– …одна, – закончила она. – Конечно. Я просто устрою себе небольшую экскурсию и найду все, что нужно…
– Спасибо, – извиняющимся тоном сказал Бенедик. Он бросил взгляд на василиска, который сидел на спинке стула и притворялся спящим, а затем снова посмотрел на Риан. – Если не возражаешь…
– Идем, Гэвин, – сказала она. – Нас выселяют.
Встряхнув крыльями, василиск поднялся в воздух; в небольшой комнате он казался еще более грозным. Когда он сел на кулак Риан, ее рука резко двинулась вниз, словно от удара, но затем он весьма ловко устроился и пригладил перья.
Свой бокал она взяла с собой. Ни она, ни Гэвин не пролили ни капли. Закрывая за собой дверь, она подумала, куда именно отец хочет ее отправить.
Скорее всего, это испытание для нее.
Риан вспомнила дорогу к вестибюлю: недавно обретенная идеальная память словно развернула перед ней карту. Но кого она найдет там, если не считать немых слуг отца и – если она зайдет подальше – мажордома? Отхлебывая вино из бокала, Риан погрузилась в раздумья.
– Найди кухню и укради что-нибудь на завтрак, – предложил Гэвин.
Риан фыркнула так, что вино едва не полилось у нее из носа; она была уверена, что именно на это он и рассчитывал.
– Так своевольно в доме Бенедика я буду вести себя через неделю, не раньше. – Она заглянула в коридор. – А вот комнату Тристена я найти смогу. Его ведь повели в эту сторону, да?
– Вторая дверь, – сказал Гэвин. – Я чую его запах.
– Спасибо.
Риан выпрямилась во весь рост перед этой самой дверью и слишком поздно поняла, что все руки заняты и ей нечем постучать. Она уже собралась устроить хитроумный танец с бокалом и василиском, но тут голова Гэвина на длинной гладкой шее вылетела вперед, и верхняя, загнутая часть его клюва сильно ударила в дверь ровно три раза.
Секунду спустя дверь распахнулась. Перед Риан стоял Тристен с ножницами в руках; его борода была неровно подстрижена с одной стороны.
– Риан, – сказал он. – Заходи.
– Бенедик выставил меня, чтобы побеседовать с дочерью, – объяснила она и зашла внутрь, не давая Тристену шанса закрыть дверь у нее перед носом.
Тристен вздохнул.
– Прости, я тут как раз решил…
– Продолжай.
Его комната была меньше той, которую Риан делила с Персеваль, и окрашена в холодные оттенки голубого.
В комнате стояла только одна кушетка, и Риан опустилась на нее. Гэвин соскочил с ее руки и пошел, чтобы взгромоздиться на спинку кушетки; на матрасе оставались ямки от его когтей. Он выглядел абсолютно нелепо.
Риан пила вино и заставляла себя следить за тем, как Тристен прихорашивается перед зеркалом. У него были ножницы и миска с водой, над которой поднимались струйки пара. Еще он где-то раздобыл пластмассовую бритву с керамическим лезвием, ничем не отличавшуюся от тех, которыми доводилось пользоваться Риан. Этой бритвой он аккуратно обрезал белые завитки бороды.
Покончив с этим, он смочил щеки влажным полотенцем, намылил их, сполоснул руки и принялся разглядывать лезвие бритвы.
– На комоде стоит графин с вином, – сказал он, не оборачиваясь.
– Спасибо, мне хватит, – ответила она.
– Нальешь мне?
– Мой удел – служить, – сказала она.
Но, с другой стороны, эту иронию он не поймет, верно? Встав, Риан внезапно поняла, что ее уже шатает, но все-таки принесла ему бокал. Бенедик, похоже, считал, что Тристен заслужил право пить из хорошего хрусталя.
Она поставила бокал рядом с Тристеном; ненадолго прервав процесс бритья, он улыбнулся ей в зеркале. Риан снова села на кровать, и у нее закружилась голова – пить Риан совсем не умела.
– Ну что ж, – сказала она, – мы добрались.
– И притом в лучшем виде, – заметил Тристен в промежутках между движениями бритвы. Он повернул щеку к свету, внимательно осмотрел ее и еще раз провел по ней бритвой.
– Что мы будем делать?
– Прийти сюда – это же твой план, верно?
– Это план Персеваль. – Но Риан с самого начала участвовала в его осуществлении. – И мой.
Тристен положил бритву, снова взял полотенце и погрузил в него лицо.
– Мы собирались остановить войну, – сказал он через ткань, от которой шел пар. – И свергнуть Ариан.
Риан подтянула к себе колени и обхватила их руками.
– И как мы это сделаем?
– Я – старший в семье. – Тристен положил полотенце, и теперь Риан заметила, насколько резкие у него черты лица. Сплошные плоскости и углы, заостренные уши и узкий подбородок. Сбрив бороду, он стал меньше похож на Бенедика, но глаза у него остались такими же, как у брата. – Теперь, когда отца не стало, я по праву считаюсь Командором.
– Но ведь Ариан съела твоего отца. Его воспоминания у нее. Она заняла его место.
– Знаю, – сказал Тристен и коснулся рукояти сломанного клинка. – Персеваль будет что сказать на этот счет, верно?
– Ну возможно. – Риан прикусила губу, думая о том, насколько она может ему довериться. А затем он повернулся и протянул ей ножницы ручками вперед:
– Подстриги меня. Пожалуйста.
– Я же пьяная, – сказала она, и он рассмеялся.
– Просто отрежь двадцать сантиметров снизу и постарайся, чтобы все было ровно. И расскажи мне о том, что значит «возможно», дочь моего брата.
Риан взяла ножницы и внимательно посмотрела на него.
– Тебе нужно сесть. Ты слишком высокий.
Одним глотком она допила вино, а он тем временем развернул стул. Она отдала ему бокал, чтобы Тристен его поставил, а взамен он протянул ей расческу. Риан начала осторожно расчесывать его волосы. Они были мягче, чем могло показаться на первый взгляд, его кудряшки были бы такими же тугими, как и у нее, но они распрямлялись под собственным весом, превращаясь в волны.
– «Возможно» значит, что нами мани… манипулируют.
– Ты не настолько пьяна, – заметил Тристен.
Взглянув в зеркало, она увидела, что его глаза закрыты.
Она разгладила ему волосы, насколько это было возможно. Все равно у него кудри и коса – а значит, неважно, ровные будут кончики или нет. Риан положила расческу ему на бедро, левой рукой потянула за прядь волос и начала резать ее на уровне половины его спины.
– Персеваль вступила в бой с Ариан, и та взяла ее в плен.
– И обошлась с ней бесчестно.
– Но Ариан оказалась именно там, где Персеваль должна была ее найти. И действовала так, что Персеваль должна была бросить ей вызов. И для того, чтобы это точно произошло, Персеваль привели к месту преступления.
– Это подозрительно, – признал Тристен.
Его волосы были влажными, и поэтому резать их было легче.
Риан отделила еще одну прядь и натянула ее, соразмеряя ее с первой.
– И это еще не самое интересное.
Тристен поднял голову, но, даже когда начал говорить, его шея оставалась прямой, а голова – неподвижной. Еще один локон длиной с предплечье Риан упал на пол.
– Поясни.
– Когда Персеваль взяли в плен, в ней уже был вирус – тот, который вывел ее из строя после того, как мы сбежали. Тот, который подхватила и я.
– Неопасный.
– Смертельно опасный, – сказала Риан, наконец выражая мысль, с которой до сих пор не могла смириться. Ей не хотелось думать ни про Джодин, ни про Голову. – Для плебеев. Мы обе слегли, хотя нас и лечили. По-моему, это грипп.
– Кто-то превратил ее в переносчика.
Риан кивнула и, пытаясь сдержать слезы, так сжала зубы, что заныли мышцы. Она отрезала еще одну прядь волос.
– Половина Дома Власти, возможно, уже погибла.
– Понимаю. – Тристен завел руку за спину, поймал ее запястье и сжал. – Риан, я тебе верю.
– Это заговор, – сказала она, небольшими движениями ровняя кончики волос.
Она сделала шаг назад. Он стряхнул с себя волосы, и они упали на его плечи, словно плащ.
– Да, – сказал Тристен. – Я верю, что ты права. А еще я верю, что нам нужно выпить еще вина. Как тебе такая мысль?
– Только если расскажешь, как оказался в заточении, – сказала Риан и, набравшись храбрости, положила ему руку на плечо.
Он встретился с ней взглядом в зеркале.
Когда Риан вернулась – одна, поскольку Гэвин отправился на разведку, – уже было светло. Персеваль спала, накрывшись одеялами как попало и прижав кулаки к подбородку. Крыло укутало ее, словно раковина моллюска. На ней была ночная рубашка с вырезом на спине, которую Риан никогда не видела. Рубашка была слишком белой и поэтому вряд ли путешествовала вместе с ними.
Вероятно, ее принес отец Персеваль.
Риан обхватила себя руками. Алкоголь ее уже не согревал – то ли потому, что она так быстро опьянела, то ли потому, что симбионт фильтровал ее кровь. Она представила себе Тристена, то, как бритва скользит по его подбородку, и потянувшись, погладила голову Персеваль. Мягкая щетина уколола ей пальцы.
Риан чувствовала, что Крыло наблюдает за ней, но крылья-паразиты все-таки позволили ей прикоснуться к Персеваль.
Полная противоположность, верно? Тристен мечтал поскорее сбрить бороду, а Персеваль обстригли налысо, словно овцу, и она совсем не стыдилась этого. Риан подумала, что могла бы побрить и голову Персеваль. Если бы Персеваль ей это разрешила.
Зашуршав, Крыло развернулось, но не агрессивно; оно скорее раскрылось, словно крылья сонных голубей, за которыми Риан когда-то ухаживала в голубятне, пока эту работу не передали более молодому плебею. Голова Персеваль сдвинулась под рукой Риан. Персеваль повернулась и сонно заморгала; ее карие глаза казались огромными.
– Пора вставать?
– Нет, – ответила Риан.
Персеваль выглядела суровой.
– Где ты была?
– У Тристена, – ответила Риан. Она прислонилась к Персеваль, и та не стала возражать. Персеваль всегда была сильной, спасительницей, а сейчас они в ее доме, и поэтому спасать всех должна именно она. – Что хотел твой отец?
Персеваль повернулась к ней. Риан уже достаточно хорошо знала ее, чтобы услышать слова, которые остались невысказанными. «Наш отец», – могла бы сказать Персеваль. И Риан могла бы ответить: «Он так не считает». И ни то ни другое, в общем, не было бы правдой.