Во-вторых, Женевский в этом докладе очень тонко проникает в суть вещей. Он сказал о жанре хоррора, наверное, самую глубокую и точную мысль из всех, что мне доводилось слышать:
«В мире литературы он [хоррор – В. Ч.] что-то вроде юродивого: за стол не приглашают, медалей не навешивают (разве что в шутку), но посматривают все-таки с опаской. А еще ему, как и всякому юродивому, позволено говорить неприятную правду – а нам, конечно же, позволено ее не слышать».
Прочитав доклад Женевского, я начал внимательней присматриваться к русскому хоррору. Первое впечатление, как я уже сказал, было не лучшим, но вскоре я наткнулся на такие плоды древа хоррор-познания, которые определили мой выбор.
Пять рассказов современных авторов русского хоррора произвели на меня сильное впечатление. Прочитав их, я понял, что хочу войти именно в это литературное сообщество, где пишут и публикуют такие тексты. Рассказы следующие:
1) «Черви» Максима Кабира;
2) «Субстрат» Игоря Крома;
3) «Корректура» М. С. Парфенова;
4) «Плетение» Владимира Кузнецова;
5) «Холодные звонки» Михаила Павлова.
Все эти рассказы представляют хоррор в его разных пограничных состояниях, когда текст уходит в сторону от стандартов жанра и почти пересекает черту, отделяющую хоррор от литературы какого-то иного рода. Рассказ Кабира – необычайно интригующий филологический вирд про загробную литературу. Рассказ Крома словно бы написан мастером по взлому реальности и сознания Филипом Диком, но нашим, русским, Диком. Рассказ Парфенова – элегантная ироничная смесь Гоголя с Чеховым. Рассказ Кузнецова – мрачная реалистическая проза с легким налетом мистики и хоррора, проза высокого уровня, читал ее, наслаждаясь в каждом абзаце стилем и атмосферой. Рассказ Павлова – сюрреалистический кошмар, который вызывает редкое для меня желание подражать; замечу, что испытывать влияние разных авторов – дело привычное, но сознательное желание подражать конкретному произведению – это для меня редкость; и вот рассказ Павлова до сих пор возбуждает у меня при перечитывании творческий зуд: и я хочу написать что-то подобное!
Эти пять рассказов вместе с докладом Женевского определили мою писательскую судьбу. Прочитав их, я подумал: если в рамках «темной волны» русского хоррора публикуются такие нестандартные вещи, значит, у этой волны достаточно широкий стилистический и жанровый диапазон, авторам здесь позволяется слишком много, жанровые ограничения не удушают, есть где развернуться: реализм, фантастика, вирд, мистика, сюрреализм, да хоть абсурдизм, – мешай их с хоррором и друг с другом в разных пропорциях. А значит – мне сюда.
Поэтому моя первая благодарность – этим пятерым писателям: Владиславу Женевскому, Максиму Кабиру, Михаилу Парфенову, Игорю Крому, Владимиру Кузнецову, Михаилу Павлову. За то, что первыми показали мне современный русский хоррор с неожиданных и очень привлекательных для меня сторон.
Владислава Женевского и Игоря Крома уже нет с нами, к большому сожалению, но след они оставили яркий.
Вторая благодарность – тем, кто отбирал мои тексты для публикаций (сначала электронных, а потом и полноценных бумажных) – прежде всего, Дмитрию Костюкевичу, который в 2019 году был литературным редактором журнала DARKER и заметил меня, никому не известного автора, приславшего на конкурс «Чертова дюжина» рассказ «Замещение», мой первый опыт в жанре хоррора, – заметил, написал мне и предложил публиковаться сначала в DARKER’е, затем в нескольких антологиях хоррора. Потом благодарность – снова Максиму Кабиру, Илье Пивоварову, Олегу Кожину и снова Михаилу Парфенову.
Особо хочу поблагодарить Ирину Епифанову, ведущего редактора серии «Самая страшная книга» издательства АСТ, человека, который поверил в русский хоррор и убедил издательство наш хоррор издавать, а заодно – поблагодарить ее коллег, литературных редакторов Ольгу Матросову и Зою Новоселову, работавших с моими текстами.
Мне повезло с первой же повестью, которую я написал, «По течению Обратного года»: едва написал, как ее опубликовали, это была моя первая бумажная публикация в серии «Самая страшная книга». Писалась повесть быстро и легко, но как же мучительно было ее редактировать! Десятки раз я перечитывал написанное, чтобы выявить ошибки, выправить стиль, и у меня началась интоксикация собственным текстом, он вызывал отвращение, от него мутило и тошнило. В таком состоянии тяжело было исправлять самые тонкие ошибки – в стилистике, в конструкциях фраз. Но когда текст ушел в редакцию, попал в руки Ольги Матросовой и вернулся ко мне с ее правками, я был очень приятно удивлен – насколько же хорошо она выправила текст там, где я не справился или недосмотрел: то не смог подобрать нужное слово, то фразу не сумел построить наилучшим образом, то пропустил какой-то ляпсус.
Перечитывать собственный текст вкупе с редакторскими правками – особое удовольствие: видишь свои ошибки и тут же отмечаешь, как они исправлены профессионалом, с легкостью обошедшим препятствия, на которых ты споткнулся. Над моим первым авторским сборником «Прах и пепел» (над этой самой книгой, послесловие к которой сейчас пишу) работала литературный редактор Зоя Новоселова, и опять я наслаждался, вчитываясь в редакторские правки – в исправления, замечания, предложения по замене неудачных фраз или слов. Поверьте, это редкий вид интеллектуального наслаждения, доступный немногим – только писателям, да и то не всем, лишь тем, кому посчастливилось работать с умными, образованными, талантливыми редакторами, тонко чувствующими самые трудноуловимые словесные материи. Такая редактура сродни нейрохирургии, когда хирург осторожно вторгается в самый мозг, чтобы и злокачественное новообразование вырезать, и здоровых тканей при этом не повредить.
По себе знаю: когда делаешь первые шаги в литературе, когда уже есть амбиции, но нет еще опыта, то незаметно для себя можешь превратиться в пренеприятнейшего типа. Самомнение фонтанирует, способности преувеличиваются, недостатки преуменьшаются, чувство собственного достоинства из нормального человеческого качества превращается в болезненную опухоль. И в этом состоянии вдруг слышишь, что такому-то писателю редактор предложил что-то переделать в тексте произведения, автор же взял и послушно переделал, и думаешь: «Ну нет! Никогда не унижусь до того, чтобы переписывать свой шедевр в угоду какому-то редактору!» Сам когда-то думал так. А потом на себе почувствовал, какую пользу может принести писателю хороший редактор или просто вдумчивый критик, побуждающий автора к переписыванию, к дописыванию или к сокращению текста.
Я очень благодарен тем, кто критическими замечаниями и предложениями добивался от меня доработки рассказов. Во-первых, Ивану Калягину, который прямо-таки заставил меня переделать один из ключевых эпизодов рассказа «Девочка, которую любили», – и рассказ от этого адски похорошел. Во-вторых, Дмитрию Тихонову, который своими замечаниями в комментариях конкурса «Чертова дюжина» побудил меня почти вдвое расширить рассказ «Жизнь после смерти Бога» и написать самую сложную и лучшую его часть. Моя благодарность Руслану Покровскому, рассказчику страшных историй на культовом ютьюб-канале «Истории от Ворона», – за то, что предложил мне сделать новый финал рассказа «Чрево», который брал для озвучки, отчего рассказ сделался более жутким и мрачным. Благодарность за дружескую поддержку, критику и отзывы коллегам-писателям, чье мнение и творчество я особенно ценю, – Андрею Сенникову и Дмитрию Николову. Большая благодарность Олегу Хасанову, редактору-составителю целого ряда неожиданных по тематике антологий, – за то, что побудил меня написать несколько рассказов в редком поджанре хоррора – бизарро; здесь, в этом сборнике, как раз находится один из таких рассказов: «Касия».
Особенно теплая благодарность Герману Шендерову – самому въедливому моему критику и соавтору, которого я звал на помощь, когда чувствовал, что не в силах вытянуть тему, выбранную для рассказа, когда моя фантазия начинала буксовать, а логика не могла свести концы с концами.
И еще одного энтузиаста хоррора должен я упомянуть и поблагодарить – Дена Блюза, рассказчика страшных историй, создателя ютьюб-канала «Den Blues & Cupidon». Его голос, его интонации вошли в какой-то мистический резонанс с моими рассказами, которые он читал. В его исполнении моя проза оживала – словно труп, зашевелившийся в могиле, выбравшийся из-под земли, поползший за тобой по следу.
Вообще, это счастье, когда есть кого благодарить за помощь, поддержку, за отрезвляющую критику, за вдохновляющий пример, за саму среду и пространство, которое друзья создают для друзей: пространство, в котором легче дышать и хочется жить и работать, а не гнить и беспробудно спать; хочется перерастать самого себя, потому что рядом те, кто выше тебя, у кого есть чему поучиться.
Хм, кажется, начал я за упокой (как и положено всякому себя уважающему хоррорщику), а закончил-то вдруг за здравие… Но, может, для того и стоит погружаться в ужас и мрак, чтобы через них выйти на свет? Как говорил Андрей Платонов: «Все, что доводится до ужаса, превозмогает ужас со дна».