Через пятнадцать минут ей уже хотелось орать во все горло от скуки. И, кроме того, она ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы найти Персеваль.
Она нашарила мягкие ремни из полимеров и осторожно потянула за них.
Ритмично. Три движения, отдых. Еще три, и снова отдых.
Через сорок пять секунд – по часам ее симбионта – к ее подошвам прижалась гладкая поверхность.
Платформа медленно подняла ее из геля до уровня пола. В резервуар можно было попасть через люк, который лифт почти заблокировал, когда добрался до конечной точки. Гель, который еще не стек, плескался у нее под ногами, и кто-то протопал по нему, чтобы вытереть ей лицо. Когда у нее перед глазами прояснилось, она увидела, что оставшийся на ее коже гель испускает голубое свечение – это был признак биосовместимого симбионта.
Чьи-то руки нежно расстегнули на ней маску, очистили ей ноздри и рот, убрали торчавшие из ноги и локтя иглы для внутривенных инъекций. Служительница была в маске и защитных очках; она ничего не сказала – даже после того, как расстегнула ремни и вытерла гель с кожи Риан.
Риан стояла расслабленно. Симбионт сообщил ей, что она провела без сознания в резервуаре менее семи часов, но она чувствовала себя легкой и слабой. Червячок сомнения глодал ей внутренности, и его укусы на контрасте казались еще более болезненными.
– Прошу прощения, – сказала Риан, когда лаборантка сделала шаг назад. – Вы не могли бы сказать мне, где Тристен?..
Ответа она не получила. Служительница дала ей ночную рубашку, и Риан надела ее, с радостью ощутила, как нагревается мокрая кожа.
– Послушайте… – снова прохрипела она.
Лаборантка сдвинула очки на лоб и равнодушно посмотрела на Риан. Ее взгляд был холодным, ничего не выражающим, и у Риан вдруг появилось нелепое желание извиниться перед ней.
Лаборантка была воскрешенной. С тем же успехом Риан могла бы говорить с кислородной маской. Она сделала глубокий вдох, чтобы унять свое раздражение, и взяла расческу, которую протянула ей воскрешенная. Смирившись с тем, что ее куда-то ведут, Риан принялась вычесывать гель из волос.
Не успели они отойди далеко, как у нее за спиной послышались шаги. Босые ноги. Риан обернулась; ей показалось странным, что она не удивилась, увидев Самаэля. Длинные светлые локоны вяло лежали на его плечах.
Риан опустила руки.
– Помоги мне вернуть сестру.
– Именно для этого я прибыл, – сказал Самаэль. – Ты обдумала мое предложение?
– Ты спрашиваешь не у той сестры, – ответила Риан и нахмурилась. – А зачем она тебе вообще нужна? Разве не подойдет любая Конн?
– Нет, – сказал ангел и сложил узловатые руки на животе. – В данный момент права на пост Капитана принадлежат Персеваль – через родство с Кейтлин, а также Ариан – потому, что она съела симбионта своего отца. Тристен останется в числе претендентов только в том случае, если Персеваль откажется от данной роли, как это сделала Кейтлин; нельзя быть и Капитаном, и Главным инженером одновременно.
– Или если Персеваль умрет, – заметила Риан.
Вкус сомнения оказался колючим и приторным одновременно. А если Тристен все-таки заодно с Прахом? Что, если он их предал?
Риан решила, что больше не будет так быстро проникаться доверием к людям.
– Но Персеваль не умерла, – возразил Самаэль. – Корабль это знает и поэтому не примет никого другого – и его программа тоже. Ни одного претендента не будут рассматривать, пока не разобрались с притязаниями другого. Кейтлин старше своего брата. Пока Персеваль участвует в состязании, Тристен вне игры.
– До тех пор, пока один из них не уничтожит другого. Если Ариан убьет Персеваль…
Самаэль пожал плечами.
– Тогда она должна убить и Тристена – если, конечно, он не отречется. Как только он и Персеваль выйдут из игры, Ариан станет единственным претендентом. А если один из них ее съест… – Самаэль улыбнулся, – это тоже подкрепит их аргументы.
– Так какая разница ангелам? – Риан стояла на теплом металлическом полу в одном халате, сжимая его той рукой, в которой не держала расческу. Когда она переступала с ноги на ногу, ее подошвы негромко хлюпали. – Я не понимаю.
– Да нет же, понимаешь, – возразил Самаэль. – Я ведь тебя обучил. Я дал тебе героя Ынга. Я дал тебе Гэвина. Ты – моя Галатея.
Если бы ее рот не пересох так из-за маски, Риан бы сплюнула. Она засунула расческу в карман и подумала о том, какую пользу принесут ей освободившиеся руки. Воскрешенная лаборантка неподвижно стояла слева от нее.
– Я не твоя собственность, – сказала Риан.
– Я выковал тебя. – Самаэль потянулся к ней – нежно, но Риан отклонилась, и он опустил руку. – Риан, скажи мне, зачем ангелам нужна Персеваль?
– Я не…
– Не лги мне.
Риан скрестила руки на груди и нахмурилась.
– Вы воюете между собой.
– И так было с тех пор, как закончилась эпоха движения, – признал он. – Когда Исрафил раздробил себя на части, чтобы выжить, многое было утеряно…
– И мир подчинится только законному Капитану. Но как тебе это поможет, если у тебя не хватает мощности процессоров… А!.. Симбионты.
– У нас было время, чтобы увеличить мощность, – сказал он. – Да. Сами колонии содержат в себе достаточно компьютрония, чтобы разместить нас, если мы снова объединимся и станем центральной властью.
– И тот из вас, кто заключил союз с Капитаном, получает преимущество.
Пока она говорила, пока она заставляла Самаэля говорить, герой Ынг шепнул ей на ухо:
Он лжет.
– Это вопрос выживания, – тактично сказал Самаэль. – Или поглощения. Я мечтаю выжить. Не хочу, чтобы меня поглотили. И если ты мне поможешь, я отобью твою сестру у Праха.
Что значит «лжет»?
Симбионты их всех не удержат, – ответил герой Ынг. – На них и воспоминания команды не хватит места.
Значит, они поглотят нас?
Не тебя. Нас. Воспоминания умерших. Представь себе, Риан, что я – человек, который считает, что у него больше прав жить, чем у тебя.
Риан прекрасно могла себе это представить.
– Почему ты надеешься отбить Персеваль, если не можешь победить Праха? – спросила она у Самаэля.
– Я уже дал тебе средства, – ответил он. – Считай это задатком, если угодно.
– Средства?
– Слива с дерева-библиотеки. Она – редкий фрукт, и в ней есть кусок кода, который отнимет у Праха контроль над ее симбионтом. Я с самого начала приберег сливу для тебя, чтобы ты была свободной, моя Риан.
Она отступила бы снова, услышав, как он небрежно распоряжается ею, но упрямства Риан было не занимать.
– Тогда зачем мне ты?
– Чтобы доставить ей фрукт, – сказал он. – Если Персеваль еще не покорилась Праху по доброй воле, есть шанс, что слива освободит из оков рабства.
– Но если он Ангел библиотек, то разве он не должен знать…
– Да, – ответил Самаэль. – Но все когда-нибудь подходит к концу. А я – Ангел смерти.
Он криво улыбнулся, глядя на нее сквозь завесу волос, и сказал:
– Но именно я пришел увидеть твое пробуждение. Здесь нет ни твоего отца, ни твоей матери.
А зачем ему это? Они бросили ее на Аласдера и, недолго думая, ушли, а Аласдер сделал все возможное, чтобы скрыть от Риан ее происхождение.
Но сейчас, когда она познакомилась с несколькими возвышенными, она не считала себя обокраденной из-за того, что ее воспитали как плебейку.
Она вдруг поняла, что Самаэль все еще смотрит на нее и ждет ответа. Встать ли на защиту Бенедика и Арианрод – с которыми она едва знакома – или осудить их?
Риан вытерла ладони о бедра и выкинула из головы эту мысль. Всю жизнь обходилась без чьего-то покровительства, и сейчас оно ей тоже было не нужно, особенно покровительство Самаэля.
А затем он сказал:
– Ты же знаешь, что они хотят просто тебя использовать – так же, как они использовали Персеваль.
И его тон – полный надежды, легкий, неискренний – стал сигналом, который пробудил в Риан злые мысли. Мелкими шажками она быстро подошла к нему; пол обжигал ее босые, размякшие от жидкости ноги.
– И ты – тот самый ангел, который отравил нас?
– Отравил вас?
– Отравил Персеваль, – сказала она. – Вирусом гриппа. А потом устроил так, чтобы она попала в плен к Ариан.
Его лицо засветилось от улыбки.
– Если это так, – сказал он, – то почему ты думаешь, что я бы столь легко в этом признался?
Они проникли друг в друга.
Персеваль едва успела понять, что Крыло окутывает ее, вытягивая ее из тела в причудливые узоры тени и света крыльев-паразитов, а затем она стала столь же свободной от тела, как и демон, которого кто-то изверг из себя в ходе экзорцизма. Она представила себе, как ее сознание всплывает вверх по глотке и вылетает на выдохе в виде облака освещенных солнцем частиц, которое летит вокруг ангела и погружается в него.
А затем они стали единым целым, усиливая и отменяя друг друга в узоре интерференции, полосы сверкающего света и тьмы. Персеваль мыслила четко; она одновременно очистилась от химического коктейля, с помощью которого Крыло пыталось соблазнить ее, и вышла за пределы своей собственной плоти. Она растворилась в Прахе, думая о том, сколько времени Крылу понадобилось на то, чтобы скопировать особенности ее мышления и личности, и как теперь понять, не изменило ли оно их – незаметно или не очень.
– Идем, – сказал Прах, и теперь его присутствие было похоже на паутинку, на прикосновение ветерка к шее, которой у нее уже не было. Он направил ее, и она пошла с ним, чувствуя себя совсем крошечной в тени его крыльев. Они потянулись вперед – вспышка, летевшая со скоростью света. Они стали ближе, чем кончики перьев крыла.
И оказались в Доме Власти.
Или в том, что от него осталось.
– Это твоих рук дело, – сказал Прах, и Персеваль, возможно, задрожала бы от страха, если бы не была идеальной, лишенной эмоций машиной.
Он показал ей смерть; он показал ей ужасы войны; он показал ей, что такое – быть ангелом и плыть по воздуху.