Его родители уже давно выполнили свое обещание выбраться из этого места. Они продали магазин местному жителю – Гасу Харрисону, – который вновь открыл его как бар. Брэндон проводил большую часть ночей, спрятавшись в кабинке в задней части «Черемухи». Он представлял себе старые байдарки, которые его отец прибил к стенам, а теперь их заменили футбольные майки и чучела рыб. Здание сменило облик, но все равно оставалось прежним.
Это был Снейкбайт; они закрасили его, но он никогда не менялся.
Его родители вскользь предложили ему поехать с ними, но Брэндон решил остаться. Он мог представить себя только здесь. Темное, омраченное сознание, которое проникало под его кожу, как чернильные пятна на бумаге, говорило ему, что это то место, где ему нужно остаться.
Если уж он собирался затеряться, то Снейкбайт вполне для этого годился.
Лесопилка Бартон затихла, вернув Брэндона к реальности.
Сквозь пыль и дождь он смог разглядеть человека, который заставил остальных замолчать. Мужчина стоял возле дровяного сарая, одетый в толстый свитер, прямые джинсы и темно-зеленую парку. Его волосы были длиннее, чем помнил Брэндон, и были собраны в низкий хвост, который заканчивался как раз между лопатками. Он вытер капли дождя с лица и осторожно вытащил из-под свитера пачку бумаг.
Начальник склада осторожно подошел к Алехо и выхватил у него из рук бумаги. Позади него группа мужчин сдерживала смех. Начальник бегло взглянул на бумаги – недостаточно долго, чтобы прочитать даже первую страницу, – а затем сунул их обратно за пазуху Алехо.
Брэндону не нужно было слышать, чтобы понять, что сейчас произошло.
На мгновение Алехо бросил взгляд на группу мужчин, все смотрели на него так, словно надеялись, что он ответит тем же. Как будто они надеялись, что он устроит сцену. Но он этого не сделал. Плечи Алехо поникли. Он сунул документы в карман и побрел со двора, подальше от мужчин, под дождь.
Сердце Брэндона оживилось от странного страха. По какой-то причине, которую он не мог точно определить, это было похоже на то, что он знал Алехо. Не то чтобы их краткий разговор в закусочной сделал их друзьями, но в тумане его воспоминаний Алехо выделялся. Брэндон отличался от остальных в Снейкбайте, и он с болью осознавал этот факт. Он отличался гораздо глубже, чем просто неуклюжестью, бедностью, молчаливостью. Он был другим в том смысле, которого Снейкбайт никогда бы не допустил. Но что-то подсказывало ему, что Алехо сможет понять.
Он бросил пилу и спустился по пандусу, через грязь и дальше под дождь. У возвышающегося деревянного забора лесопилки Алехо остановился на стоянке и уставился в небо, позволяя густым каплям дождя покрывать его лицо.
– Эй, – позвал Брэндон. – Эй, я сожалею об этом. Они не должны были… Ну, я не знаю, что они сказали. Но мне очень жаль.
Алехо повернулся и приложил ладонь ко лбу, моргая от дождя. Он был именно таким, каким его помнил Брэндон. Он прочистил горло и сказал:
– Я ценю это.
Брэндон протянул слегка влажную руку.
– Брэндон Вудли.
– Из лодочного магазина. – Алехо пожал ему руку. Он улыбнулся так, как улыбаются люди, ожидающие объяснения получше. – Я всегда хотел купить там лодку. Похоже, сейчас здесь многое изменилось.
– Я не знаю. – Брэндон отвернулся от склада и посмотрел в сторону города. – Мне кажется, мало что меняется.
– Ах, – вздохнул Алехо. – Может быть, я изменился.
– О чем он говорил? – спросил Брэндон, указывая назад, на склад.
– Ты не слышал? – Алехо задумался. – Снейкбайт никогда раньше не видел гея. Когда я вернусь, в мотеле наверняка будет толпа.
Глаза Брэндона расширились. До отъезда в колледж Алехо Ортис был золотым ребенком Снейкбайта. У него было все: идеальные оценки, идеальная девушка, идеальная жизнь. У него был смех, который освещал комнату. Когда люди говорили, он действительно слушал. Алехо был воплощением всего, чем должен быть Снейкбайт. Он был из тех людей, с которыми Брэндон хотел бы быть рядом. Таким человеком Брэндон хотел бы стать.
Теперь Алехо выглядел по-другому. Его лицо стало более мрачным, как будто он всегда был в шаге от того, чтобы нахмуриться. Но его глаза были прежними. От его смеха у Брэндона свело живот.
– Что ж, – сказал Брэндон, – я думаю, ты действительно храбрый. Вот и все.
– Круто. – Выражение лица Алехо помрачнело. – Ты выбежал сюда только для того, чтобы сказать мне это?
– Я…
Дождь продолжал лить вокруг, заливая стоянку черным блеском. Брэндон не знал, зачем пришел сюда. Он мог бы просто позволить Алехо уйти. Ему не нужно было стоять здесь, промокшим насквозь, с бешено колотящимся сердцем. Он всегда знал, что он другой, он всегда знал, что он гей, но впервые он был не один. Был еще кто-то, похожий на него. Кто-то, кто вышел в мир и вернулся живым.
– Почему ты вернулся? – спросил Брэндон.
Алехо настороженно посмотрел на него.
– Я не могу понять, ты любопытный или пытаешься сказать мне, что у нас, эм… есть что-то общее.
Брэндон глубоко вздохнул. Он собирался быть храбрым. Хотя бы раз в жизни он не хотел плыть по течению. Он собирался добраться до берега.
– Я просто хочу поговорить с тобой. Пожалуй, я уже делал это давно.
– Мы сейчас разговариваем.
– Тебе не нужно было возвращаться сюда. Ты мог бы остаться в Сиэтле. Почему ты вернулся?
– Ты много знаешь о моей жизни, приятель. – Алехо покачал головой, но постепенно выражение его лица сменилось веселой улыбкой. – Там было намного легче. Я не знаю, почему я думал, что все здесь оставят это без внимания. Наверное, потому что это я.
– А Тэмми знает?
Алехо рассмеялся.
– Видимо, теперь да. Мы расстались два года назад. Она, наверное, думает, что именно поэтому.
– А как насчет Фрэнка?
Алехо махнул рукой.
– Фрэнк есть Фрэнк. Ему все равно. Он, наверное, единственный друг, который у меня здесь остался.
– Ты собираешься уехать?
Алехо скрестил руки на груди.
– Я должен? Похоже, ты застрял здесь.
Брэндон обдумал этот вопрос; обычно люди не задавали ему вопросов о нем самом.
– Я не могу уехать. Я… это мой дом. Я не знаю, как это объяснить. Здесь есть что-то, чего я просто не могу…
– … оставить? – спросил Алехо. Он прислонился к своей машине, и его темные глаза сияли в свете проплывающих грозовых облаков. – Есть вещи, которые я чувствую в Снейкбайте и которых я не чувствую больше нигде. Я мог бы остаться в Сиэтле, но мне казалось, что я убегаю. Как будто мне еще нужно кое-что сделать.
– Да, – вздохнул Брэндон. – Да.
– Значит, ты не хочешь уезжать, – сказал Алехо. – Я тоже.
– А это значит, что мы просто застряли.
– Весело, – сказал Алехо. Он рассмеялся, и это было так же тихо и легко, как помнил Брэндон. – Я полагаю, ты рассказываешь мне все это не просто так?
– Я… – Брэндон потер затылок. Говорить было трудно, а выразить словами годы неосознанного внутреннего смятения было еще труднее. Чего он хотел? Была причина, по которой он преследовал Алехо здесь, но теперь, когда он стоял перед ним под дождем, он не мог вспомнить. Темное одиночество, которое всегда таилось в земле под ним, было тихим вокруг Алехо.
– Я помню тебя еще до всего этого. Ты был… Я не знаю. Все всегда были счастливы рядом с тобой. Ты обращал на себя внимание. Мне всегда казалось, что тебе действительно не все равно.
Алехо рассмеялся.
– В одну секунду подвергся дискриминации, а в следующую со мной флиртуют. Снейкбайт действительно полон сюрпризов.
Брэндон покраснел.
– О нет, я не…
– Я был бы не против, – сказал Алехо. Его темные глаза потеплели, совсем чуть-чуть. – Если меня не убьют возле моего номера в мотеле, давай как-нибудь выпьем.
– Я бы… – Брэндон собрался с духом. – Я бы с радостью.
А потом это было так же легко, как дышать.
Раньше Брэндону это никогда не казалось легким. На самом деле влюбиться казалось самой невозможной вещью в мире. Он построил свою крепость на концепции уединения; одиночество было его кровью, его костями, его сердцебиением. Без этого он даже не был уверен, является ли он Брэндоном Вудли.
Но Алехо не возражал. В их первый вечер он сказал Брэндону, что мечтает о семье и доме с верандой и садом, где он мог бы вырастить «один хороший помидор». На их втором свидании он взял Брэндона за руку и спросил, не думает ли он, что в Снейкбайте есть что-то, что они могли бы построить для себя. Брэндон не знал ответа на этот вопрос. После их третьего свидания Алехо проводил его до двери, сунул руку в задний карман и поцеловал прямо в губы. Поцеловал его так, как будто он это имел в виду. Как будто он этого и хотел.
Может быть, это был сон. Что бы это ни было, оно не принадлежало миру Брэндона. Ничто из этого не было правильным. Брэндон был Брэндоном – он был камнем, непрерывно стучащим по дну озера. Он не ожидал, что Алехо протянет руку и вытащит его из воды как ни в чем не бывало. Он не ожидал, что почувствует солнце. Алехо вытащил его на свободу, и Брэндон ужаснулся тому, как легко он это сделал.
Снаружи была толпа людей, которые их ненавидели. Под его ногами была тьма, которая пробирала Брэндона до костей. Но на мгновение он оказался не один. Тени замолчали.
Теперь, когда он знал, каково это – быть любимым, он никогда не сможет вернуться обратно.
Странно, как много может измениться за один год.
Брэндон был один, а теперь нет. У Алехо была семья, а потом ее не стало. Они были вместе, но они были совершенно одни.
Слухи о Брэндоне и Алехо ползли по Снейкбайту как сорняки, заглушая все остальное. Для того, кто всю свою жизнь являлся призраком, было странно, что его имя на языке у каждого. В течение месяца на лесопилку Бартон был нанят новый начальник склада, и первым делом уволил Брэндона, чтобы спасти лицо компании. Без денег, без союзников, без семьи Брэндон был потерян.
Но герои появвляются очень неожиданно.
Их герой появился в образе новоиспеченного главы ранчо Бартон. Это была Тэмми Бартон, вышедшая замуж и разведенная, с белокурым младенцем, постоянно приклеенным к ее бедру. Это была Тэмми, которая случайно просматривала семейные книги и нашла участок земли, который ее отец купил за озером несколько десятилетий назад. Которая сказала своим типичным равнодушным протяжным голосом: –