, прибавляя к официально заявленным пяти градусам тепла еще минимум десяточку, так что все студенты шли на учебу в футболках и радостно жмурились от ярких солнечных лучей. Прошла неделя, и сухие кусты, которые росли вдоль асфальтовых дорожек, вдруг покрылись яркими желтыми цветами, сразу став похожими на пушистые золотистые шарики. Казалось, что вся Прага расцвечена этими желтыми всполохами!
— Что это за кусты? — спросила в субботу Лара у Мирека, когда они ехали в Оломоуц. В этот раз деньги были, они заказали номер в гостинице и уже предвкушали много-много классного секса. Настроение у обоих было великолепное!
— На русском не знаю, на чешском называются zlatý déšť.
— Золотой дождь? — расхохоталась Лара. — Серьезно?
— А что смешного? Красивое название, — не понял Мирек.
— Ты не знаешь, что на русском называют «золотым дождем»? — хихикнула Лара и, когда он отрицательно качнул головой, прошептала ему на ухо.
— Фу!
— А что такого? Я думала, что ты открыт для экспериментов, — с трудом сохраняя серьезное выражение лица, проговорила Лара. Она была жутко довольна тем, что ей впервые в жизни удалось его смутить.
— Нет! — на его лице была такая паника, что она, не удержавшись, расхохоталась.
— Да шучу я, Мир! Ну как ты мог подумать, что я правда тебе такое предложу?
— За такие шутки, бэрушко, — угрожающе прищурился Мирек, — кого-то и правда могут ждать эксперименты в постели. Ремень, например.
— И не надейся! — Лара погрозила ему пальцем, а потом вдруг покраснела — явно представила себе эту картинку — и пробормотала: — Ну, только если один раз. Попробовать.
— Попробуем, — севшим голосом проговорил Мирек, чувствуя, как сильно давят джинсы на мгновенно вставший член.
Конечно, они в купе вдвоем, но это все же поезд. Тут нельзя сделать все, что ему хочется, а хочется ужасно! Так, что перед глазами темнеет! Особенно когда они начинают говорить о сексе. Кто бы мог подумать, что зажатая, скованная Лара окажется такой искренней и чувствительной, такой открытой к экспериментам в постели. Они не стеснялись друг друга, могли обсудить все, что угодно, попробовать очень и очень многое — и только теперь Мирек начал понимать, как глупо было думать, что много одноразового секса с разными девушками делают его опытным любовником. Это как будто ты постоянно ходишь в первый класс и никак не перейдешь во второй. Только с постоянным партнером получается раскрыться максимально, довериться друг другу и с каждым разом все больше и больше узнавать о своем и чужом теле, переживать вместе сокровенные моменты физической и эмоциональной близости. Это уже не просто секс, это что-то гораздо большее.
Ближе к вечеру они вышли из гостиницы — очень хотелось есть, а еще Лара потребовала прогулок по красивому весеннему городу. Кроме желтых кустов с поэтичным названием здесь уже расцвела пышная розовая сакура, на клумбах распустились сиреневые гиацинты и алые тюльпаны, и старинный Оломоуц казался сошедшим с иллюстрации к волшебной сказке.
Лара и Мирек поужинали в неприметной забегаловке для местных, а потом прогулялись до центральной площади и сели там на летней веранде — пить кофе и наслаждаться видами города. Вернее, видами любовалась одна только Лара, потому что Мирек, судя по всему, планировал наслаждаться иным образом: сейчас, к примеру, он гладил под столом её ногу. Сначала там, где кончался край платья, потом чуть выше…
— Ненасытный, — укоризненно покачала головой Лара, но тем не менее отстраняться не стала, даже развернулась немного, чтобы ему было удобнее.
Сначала она честно пыталась смотреть на закат, пламенеющий на площади, потом часто задышала, поминутно облизывая пересохшие губы, и, наконец, не выдержала и притянула к себе лукаво улыбающегося Мирека.
— Не могу, — шепнула Лара и сильно, глубоко поцеловала его. Это был не легкий осторожный поцелуй первого свидания, когда влюбленные только подбираются друг к другу, нет — это был откровенный смелый поцелуй, который лучше всяких слов говорил о том, что эти двое — любовники — и их безумно тянет друг к другу.
— Хочу тебя, — выдохнул Мирек, когда они оторвались друг от друга. — Допивай кофе и пошли скорее!
Лара рассмеялась и обернулась, выискивая официанта, но вдруг напоролась на чей-то взгляд, и её словно ушатом холодной воды окатили. Не может быть! На площади стоял Лукаш. И смотрел на них в упор.