– Думаю, в нем математика. Каждый плод уникален, и что в нем, понимаешь лишь после того, как попробуешь. Знаешь, для человека, которого воспитывали плебеи, ты очень хорошо образованна.
Услышав эти слова, Риан гордо выпрямилась.
– Об этом позаботился Голова.
– Необычный человек. – Широким жестом некромант указал на белое персиковое дерево, которое стояло на маленькой поляне неподалеку: – Это мое особое дерево.
Риан посмотрела на сливу в своей руке, а затем на тяжелые бледно-розовые фрукты, под которыми сгибались ветви другого дерева.
– Что на нем растет?
– Воспоминания, – ответил Мэллори. – Души.
Оставив Риан стоять с рюкзаком в одной руке и сливой – в другой, некромант пошел к персиковому дереву. Персики были ровно такими, чтобы уместиться в ладони Риан. Мэллори пошел среди них, касаясь тех, которые свисали низко, – а затем вдруг быстро полез по стволу.
– Иди сюда, Риан.
Она встала под деревом и бросила рюкзак себе под ноги. Балансируя на ветке над ее головой, словно канатоходец, Мэллори протянул ей фрукт цвета слоновой кости, пропитанной вином. Риан подставила ладонь, и плод упал в нее.
Если кожица абрикоса была велюровая, то это был разрезной бархат, мягкий и бледный, словно кожа Мэллори. Риан подняла фрукт к лицу и понюхала. Кисло-сладко-парфюмерный нектар и запах незрелого зеленого сока, текущего из сломанного стебля. Если слива была прохладной на ощупь – Риан все еще держала ее в руке, то персик оказался теплым, хотя Риан и не могла сказать, что его нагрело – солнца или ладонь Мэллори.
– Ешь, – сказал волшебник, сидевший на дереве, и Риан впилась в плод зубами.
Он не был похож ни на яблоко, ни на любой другой хрустящий фрукт, в который можно погрузить зубы, от которого можно оторвать кусок. Она прокусила его насквозь, сначала преодолев слабое сопротивление кожицы, а затем сластолюбивой мякоти. Сок потек по ее щекам и подбородку, затем по ее предплечью и закапал с локтя. Вкус был… мощным – медовым, но не приторным, сложным и бодрящим.
У Риан не было слов.
А затем у нее появилось великое множество слов, но ни одно их них не было ее собственным.
Это был главный инженер Конрад Ынг, и он перешел от страха к обреченности. Его симбионт слабел; он мог ликвидировать лишь ограниченное количество урона, нанесенного радиацией, и этот предел был достигнут к тому времени, когда плоть инженера начала отделяться от его костей. Но, умирая, он сосредоточился – сосредоточился только на том, что он знал, на всем, что было записано в мягкой разлагающейся ткани его мозга.
Ведь часть его колонии, возможно, сумела бы выжить после его смерти и сохранить часть его знаний.
У Риан начался рвотный позыв, но Мэллори накрыл ее руку своей.
– Ешь, – потребовал он.
И Риан снова откусила часть фрукта.
На этот раз у него был вкус ее собственной соли.
Знание, которое понадобится. Корабль поврежден так, что отремонтировать его невозможно. Попадание уничтожило главный реактор и разорвало запасной; изолировав то, что осталось от ядра, Ынг также предопределил и свою судьбу.
Они летели, потеряв контроль над кораблем. Они…
– Ешь, – сказал Мэллори, и Риан, давясь, проглотила последний кусок.
Рядом двойная звезда, но она нестабильна. Возможно, они успеют добраться до нее и развернуть солнечные панели. Возможно, в системе будет планета, пригодная для жизни, – та, где можно добыть руду до того, как начнется следующее солнечное событие.
А если нет, тогда «Лестница Иакова» сможет выживать на орбите в течение бесконечно долгого времени. Они могут припарковать ее достаточно близко, чтобы на нее падал свет, но достаточно далеко, чтобы периодические вспышки не затронули корабль.
До тех пор пока они не починят его. Или до тех пор, пока отказ его изношенных, наскоро подштопанных систем не приведет к катастрофе.
Пассажиры уже взбунтовались. В рядах команды возник раскол. Командор думал, что им нужно двигаться дальше, поставить на карту все и отправиться к более далекой и более стабильной звезде. Кто-то считал, что нужно повернуть назад. Сам Инг считал, что за такое нужно расстреливать.
Командор ни черта не мог сделать без инженерного отдела.
Главный инженер Ынг был очень рад, что умрет до того, как ситуация станет еще хуже.
Риан резко пришла в себя. В руке она стискивала персиковую косточку; ей хотелось слизнуть липкий сок с пальцев, но она не смела это сделать. Мэллори нежно разжал ей пальцы, опустился на колени и раздвинул мох, чтобы посадить под ним косточку.
– Он умер, – сказала Риан, когда взяла себя в руки и перестала дрожать. Голос поразил ее. Он был таким сильным, таким спокойным.
Мэллори посмотрел наверх; солнечный свет, отразившийся от пышной шапки спутанных темно-каштановых волос, окружил его голову нимбом. Поджав губы, Мэллори покачал головой.
– Милая, я же некромант. Что, по-твоему, это означает?
12Противоположность смерти
Любовь не помогает понять
Логику разрывающейся оболочки.
ПО СРАВНЕНИЮ С ТЕМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО ДО ИХ ИНТЕРЛЮДИИ В РАЮ, СЛЕДУЮЩИЙ ЭТАП ПУТЕШЕСТВИЯ БЫЛ ПОЧТИ ПРИЯТНЫМ. И ЭТО БОЛЬШЕ ГОВОРИЛО О БЕГСТВЕ ИЗ ПЛЕНА И ПОГРУЖЕНИИ В КОСМОС, А ИЗ НЕГО – В ПЕРЕСТРЕЛКУ, ЧЕМ О РОСКОШНЫХ УСЛОВИЯХ В ТЕКУЩЕЙ СИТУАЦИИ. ВЕДЬ КОГДА МЭЛЛОРИ ПРЕДЛОЖИЛ ИМ ПРОВОДНИКА И КАРТУ, ОН НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ О ТОМ, ЧТО ПЕРВЫЕ ПОЛТОРА КИЛОМЕТРА ПУТИ ПРИДЕТСЯ ПОЛЗТИ ПО ЗАБРОШЕННЫМ ТЕХНИЧЕСКИМ ТОННЕЛЯМ.
Персеваль закуталась в крылья-паразиты – в развернутом состоянии они были слишком громоздкими для столь ограниченного пространства – и, отталкиваясь локтями, упорно двигалась вслед за Риан и василиском. Риан пришлось полегче: она была ниже ростом и могла быстро бежать на четвереньках, хотя при этом ей постоянно приходилось следить за тем, чтобы не раздавить хвост Гэвина.
Эти тоннели не были рассчитаны на дальние перемещения, и на самом деле люди должны были входить в них лишь в крайних, катастрофических ситуациях. В эпоху движения основную работу по техобслуживанию выполняли предки таких эволюционировавших наноинструментов, как Гэвин.
Данный тоннель представлял собой темную трубу неправильной формы с острыми выступами, на которых и под которыми росли колонии бледных паразитических бромелий. Двигаться вперед, не ломая светлые листья растений, было невозможно. Они трещали и хлопали под руками и ногами Персеваль, и из них текла прозрачная, слегка желеобразная жидкость с запахом алоэ. Какие-то мелкие существа бежали прочь – их пугал шум или голубое свечение Гэвина и Крыла, которое позволяло путникам видеть в темноте.
– Разве не странно, что эволюция позволила животным занять все имеющиеся в мире ниши? – спросила Риан после долгого молчания. – На Земле такого не было, да?
Персеваль хотела, чтобы Риан умолкла, но она прикусила губу. Ну конечно, ведь Риан не инженер. Для нее Земля – просто название, то, о чем ей рассказывали на уроках экологии. Риан не понимает и не знала, насколько опасно она подошла к ереси возвращенцев.
– Им помогли, – ответила Персеваль. – До того как умер Метатрон, Камаэль и биоинженеры успели дать нескольким колониям особую программу. Она осуществляет направленную мутацию. Не людей, конечно…
– Забавно, что ты упомянула Метатрона, – сказала Риан, пока перелезала через препятствие, рыча от натуги. Сейчас, когда его покрывал слой рубчатых побегов, сложно было сказать, чем оно было раньше, однако число граней у него явно прибавилось. – Мэллори тоже о нем говорил.
– Твой мозг оптимизирован для распознавания последовательностей, – заметил Гэвин. – И для болтовни.
Персеваль не знала, имел ли василиск в виду ее или нет, но все равно рассмеялась. А чуть позже, совсем не обидевшись, рассмеялась и Риан. Чтобы похвалить сестру, Персеваль похлопала ее по лодыжке, но Риан удивила ее, быстро отдернув ногу. Возможно, ей было щекотно.
– А кем ты был в старые времена? – спросила Риан. Вопрос явно был адресован Гэвину, потому что Персеваль тогда еще не родилась. – Сварочным аппаратом?
– Лазерным резаком, – ответил Гэвин и, замахав крыльями, то ли перескочил, то ли перелетел на следующее препятствие. – А вот и середина пути, прекрасные девы.
Персеваль застонала.
– Гэвин, не подумай, что я жалуюсь, но зачем мы идем в эту сторону?
– Затем, что некромант поручил мне завести вас в глушь, утомить и обглодать ваши кости, – ответил он, спрыгивая вниз по другую сторону выступа, на котором только что сидел. – К сожалению, у меня есть только клюв, и обгладывать кости им сложно, поэтому я пытаюсь зацарапать вас до смерти и при этом трачу энергию на то, чтобы освещать вам путь. А ты как думаешь, почему мы идем в эту сторону?
– Потому что это самый короткий путь, – тут же отозвалась Риан.
– И еще из-за каннибалов, – сказал Гэвин. – Да, это социально безответственное поведение, ну да так уж вышло. Это лучший способ обойти их этажи, и, насколько мне известно, на протяжении всего маршрута тут есть и гравитация, и кислород.
– Я бы предпочла, чтобы гравитации было поменьше, – сказала Риан.
Персеваль снова рассмеялась и почувствовала себя лучше. По крайней мере, из них троих ныла не только она.
На этот раз Риан постаралась ее пнуть.
К тому моменту когда Гэвин открыл люк хитроумным движением клюва и вывел их, моргающих от яркого света, из душной и затхлой трубы, Персеваль и Риан уже пришли к выводу, что на разговоры лучше время не тратить. Они с благодарностью вылезли в маленький отсек, и Персеваль провела несколько минут, пытаясь размять закостеневший позвоночник. Скрипя зубами, она позволила Крылу медленно развернуться, и это помогло ее измученным мышцам плеч больше, чем все наклоны и повороты, которые она выполнила.
Никакой справедливости.
– И что теперь? – спросила Риан, пока Персеваль искала на своем экране следующий поворот на карте, которую загрузил Мэллори.