Кейтлин подняла голову, облизнула губы, опустила взгляд и, наконец, посмотрела прямо в глаза Риан.
– Сколько там таких портретов?
– Три.
– Значит, один из них в самом деле мой.
– А другие два?
Риан понимала, что она нарывается. Но Кейтлин, похоже, не была против; она лишь нахмурилась и внимательно вгляделась в лицо Риан. Риан смущенно провела ладонями по бритой голове. Ощущения показались ей странными, кожа была чуть липкой. Тристен выглядел крайне странно; он был похож на вареное яйцо, и даже его молочно-белые ресницы пропали.
– Кинрик, – ответила Кейтлин после долгой паузы. – И Кейтнесс. Мои сестры. – Она оглянулась, ища выход; не найдя его, она нашла ему замену в виде кофейника. – Они умерли, – добавила она, уже не глядя на Риан.
– Каким образом?
– Это важно?
– Не знаю, – ответила Риан. – Тебе лучше знать. Во Власти нам историю не преподают.
– Особенно историю семьи Конн. – Кейтлин встала и принялась расхаживать по комнате. У нее была дерганая, подпрыгивающая походка, словно у курицы-бентамки, – очень целеустремленная. – Мы пытались избавиться от папы, – сказала она. – Тебе нужно знать почему?
– Если это не относится к сути дела, то я, вероятно, смогу сделать вывод, полагаясь на уже известные мне факты.
Риан сказала это с таким невозмутимым видом, что Кейтлин посмотрела на нее дважды – чтобы убедиться, действительно ли Риан шутит.
Затем она ухмыльнулась и, сложив руки на груди, прислонилась к стене.
– Слава богу, что тебя вырастила не твоя мать.
– И не мой отец?
– Этого я не говорила. – Кейтлин пожала плечами. – Нас с твоим отцом много чего связывает.
– В том числе сильная вражда.
– И кровь. – Кейтлин снова умолкла, и на этот раз Риан хватило ума заткнуться и не мешать ей подыскивать нужные слова. – Много родной крови. – Губы Кейтлин скривились в сложной гримасе. – Он казнил Кинрик.
– Бенедик?
– Отрубил ей голову. По приказу отца.
Риан посмотрела на свои пальцы – ногти окружала голубая кайма. Она посмотрела на то, как свет падает на волосы Кейтлин и в ее глаза, тени на ее коже были того же цвета. Значит, Кейтлин спала с убийцей своей сестры. Который также был ее братом.
Из соображений политической целесообразности?
По любви?
Риан попыталась представить себе, по какой причине она могла бы отдаться человеку, который причинил вред Персеваль, но у нее перед глазами стоял образ Персеваль в цепях, с завитками крови, ощупывающими ее спину. Риан сглотнула и вдруг поняла, что делает это так часто, что у нее уже заболело горло. Думая об Арианрод и контрактах, она сказала:
– Он выполнил все приказы вашего отца?
– Нет. – Кейтлин снова села рядом с ней, плечо к плечу. – Я жива. И Кинрик в каком-то смысле тоже.
Риан обдумала ее слова с нескольких точек зрения, а затем решила, что если у тебя нет информации, то глупый вопрос – только тот, который ты не задал.
– Что это значит?
Кейтлин еле заметно улыбнулась.
– Мой отец съел Кейтнесс, – сказала она. – И Кинрик он тоже бы сожрал, но, когда он до нее добрался, не все части Кинрик были на месте. Не знаю, заметил ли он это.
– Потому что ее часть спас Бенедик?
– Потому что Бенедик сделал вид, что не замечает, как мы прячем ее в обычной бытовой технике. – Но целого человека, как и сломанного ангела, в маленькой машине не спрячешь.
– Но при этом герой Ынг уместился в персике? Не понимаю.
Главный инженер печально улыбнулась.
– Думаешь, там весь герой Ынг?
Риан чуть покачала головой – и задала этот вопрос Ынгу. Откуда мне знать? – ответил он. Насколько он мог судить, других его частей больше нигде не было.
– Значит, воскрешенных будут кормить фруктами?
Кейтлин развела руки в стороны – жест не беспомощности, но смирения.
– По крайней мере, так они станут более полезными зомби, – сказала она и откашлялась. – Кто знает? Может, они вырастут и заполнят пространство. Знаешь, насчет Арианрод…
– Пожалуйста, не заставляй меня доказывать, почему я ей не доверяю, – сказала Риан. Она опустила глаза, но давящий взгляд Кейтлин заставил ее поднять их. – Может, она и назвала меня в свою честь, но это имя ничего не значит.
Кейтлин снова протянула руку, но все равно ей не удалось коснуться Риан. Кашлянув, она сказала:
– Риан, ты стала бы моим ребенком?
Почему-то Риан прижала кончики пальцев к горлу и почувствовала, как бьется ее сердце.
– Не понимаю.
Кейтлин побледнела; кожа под веснушками резко побелела, а затем на ней появился голубой румянец.
– Я хочу сказать, что готова тебя удочерить.
– Это честь для меня, – сказала Риан, и слова снова вылетели из ее рта до того, как она их обдумала. Поэтому после неловкой паузы ей пришлось добавить: – Я дочь Бенедика. Как и Персеваль.
– Она вернется домой.
– Надеюсь, – выдавила из себя Риан, ошеломленная холодной уверенностью Кейтлин.
– Идем, – сказала Кейтлин. – Нужно собрать людей, найти лодыря-ангела и браться за дело. Мир сам себя не спасет, знаешь ли.
Персеваль могла лишь следить за тем, как лезут враги; она смотрела и думала, хватит ли ей решимости. Ее изнуряли доводы Праха, его завуалированные угрозы и отвратительный Огонь, текущий по ее венам. Прах шептал ей в ухо, обещал ей верность и партнерство, и этим обещаниям она верила – всем сердцем.
Персеваль понимала, что он заставляет ее верить, но все это – как и соблазнительный шепот крыльев-паразитов – ее утомляло.
– Стань моей сторонницей, – сказал Прах. – И тогда сможешь владеть мной. Позволь мне служить тебе, любимая, и я дам тебе все. Мы – это мир. Мы – «Лестница Иакова». Вместе мы доберемся до небес…
У нее не было оружия. У нее не было союзников. Персеваль коснулась своего бедра и не обнаружила на нем никакой защиты. Мостик был укутан паутиной, словно мебель, которую убрали на хранение. Персеваль замерла и прислушалась, глядя на то, как лезет ее враг.
С помощью ангела и доспехов Ариана ловко прокладывала себе путь через паутину и по лестницам мира.
На экранах Праха Персеваль могла увидеть очень многое – гораздо больше, чем видела когда-либо. Но не все. Двигатель был для нее закрыт, как и многие другие уголки мира. Прах объяснил ей, что эти регионы мертвы или находятся во власти Азрафила, Самаэля или одного из меньших братьев – немногочисленных меньших ангелов и элементалей.
Персеваль вспомнила про Гэвина. Она не стала ничего говорить, но подумала о том, кому принадлежит василиск – и, соответственно, Мэллори.
Смогла ли Риан найти там союзника?
Возможно. Крыло уже ныло не переставая, оно постоянно что-то шептало ей, пытаясь склонить на свою сторону.
Персеваль не услышит его слов. Она сознательно откажется понимать их.
– Она идет за мной.
Прах погладил ее плечо – сверху вниз, до обрубка ее Крыла, до того места, где Крыло слилось с ее телом. Она невольно потянулась к его ладони, словно кошка, но затем опомнилась и, вздрогнув, отстранилась.
Она могла бы часами разглядывать путевые звезды и поэтому занималась именно этим, продолжая отчасти фокусировать внимание на Ариан. Объятия солнц стали смертоносными, и с помощью органов чувств Праха – которые благодаря содействию Крыла теперь принадлежали и ей – Персеваль вполне четко видела, в какую скверную ситуацию попала главная звезда. Она была на грани воспламенения, и Персеваль понятия не имела, что именно может подтолкнуть звезду к катастрофе.
Ты могла бы спасти нас… – шепнуло Крыло.
Персеваль заблокировала бы частоту его голоса, если бы оно ей это позволило.
Этот голос начал ей нравиться, этот голос был ей приятен. «Нет», – подумала она. Она не смирится с тем, что мысль о Прахе или о Крыле погружает ее в тающую, защищающую мягкость. Персеваль посмотрела на путевые звезды и заставила себя думать о Риан.
Риан, которую она решила любить по доброй воле. Риан, которую она любила по тысяче причин, каждая из которых была хорошей. Риан, которую она выбрала.
Риан, которая наверняка не умерла, иначе бы Прах не лез из кожи вон, чтобы вырвать ее из рук Персеваль.
Но мысли о Риан заставили ее вспомнить о проблемах. Потому что Персеваль была в силах ее спасти. Или, по крайней мере, попытаться.
И за это ей просто придется заплатить…
… своими принципами. Своей свободой.
Риан.
Она хотела доверять Праху.
Она действительно доверяла ему. Он был рядом, и она знала его, словно познакомилась с ним много лет назад. Словно она доверяла ему уже много лет.
Словно своему лучшему другу.
Проводя рукой по перилам, Персеваль двинулась вниз, спускаясь в кабину пилота. По стандартам «Лестницы Иакова» мостик не был просторным – шесть-восемь человек удобно разместились бы в нем и смогли бы работать и переговариваться. Она сошла вниз по пандусу, чувствуя жесткое сопротивление и слыша сухой хруст – на каждом шагу она давила волокна ковра.
Персеваль остановилась внизу, рядом с креслом капитана, которое занимало главенствующее место в центре мостика. Она смахнула паутину с подлокотников. Несмотря на слой пыли, кресло выглядело удобным.
Персеваль показалось, что это не ее собственная мысль.
– Убирайся из моей головы.
– Мы будем вместе, – сказал Прах, обретая материальный облик.
Он повернулся, разводя руки в стороны; его жилет блеснул в свете путевых звезд. На экранах Ариан и Азрафил продолжали подниматься выше или внутрь, двигаясь по огромной, похожей на лестницу, сети мира. Они уже были близко. Они почти добрались.
– Другого способа нет, – добавил Прах.
Через несколько минут они прибудут.
– Я не люблю тебя, – сказала Персеваль. – Только мне решать, кого и как я люблю.
– Но я люблю тебя, – сказал Прах.
Чувствуя его дыхание на своей коже, Персеваль приходила в невероятное возбуждение – и жалела о том, что не может спрятаться за своими волосами. Это не настоящее дыхание. Оно не более реально, чем мурашки, которые ползли по ее шее в ответ на прикосновение.