остые, черные, с серебристым краями. Когда Прах начал тасовать колоду, карты защелкали, словно кафельные плитки.
– Выбери карту, – сказал Прах.
– Ангел, молчание – тоже ответ, не хуже прочих.
– Нет, – сказал Прах. – В моей памяти не только вымысел и история.
– Это и люди тоже.
– Выбери карту, – повторил Прах.
Поскольку они сидели бок о бок – в той мере, в которой они сейчас находились в своих физических телах, – Прах повернул карты картинками от себя. На глянцевых черных рубашках – если бы их коснулась рука человека – виднелись бы следы жирных пальцев.
Самаэль раздраженно постучал по крайней карте.
– Вытяни ее, – приказал Прах, и его брат неохотно подчинился.
– Рим пылает, – сказал Самаэль, – а ты забавляешься карточными фокусами.
– А Рим пылает? – запредельно фальшиво и запредельно невинно спросил Прах.
Зарычав, Самаэль положил карту картинкой вверх.
– Ангел, молчание – тоже ответ, не хуже прочих. А, перевернутые Солнца. Первая карта символизирует среду, с которой связан вопрос, а также самую насущную проблему. – Прах раздвинул карты в руке пошире. – Выбери еще одну.
На этот раз Самаэль не стал спорить и вытащил следующую карту; Прах поймал его за запястье и направил к тому месту, где ее нужно положить. На карте был изображен человек, подвешенный вниз головой в криокамере; его руки и лодыжки были скрещены.
– Повешенный, – сказал Прах. – Жизнь в подвешенном состоянии. То, что не движется вперед. Но это также время возрождения, время с трудом добытого знания. Это карта, которая движется поперек, то, что вступает в противостояние. Выбери карту.
Самаэль выбрал карту и позволил Праху показать для нее место. Его запястье показалось Праху холодным и твердым; у аватара Самаэля, казалось, было не больше глубины, чем у слуг с полыми спинами.
– Капитан звезд, – сказал Прах. – В колоде шесть мастей, и в каждой шесть карт-фигур и десять с числами. Он – суть дела, краеугольный камень конфликта. Он – человек или был им; огненная и целеустремленная личность, склонная к стремительным действиям. Принятые им решения неизбежно привели к ситуации, в которой мы находимся сейчас.
– И что это за ситуация?
– Перевернутые Солнца, которые пересекает Повешенный, – ответил Прах, прикасаясь к этим картам. – Видишь ли, расклады Таро похожи на истории – у них есть персонажи, конфликт, действие, кульминация, тема и развязка.
– А что это за масти?
– Ну разумеется, ты же не помнишь, – сказал Прах. – Память – это паутина. Она висит в углу и просто собирает пыль – до тех пор, пока тебе не нужно поймать муху. Шесть мастей – это кубки, звезды, камни, мечи, провода и бездны.
– Бездны? Множественное число?
– Да, я знаю, – раздраженно вздохнул Прах. – Но не я же их так назвал. Выбери карту.
Они прошли вокруг центральной карты против часовой стрелки, начиная с той, третьей карты, которая лежала внизу: левая, верхняя, правая. Ангел проводов, девятка камней, Принц звезд. Свободной рукой Прах коснулся самой левой карты.
– Метатрон умер, – сказал Самаэль.
Но Прах заметил, что Самаэль подался вперед, и его покрытое шрамами плечо прижалось к левому предплечью Праха. Самаэль провел пальцем по краю карты, на которой оказалось разноцветное, стилизованное под витраж изображение андрогинной фигуры, крылья и руки которой были связаны тонкими разноцветными нитями. Эти нити не были колючей проволокой, но Прах постоянно думал, что это именно она.
Даже он порой считал свою программу излишне готической.
– И поэтому Ангел проводов живет в прошлом, – ответил Прах. – Если Ангел проводов – это Метатрон.
– А кто же еще?
– Ты. Камаэль. А может, Уриил.
– Но не Азрафил?
– Либо мечи, – отрывисто сказал Прах, – либо ничего. – Он коснулся верхней карты. На ней была женщина, умиротворенно стоявшая перед шлюзом, который зарос плющом и подсолнухами. Над ее плечом висела ветка с тяжелыми гранатами, а на ее кулаке сидела белая хищная птица в колпачке. – Девятка камней в Небе. Факторы, влияющие на ситуацию. Это карта превосходства аполлонического начала над дионисийским – но не его отрицание; на соколе колпачок и путы, но он не в клетке. Он стоит на ее перчатке и готов в любую секунду взлететь.
Самаэль коснулся Принца звезд. Черноволосый человек с узким лицом и маленькой бородкой; над его плечом сплелись горящие солнца. Он опирался на борону. Растения у его ног пробивались из земли и оплетали его цветущими и плодоносящими побегами.
– А это что?
– Кто.
– Это кто?
– А ты как думаешь? – улыбнулся Прах. – Звезды – это, конечно, огонь, это рост и питание. И, кроме того, это объекты, которые горят почти вечно и в конце концов сжигают даже железо. Он – принц кузницы. Знаешь, на Земле в колоде было только четыре масти, и в каждой – только четыре фигуры. Но здесь, в космосе, есть шесть важных направлений.
– Брат, ты тянешь время.
– Брат, – сказал Прах, – выбери еще карту.
А когда Самаэль выбрал карту и под руководством Праха положил ее справа от креста и его окружения, они увидели, что на ней изображено крылатое обнаженное существо с нимбом. В развернутых друг к другу ладонях оно держало огненный шар. Ангел звезд.
– А, – сказал Прах. – Кверент. То есть ты.
– Значит, Ангел проводов – Метатрон?
– Скорее всего. Выбери карту.
Над Ангелом солнц легла Принцесса мечей.
– Персеваль, – удовлетворенно сказал Самаэль.
Прах вдруг понял, что снова ухмыляется. Неужели это так сложно – просто позволить улыбке появиться?
– Дом. То, что окружает и влияет на кверента. Мечи – это атмосфера и среда обитания, это масть изменений, когда изменения происходят осознанно. Выбери…
– …карту.
Рука Самаэля уже пришла в движение. Он вытащил карту и перевернул ее. Бросив взгляд на Праха, чтобы тот подтвердил действие, Самаэль положил карту над предыдущей. Еще одно крылатое существо. Но его крылья не обладали четкими границами: чернильно-синие перья становились черными и сливались с фоном. В их глубинах поблескивали звезды.
– Ангел бездн, – сказал Самаэль, не глядя на Праха.
– Карта того, что противостоит кверенту, – сказал Прах и заставил свое лицо принять невозмутимое выражение.
Самаэль заерзал на кресле.
– Прах, мы могли бы стать партнерами.
– А мы не партнеры?
Прах улыбнулся, а Самаэль улыбнулся в ответ, покачав головой.
– Не заставляй меня подключать к этому Азрафила.
Прах наклонил карты в своей руке.
– Выбери карту для итога.
– Еще одну.
– Возможно.
Самаэль выбрал карту и перевернул ее в положенном месте – в верхней части прямой.
– Принцесса бездн, – сказал Прах. – Бездны – это масть энтропии, памяти и теней.
– Ничто родит ничто. Скажи еще раз, – ответил Самаэль.
– Это ты получил с моим поцелуем. Но вероятно, теперь тебе кажется, что ты всегда знал Шекспира.
– Значит, итог – это Риан.
– Часть итога. – Прах перетасовал оставшиеся карты, подснял колоду и перевернул одну карту. Десятка мечей. – Разрушение, – сказал он, – но это нас не касается. – Он перевернул еще одну карту и положил ее поверх первой. Тройка мечей. – Разбитое сердце. Но это тоже не наша проблема. Еще один шанс…
Он перевернул третью, но не положил ее на остальные, а взвесил ее в руке и затем разместил рядом с последней картой под таким углом, словно она росла под ногами Принцессы бездн.
На карте было напечатано стилизованное изображение серебристого космического корабля; его обтекаемый контур совсем не напоминал громоздкий и замысловатый корпус «Лестницы Иакова». Корабль был объят фантастическим пламенем, и из дыры в его боку вылетали кричащие человечки.
– Башня, – сказал Прах. – Символ перемен, переворотов, разрушения старого порядка. Это уничтожение всего, к чему ты стремился. Крушение и бунт. Гибель и переворот.
– Мы потерпим поражение? – спросил Самаэль после паузы.
– Из трупов растут цветы, – ответил Прах и сгреб карты. – Ты точно не хочешь вина?
– Нет. – Самаэль оттолкнул свое кресло от стола, и атмосфера резко переменилась. – Иаков, мое внимание не рассеялось. Ты отправил их на поиски Тристена Конна.
Прах аккуратно завернул карты в шелковый платок, а затем положил их в ящичек.
– Его в раскладе нет, – сказал он. – И Ариан тоже. А вот их брат и племянницы – есть. Интересно, что это означает?
– Ты не знаешь?
– Самаэль, – чопорно произнес Прах и встал, чтобы попрощаться с братом. – Я – Ангел памяти, а не Ангел предвидения.
Уродливые линии на лице Самаэля, похожем на собачью морду, изменили свои очертания. Он никогда не станет красивым, но он был прекрасен, когда улыбался.
– И при этом ты веришь в пророчества?
– Нет, – ответил Прах, укладывая карты в карман жилета. – Я верю в то, что карты нужно подтасовывать.
14Следы войны
Шесть футов праха
под утренними звездами.
И разворачивается
панорама войны.
Как только стало ясно, что они не желают ему зла, обнаженный и грязный человек, которого спасла Персеваль, привязался к ней. Поначалу он молчал, и Персеваль не понимала, умеет ли он вообще разговаривать. Отдать сломанный меч он отказался, но держал ее за руку миролюбиво, и ничто не могло заставить его отойти от нее.
Персеваль казалось странным говорить через его голову, но, поскольку сам он говорить не хотел, других вариантов она не видела.
– Если он не смог выбраться отсюда, то почему ты думаешь, что это удастся нам?
Летучие мыши наконец-то утихомирились, и Риан, похоже, заметившая это, сказала:
– Летучие мыши где-то же вылезают.
– Ты больше летучей мыши.
Риан почесала сидевшего у нее на плече василиска.
– Я знаю, где дверь, – ответила она. – Кроме того, у нас есть свет. И резак.
Используя все это, они – к неописуемому удивлению Персеваль – без дальнейших происшествий покинули владения летучих мышей.