Кстати, такой тип преступников редко выбирает в качестве жертв тех, кому и без того жить остается недолго.
Куинн задумался, стоя на мокром асфальте перед входом в морг. Промозглый вечерний холод проникал под одежду, забирался внутрь. А над городом, подобно тонкому савану, повис серый туман.
Господи, как же много жертв! Причем, как правило, молодые женщины — хорошенькие и не очень, простушки и кокетки, те, чья жизнь полная чаша, и те, у кого не осталось даже капли надежды выбраться из скудного бытия. И все как одна сломаны и изуродованы, словно куклы, а потом выброшены за ненадобностью, как будто их жизнь не стоила даже ломаного гроша.
— Надеюсь, вы не слишком привязаны к этому костюму, — сказал Ковач, подходя к нему, и вытащил из пачки сигарету «Салем» с ментолом.
Куинн посмотрел на себя. Он отдавал себе отчет в том, что запахом смерти пропитана теперь каждая ниточка его одежды.
— Профессиональный риск. Не было времени переодеться.
— Вот и у меня то же самое. Мои жены сходили с ума.
— Жены… их у вас несколько?
— Две, но не сразу, а одна за другой. Сами знаете, как бывает — работа и все такое. Моя вторая супруга называла мою одежду — любую, в которой я выезжал на место убийства или на вскрытие, — трупной. Потом заставляла меня переодеваться в гараже. Не знаю, что она после с ней делала — может, сжигала, или выкидывала на помойку, или что еще. Но одно знаю точно — она никогда не давала надеть ее во второй раз. Впрочем, нет. У нее имелась специальная коробка, она набивала ее и несла в магазин подержанных вещей. Потому что, по ее словам, это были еще вполне приличные вещи. — Ковач задумчиво покачал головой. — Выходит, что малоимущие граждане нашего города расхаживали в одежде, источающей запах смерти. А все из-за моей жены. Кстати, а вы женаты?
Куинн покачал головой.
— В разводе?
— Да, но это была давно.
Так давно, что поспешная попытка создать семью превратилась в нечто похожее на полузабытый сон. Вспоминать его было сродни тому, как если бы поддать ногой горстку пепла и разворошить внутри себя старую боль, досаду и сожаление, которые за долгие годы успели остыть. Причем душевные раны болели острее, стоило ему подумать о Кейт.
— Да тут все сплошь и рядом разведенные. Работа такая.
С этими словами Ковач предложил Куинну сигарету, но тот оказался.
— Черт, даже во рту все провоняло, — пожаловался он, глубоко затягиваясь никотином и смолами, после чего неторопливо выдохнул дым, и тот, колечками скатившись с его языка, растворился в холодном тумане. — Как вы думаете, это Джиллиан Бондюран?
— Может, она, а может, и нет. Этот сукин сын сделал все, чтобы лишить нас отпечатков пальцев.
— Тогда зачем он оставил рядом с трупом ее водительские права? А что, если он поймал эту Бондюран, а потом, сообразив, кто она такая, решил придержать, в надежде получить выкуп? — размышлял вслух Ковач. — А затем он поймал еще одну женщину, прикончил ее и оставил рядом с телом права Бондюран. Как бы намек папаше, что будет с его дочкой, если тот не раскошелится… — Ковач задумчиво прищурился, как будто прокручивая в голове эту теорию. — Нет, конечно, никакого требования выкупа не было, и начиная с пятницы Джиллиан Бондюран числится пропавшей без вести. И все-таки что вы скажете?
— В моей практике такого еще не встречалось, — признался Джон. — Как правило, при такого рода убийствах преступник дает волю извращенной фантазии. Деньги же не играют никакой роли — чаще всего.
Куинн повернулся к собеседнику. Если ему и нужен союзник, то из всей следственной группы кандидат номер один на эту роль — Сэм. Он тот, кто мог бы повести следствие за собой. Хорошо знал предшествующие случаи, знал город, знал местный преступный мир, обитавший где-то на самом дне, и потому как партнер был бесценной находкой. Одна беда: Джон сомневался, что у него оставались необходимые силы и энергия, чтобы изображать своего парня в доску. И потому предпочел сказать очевидное:
— Особенность составления профиля преступника заключается в том, что этот инструмент основывается на фактах предыдущих случаев. И потому не безупречен. Каждый новый случай может содержать нечто такое, с чем мы никогда не сталкивались раньше.
— Но я наслышан о ваших подвигах, — отозвался Ковач. — Например, как вы вычислили убийцу детей в Колорадо. Даже предсказали, что он будет заикой.
Куинн лишь пожал плечами.
— Иногда все фрагменты загадки быстро встают на место. Кстати, сколько времени уйдет на то, чтобы сличить данные медицинской карточки Бондюран с имеющимися останками?
Ковач закатил глаза.
— Боюсь, мне придется поменять фамилию на Мерфи. Закон Мерфи: ничто не дается легко. Оказывается, большая часть медицинских данных находится во Франции! — Он произнес это так, как будто Франция была неизвестной планетой из другой галактики. — Ее мать развелась с Питером Бондюраном одиннадцать лет назад и вышла замуж за владельца международной строительной фирмы. Они жили во Франции. Мать Джиллиан умерла. Отчим жив. В Штаты девушка приехала всего пару лет назад. Поступила учиться в Университет штата Миннесота.
— Думаю, что Бюро сможет получить данные через официального атташе в Париже.
— Я в курсе. Уолш уже приступил к поискам. А пока мы постараемся поговорить со всеми, кто был с ней знаком. Выясним, имелись ли у нее какие-то особые приметы — родинки, шрамы, татуировки. Попытаемся разжиться фотографиями. Никаких близких друзей или подруг пока найти не удалось. И никакого бойфренда. По крайней мере, о таковом ничего не известно. По-моему, это была тихая, серьезная девушка.
— А ее отец?
— Он убит горем, и с ним невозможно разговаривать, — ответил Ковач и скривил губы. — Убит наповал, как выразился его адвокат. Если бы я думал, что кто-то пристукнул моего ребенка, наверное, и со мной было бы то же самое. Но только я бы не давал житья полицейским, залез бы им в задние карманы и не отстал, пока они не взяли бы за задницу этого подонка. — Он вопросительно посмотрел на Куинна: — А вы?
— Перевернул бы мир вверх дном и вытряхнул, держа за пятки.
— Вот именно. Я ездил к Бондюрану, чтобы сообщить, что, возможно, это его дочь. Вид у него такой, будто я огрел его по голове бейсбольной битой. Только и делал, что повторял: «О господи!» — и я испугался, что его, не дай бог, вырвет. И когда он сказал, что нужно на минуту отлучиться, я ему поверил. И что же? Этот сукин сын позвонил своему адвокату и как заперся у себя в кабинете, так с тех пор оттуда и носу не кажет. Я убил целый час на то, чтобы общаться с ним через Эдвина Нобла.
— И что он вам сказал?
— Что Джиллиан приезжала к нему в пятницу вечером на ужин и с тех пор он ее не видел. Уехала она от него примерно в полночь. Сосед подтвердил его показания. Супружеская пара из дома на другой стороне улицы в это время возвращалась с вечеринки. «Сааб» Джиллиан вырулил на проезжую часть, как раз в тот момент, когда они примерно без десяти двенадцать свернули к своему дому.
Питер-Толстая-Мошна-Бондюран, — хмуро добавил Ковач. — Да, мне крупно не повезло. Когда это дело закончится, меня точно переведут выписывать штрафы за незаконную парковку.
Ковач докурил сигарету и, швырнув окурок под ноги, придавил мыском башмака.
— Жаль, что анализов на ДНК придется ждать черт знает сколько, — произнес он, возвращаясь к теме опознания останков. — Месяц, а то и все полтора, будь они неладны.
— Вы проверяли списки пропавших без вести?
— Да, по Миннесоте, Висконсину, Айове, обеим Дакотам. Мы даже звонили в Канаду. Пока никаких результатов. Подождем, вдруг найдется голова, — добавил он с преувеличенным оптимизмом, как если бы речь шла о потерянных очках или бумажнике, которые какая-нибудь добрая душа непременно вернет.
— Будем надеяться.
— Ладно, на сегодня хватит. Я проголодался и могу съесть быка, — неожиданно сказал Ковач и потуже запахнул куртку, как будто перепутал голод и холод. — Я знаю тут один неплохой мексиканский ресторан, где торгуют навынос. Блюда такие наперченные, что тотчас любой трупный вкус отобьют. Если хотите, заглянем по пути в вашу гостиницу, — предложил он.
Они отошли от дверей морга как раз в тот момент, когда туда подкатила очередная машина «Скорой помощи». Ни мигалки, ни сирены. Ковач достал из кармана ключи от машины и краем глаза покосился на Куинна.
— Так, значит, вы с Кейт знакомы давно?
— Давно, — рассеянно ответил спецагент, глядя куда-то в туман.
«Интересно, — подумал он, — где она, что делает сегодня вечером? И вспоминает ли она обо мне?»
Глава 8
Кейт опустила усталое тело в старомодную, на курьих ножках ванну и попыталась выдохнуть накопившееся за день напряжение. Оно выбралось наружу откуда-то из глубин ее тела сквозь мышцы, в виде боли. Казалось, женщина смогла уловить, как оно поднимается над горячей водой вместе с паром и запахом лаванды. На подносе из медной проволоки перед ней стоял «черный понедельник» — внушительных размеров стакан джина с тоником. Кейт сделала глоток, откинулась и закрыла глаза.
Психологи обычно утверждают, что алкоголь не лучшее средство для снятия напряжения. Послушать их, так можно подумать, что вы уже почти алкаш или, по крайней мере, встали на путь, ведущий к алкоголизму и полному моральному разложению. Кстати, сама она ходила по этой скользкой дорожке не раз, причем в обоих направлениях. С другой стороны, будь это так, она бы уже давно спилась. Но этого не произошло, и сегодня она потягивала джин и ждала, когда тело охватит приятная истома.
В какой-то миг перед ее мысленным взором промелькнула череда лиц из серого периода жизни. Стива, каким оно было в конце того года — холодное, злое, чужое. Доктора, насмотревшегося за жизнь самых разных трагедий, — дежурное, неискреннее. Личико дочери, было и нет, всего за одно мгновение. Лицо Джона — напряженное, полное сочувствия или страсти, или, наоборот, сердитое или безразличное… не более чем воспоминание.