Квантовый телеграф передавал информацию почти мгновенно, но по крошечным кусочкам. Телеграфы на «Буре» и «Бесстрашном», корабле Тенавян, были связаны лишь парой электронов, и абсолютно все – текст, звук, видеозаписи, фототипы и даже трехмерные голограммы – пересылалось по каплям, по единицам информации. Ноль. Один. Ноль. Ноль. Один.
Рапорт начинался просто, с одной строчки. «Крепость на DB-639D уничтожена. Подробный отчет прилагается».
Отчет мы принимали почти две недели. Две недели «Буря» стояла на якоре посреди космической Тьмы. Это был долгий срок, но все быстрее, чем дожидаться, пока сигнал на скорости света достигнет ближайшего передатчика инфосферы. На это ушли бы годы.
Тенавян и Дэйн оказались весьма дотошны. Пользуясь тем, что оставшийся сьельсинский корабль-мир был сильно поврежден, они изловили всех выживших сотрудников МИНОСа на Ганелоне, уничтожили их големов, а солдат-наемников либо казнили, либо уложили в фугу, чтобы разобраться с ними позднее. Укротив планету, капитаны переключились на застрявших на орбите сьельсинов. Бледные предприняли три отчаянных вылазки, атаковав наши корабли, оставшиеся в космосе над планетой и на самом Ганелоне, но всякий раз терпели неудачу.
Тенавян докладывала о жестоких боях в воздухе и траншеях сьельсинской луны. Оставшийся с ними отряд джаддианского капитана Серенелли отыскал командный пункт сьельсинов недалеко от поверхности и в стремительной схватке сломил сопротивление врага. Известия о захвате корабля-мира передали на Несс, и я не сомневался, что люди из Капеллы и АПСИДЫ уже отправились к DB-639. Я даже отчасти пожалел, что не остался на планете.
Следом за рапортом пришли видеофрагменты и снимки. Допросы пленных магов, офицеров-наемников, многостраничные научные документы, извлеченные из памяти крепостных компьютеров, данные о взятых образцах и экспериментах, проведенных научными специалистами из команды Тенавян…
Когда на Ганелон обрушилось ядерное пламя, на Ганелоне не осталось никого живого. Ни магов, ни их ручных големов, ни техников, ни несчастных, ничего не ведавших пациентов, которых люди Тенавян милосердно усыпили. А теперь внутри прежних куполов-садов не осталось ни деревца, ни травинки.
Только битое стекло и пепел.
– Красивое. – Я повторил слово, будто проклятие, сам не зная, соглашаюсь или ехидничаю.
«Краса есть правда», – заметил однажды поэт[10], с чем я не соглашался, прекрасно зная, что истина порой уродлива. Но тогда я считал – и считаю до сих пор, – что правда хороша, даже когда уродлива, и что атомное пламя и разрушение, за которым мы с Бассандером наблюдали, было благом, ведь оно уничтожало зло.
– Их главари все равно сбежали, – бросил вечный пессимист Лориан со своего места. – Если у МИНОСа была одна база, значит есть и другие. Помните Эринию?
Я не забыл Эринию, как не забыл Иована с Падмурака, прятавшегося у всех на виду. Легко было представить, что чародеи скрывались и под личинами наших министров, и среди джаддианских ариабитов. Никогда прежде я не испытывал такой признательности Капелле и инквизиции. Что-что, а этим колдунам и ведьмам они жить не позволят.
– Как, по-вашему, они собираются распространить этот вирус? – скрестив руки, спросил Бассандер Лин.
– Думаю, в рапорте Тенавян должны быть подробности, – ответил я. – Но на их месте я бы воспользовался беспилотными кораблями, а может, даже световыми зондами. Маленькие летательные аппараты способны незаметно пройти линии орбитальной обороны. Если вирус действительно передается воздушно-капельным путем, то его достаточно распылить в воздухе. Если удастся сделать это над крупными городами… то он быстро распространится.
Я вспомнил серую гниль, терзавшую Боросево в дни моей юности. Горожане твердили, что чума пришла с другой планеты, была занесена с инопланетными бактериями или чем-то подобным. Кто знает, вдруг и она была разработана в некой экстрасоларианской лаборатории и выпущена посреди ненавистной Империи?
Я отбросил эти мысли. В природе и без того было немало опасного и мерзкого, мои досужие домыслы были ни к чему.
Лориан шумно втянул воздух и помотал головой в знак несогласия.
– Слишком ненадежно. Я не врач, но вирусы плохо живут при жаре и солнце. Они не вечны. Я бы использовал капсулы для фуги. Заразил каких-нибудь бедолаг и погрузил бы на пассажирский лайнер, чтобы они сыграли роль своего рода бомбы с часовым механизмом. Взял бы мигрантов, независимых торговцев, наемников… кого получится. – Коммандер как бы в оправдание пожал плечами, когда Лин повернулся к нему. – Так распространяется большинство инфекций. Торговые порты – рассадник заразы, особенно на крупных планетах. Там кучкуются люди со всего света… напиваются вместе, спят друг с другом, занимаются чем попало… к тому же безопасность в портах гораздо ниже, чем утверждается. Большинство планет пускает всех без разбора, если документы в порядке.
Вспоминая, как в юности на Эмеше рабочие вытащили меня из фуги и бросили полуживого в канаве, чтобы заграбастать корабль Деметри, я кивнул:
– Скорее всего, ты прав.
– Жаль, что никого из главарей не удалось поймать, – сказал Лин и выругался. – Если бы заняли башню минут на десять раньше…
– Они бы перенеслись еще куда-нибудь, – трезво заметил Лориан.
– Нашу работу не остановить, – пробормотал я.
Лориан с Бассандером разом повернулись ко мне.
– Что? – спросил интус.
– Цитирую Урбейна, – ответил я.
Разговоры об Урбейне моментально портили мне настроение. Я вышел из фуги не сразу после того, как мы встали на якорь в ожидании рапорта Тенавян, и воспоминания о битве на Ганелоне еще теплились во мне. Я помнил леденящий душу победный крик Валки и ее непроходящую боль.
– Да, было бы неплохо поймать кого-то из магистров, а еще лучше остановить их раз и навсегда. Но мы все равно нанесли им серьезный удар. Урбейн мертв – а это уже немало.
– Уверены? – спросил Бассандер, прямолинейное лицо которого превратилось в подобие сочувственной маски. – Мы уже дважды так считали.
– Я мало в чем уверен, – признался я. – Но хочется верить, что все это было не зря.
– Битва-то? – уточнил Лориан. – Мы корабль-мир захватили! И узнали о вирусе до того, как его выпустили. Марло, это большая победа.
– Аристид, я знаю, что это большая победа, – не сдержавшись, язвительным тоном ответил я.
Я не мог говорить об Урбейне, не думая при этом о Валке, не вспоминая, как она едва не задушила себя среди ночи, не вспоминая о ее припадках и менее заметных мучительных проявлениях червя даже после Эдды, где ее соотечественники оказали ей всю возможную помощь, прежде чем попытаться уничтожить.
– Я имею в виду Валку, – пояснил я. – Все, что она выстрадала. Мне хочется верить, что это было не зря.
– Ага.
– Ага, – повторил я и как бы сдулся.
Лориан не сделал ничего плохого, и я зря выместил на нем раздражение. Я крепко сложил руки на столешнице, почувствовав в них прежнюю силу.
– Он мертв. Должен быть мертв.
Интус молча застыл в кресле. Затем положил мне на плечо руку в серебристой шине. Она была легкой, как лист бумаги.
– Ненавижу мерзавца за то, что он сделал с Валкой, – сказал Лориан. – Поневоле пожелаешь, чтобы ад действительно существовал… даже если есть вероятность самому там оказаться.
Я ответил ему кривой улыбкой.
– Как она себя чувствует? – спросил интус.
– Было неплохо, – нахмурился я, понимая, что не могу смотреть Лориану в глаза, – когда нас замораживали. Лучше, чем за все время с тех пор… с тех пор, как…
Я хотел сказать «с тех пор, как мы отправились на Падмурак», но слова застряли в горле. Может, это вовсе было не так. Может, я должен был сказать «с тех пор, как мы побывали на Беренике». С того черного дня на Ураганной стене.
Мои пальцы сами нащупали сквозь мягкую рубашку ее филактерию.
После паузы я сглотнул и покачал головой.
– Есть вести от императора? – обратился я к Бассандеру, желая сменить тему.
Мы послали сообщение Императорской флотилии, когда вылетали с Ганелона, и еще раз, когда остановились в ожидании сигнала Тенавян. Император достиг Перфугиума и был принят герцогиней Саскией Валавар. Планета отметила прибытие его величества продолжительными фестивалями и турнирами, а придворные подчистую скупили товары местных магазинов. Перфугиум был важным узлом во времена древней имперской экспансии, больше тысячи лет назад, когда люди стремительно расселялись по рукаву Центавра. С началом сьельсинских войн колонизация замедлилась, но в столичном городе Ресонно до сих пор спали в фуге миллионы колонистов.
– Ничего важного, – ответил Бассандер. – Его турне идет по плану. – Он отвернулся и снова посмотрел на голографическое уничтожение базы МИНОСа орбитальной ядерной бомбардировкой. – Разведка поздравляет нас – и князя Каима – с победой. Капитану Тенавян предписано оставаться в системе и дожидаться смены.
Лин развел руками и подхватил прислоненную к креслу трость, которая грозила вот-вот упасть.
– В остальном, – заключил он, – нам приказано продолжать путь на Сираганон.
– Про вирус ничего не сказали? – спросил я, нахмурившись еще сильнее.
– Тенавян отправила сообщения на Форум и императорский корабль одновременно с нами, – сказал Лин. – Императору известно то же, что и нам.
На это ответить было нечего. Я зря ожидал от императора или Разведывательной службы подробных комментариев.
– Долго еще до Сираганона? – спросил я.
– Недолго, – ответил Бассандер. – Пять лет. Нужно будет остановиться на Фидхелле для дозаправки. Будем там через несколько месяцев. Князь Каим опережает нас на пару недель. Он согласился подождать нас, чтобы прибыть на Сираганон вместе.
Я не рассказывал Лину в подробностях о своей встрече с князем Каимом дю Отранто – сэром Олорином Милтой. Не упомянул о его двойной личности, не признался, что однажды мы втроем дали отпор сьельсинам на Эмеше, во мраке Калагаха. В отличие от императора, взявшего с меня обет молчания, Олорин не просил нас с Валкой сохранить его тайну, но открывать Лину, кто скрывался под маско