Не хватало ему здесь однокашника! Впрочем, он чего-то не помнит такого Коробкова. Да и какое это имеет значение. Прошлая жизнь кончилась, началась новая.
– Наш факультет преобразовали в МАДИ – Московский автодорожный институт – и перевели на Ленинградский проспект, – продолжал Коробков. – Верчусь тут один, комбат у нас – бывший кавалерист, так что вся техника, как понимаешь, на мне. Вот только механик один помогает, опытный.
Он окликнул стоящего у машин пожилого человека в потертом пиджаке:
– Василий Акимович!
Тот, вытирая руки обтирочными концами, подошел.
– Познакомьтесь, красноармеец Панкратов, будет машины принимать.
– Принимай!
Василий Акимович скользнул по Саше безразличным взглядом и вернулся к машинам.
– Давай-ка не терять времени. – Минуя очередь ожидающих приемки машин, Коробков подошел к двум блестевшим свежей краской полуторкам. – Вот с этих и начинай…
Возле машин стоял мордастый парень в гимнастерке без петличек, перетянутый командирским ремнем, в щеголеватых хромовых сапогах, в такой форме ходят нынче ответственные работники, однако на боку брезентовая сумка, ремешок от нее перекинут через плечо вроде портупеи. По этой сумке Саша определил: снабженец.
– Ну что, Горторг, – кивнул ему Коробков, – нашел краску?
– Все сделано, как приказано, товарищ воентехник первого ранга, – молодцевато отрапортовал снабженец.
– Я эти машины смотрел позавчера, – пояснил Коробков, – приличные машины, но вид был безобразный, я велел покрасить, отговаривались – краски нет. А вот достали. Достали, Горторг?
– Родина требует, страна должна дать, – ухмыльнулся снабженец.
– Ладно, Панкратов, действуй, – сказал Коробков, – я пошел.
Саша приказал шоферу завести мотор и поднять капот.
– Слушай, начальник, помпотех уже осматривал машины, – начал снабженец, – признал исправными.
– Теперь я посмотрю.
Саша прослушал мотор на разных оборотах, махнул рукой шоферу: глуши!
– Машину принять не могу, мотор стучит, – сказал Саша, опуская капот.
Вторую машину Саша тоже забраковал – большой люфт руля, передок разболтан, надо перетянуть.
– А где новые шкворни достанешь? – возразил шофер.
– Ваша забота.
– Придирки строишь, начальник, – угрюмо произнес снабженец и направился в штаб, видимо, пошел жаловаться Коробкову.
Ни одной машины Саша в этот день не принял: неисправности, лысая резина, не покрашены, слабые аккумуляторы.
Неприятное занятие! Одни сдатчики хамили, другие лебезили, третьи смотрели умоляюще. Этих Саша жалел, знал, нет у них возможностей для ремонта, а за несдачу машин могут пойти под суд, но принимать для фронта негодные машины не имел права.
Коробков был огорошен.
– Ни одной исправной машины? Может быть, ты чересчур требователен? Ведь те машины я сам смотрел.
– Пожалуйста, – сказал Саша, – можем вместе посмотреть.
Но смотреть вместе Коробков не пожелал, озабоченно проговорил:
– Положение серьезное, сроки жесткие. Будем чересчур придирчивы сейчас, придется принимать что попало, лишь бы вовремя выехать. Новых машин нам никто не даст. Считаю так: если машина прошла технический осмотр в автоинспекции и сейчас на ходу, надо принимать.
– Я таких актов подписывать не буду, – ответил Саша.
Коробков нахмурился:
– Ну что ж, погуляй пока.
«Гулять» не пришлось. Утром побудка, завтрак, потом занятия: строй, устав, винтовка, граната, порядок движения на маршах и в боевых условиях, поведение при бомбежке, при артобстреле, тушение загоревшейся машины, маскировка на местности, подача сигналов, оказание первой помощи, пользование индивидуальным пакетом, правила перевозки снарядов, оружия, горюче-смазочных материалов и личного состава. Занятия вели младшие воентехники Корнюшин и Овсянников, молодые ребята, только что окончившие автоучилище, на днях прибывшие в батальон на должности командиров взводов. В свободное от занятий время Саша толкался в цехе, служившем гаражом. Шоферы матерились – машины негодные, где их понабрали, ремонтировать нечем, ругались с командирами: «Сам на нее садись и поезжай!» К Саше относились хорошо, знали, что он отказался от приемки, одобряли: молодец! И обращались за советом – в автомобиле Саша разбирался.
Были еще политзанятия, проводил их политрук Щербаков, из запаса, местный, рязанский, работник Осоавиахима. Читали «Правду», «Красную звезду», Щербаков приказывал красноармейцам своими словами повторить прочитанное. Городские шоферы кое-как пересказывали, но деревенские не могли. Щербаков раздражался, вручал красноармейцу газету: «К завтрашнему дню выучи!»
Саша, естественно, отвечал без запинки. Это настораживало Щербакова: чересчур, видно, грамотный. Подозрительно косился в его сторону.
Дня через два Сашу из казармы вызвали к комбату. В кабинете Юлдашева находились Коробков, механик Василий Акимович, воентехники Корнюшин, Овсянников и вновь прибывший командир первой роты старший лейтенант Березовский, как казалось Саше, кадровый военный, лет, наверно, сорока, с проседью в черных волосах, подтянутый, хмурый и требовательный.
Саша доложился: красноармеец Панкратов по вашему приказанию прибыл.
Юлдашев указал на стул, Саша сел.
Вслед за ним вошел политрук Щербаков, сухо всем кивнул, уселся рядом с Юлдашевым.
– Проведем техническое совещание о ходе приема материальной части. Пожалуйста, товарищ Коробков.
Коробков доложил. По графику намечалось принимать каждый день двадцать машин. Однако имеет место отставание от графика. Будем наверстывать.
– Вопросы? – объявил Юлдашев.
– Разрешите, товарищ капитан? – сказал Щербаков. – У меня вопрос к красноармейцу Панкратову. Красноармеец Панкратов!
Саша вопросительно смотрел на него.
– Красноармеец Панкратов! – повторил Щербаков. – Надо встать, когда к вам обращается старший по званию.
Саша встал.
– Красноармеец Панкратов! Вам было поручено принять машины. Вы их все забраковали. Они были не на ходу?
– Они были на ходу, но…
– Ах, на ходу, – перебил его Щербаков, – почему не приняли?
– Человек с одной ногой, с протезом или на костылях – тоже на ходу. Но в армию его не берут.
Старший лейтенант Березовский усмехнулся, задержал на Саше взгляд.
– Не остроумничайте, пожалуйста! – злобно проговорил Щербаков. – Вы в армии, не забывайте, и эти свои интеллигентские штучки бросьте. Какой пример подаете водителям? Они отказываются от своих машин, требуют новые.
Саша знал, что водители требуют не новые, а исправные машины, но ответил так:
– Я рядовой водитель, и не моя обязанность принимать технику.
– Вам поручили принимать, и вы обязаны принимать.
Саша молчал. Что он мог ответить этому обалдую?
– Садитесь, Панкратов, – сказал Юлдашев. – Можно устранить недостатки в машинах, которые вы не приняли?
– В батальоне нельзя, нечем. Но в Рязани есть автобазы, ремонтные мастерские, автосбыт, все можно достать и сделать.
Юлдашев обратился к механику Василию Акимовичу:
– Ваше мнение, товарищ Синельщиков?
– Захотят хозяйства устранить какие есть недостатки, управятся. Помочь надо, конечно, через тот же горком партии.
Старший лейтенант Березовский сказал:
– Я бегло осмотрел машины моей роты. Машины в плохом состоянии, аккумуляторы слабые, резина лысая.
Коробков запротестовал:
– Надо учитывать обстоятельства, товарищ старший лейтенант. Основная масса машин сдана в армию в июне и в июле. Мы подбираем остатки.
– Обстоятельство есть только одно, – отрезал Березовский, – на фронте нужны исправные машины, там воевать надо.
Вошел начальник штаба, положил перед Юлдашевым бумагу. Тот прочитал, сказал:
– Пришла телеграмма: срочно прибыть в Москву для получения машины технической помощи! Кого пошлем?
– Я могу съездить, – мгновенно отозвался Коробков.
– Батальон без технического руководства оставаться не может. – Взгляд Юлдашева остановился на Овсянникове. – Возьмете водителя, товарищ Овсянников, и поедете. Есть у вас во взводе водители?
– Пока только один, – он показал на Сашу, – красноармеец Панкратов.
– Красноармеец Панкратов с вами и поедет. – Он вернул телеграмму начальнику штаба. – Выдайте им документы.
Саша встал:
– Разрешите доложить, товарищ капитан, я еще обмундирования не получил.
– Распорядитесь выдать, – приказал Юлдашев.
– «Бэу», – не то сказал, не то спросил начштаба. – Выдайте из энзэ.
Значит, есть новое обмундирование, наверное, немного, потому зажимают.
13
Такая неожиданность, такая удача! Юлдашев, конечно, хотел именно его послать. Хитрый татарин. Умница. И болвану Щербакову врезал.
Саша забрал у Евгения Юрьевича вещи и книги, отложил себе две пары белья, шерстяные носки, свитер, шарф, портянки, полотенце, бритву, помазок, мыло, зубную щетку, флакончик одеколона, мамину фотографию, двухтомник Чехова и «Войну и мир» тоже отложил – найдет место в машине, таскать не придется. Все остальное сложил в чемодан и вещмешок. Вечером позвонил маме, предупредил о своем приезде в служебную командировку.
Рано утром они с воентехником Овсянниковым уже сидели в поезде. Пассажиров в вагоне было немного, а при подъезде к Москве совсем мало осталось – въезд в Москву только по пропускам или вызовам центральных учреждений.
Овсянников оказался милым парнем, дружелюбным и разговорчивым. К Саше, хоть и подчиненному, обращался на вы, как к старшему по возрасту, к тому же «интеллигенту». Улыбаясь, говорил:
– Вы когда политруку влепили насчет инвалида на костылях, я со страху чуть под скамейку не залез.
– Чего испугался?
– Политсостав! С ними слово не так, потом не обрадуешься.
Был он из Костромской области, работал в колхозе, потом в МТС на тракторе. Поглядывая в окно, рассказывал:
– В армии меня как тракториста на водительские курсы определили, всю действительную на машине отъездил, ну а потом, поскольку семилетку имею, послали в военно-автомобильное училище, вот я и младший воентехник.