— Здесь она явно напугана, — Маршалл с важным видом повторил то, что уже сказал до него Куинн, когда они в первый раз прослушивали запись. — Видно, что она вся трясется. В голосе тоже дрожь. Джон, ты абсолютно прав.
Почему-то фамильярность больно резанула Куинна, несмотря на то что он сам ее культивировал. Он устал видеть, как люди притворяются, будто хорошо его знают, но еще больше от людей, которые постоянно подчеркивали, что в их глазах он едва ли не гений. Интересно, что сказал бы Роб Маршалл, узнай он, что специальный агент Куинн просыпается по ночам, трясясь в холодном поту, потому что работа его окончательно достала.
Маршалл сделал звук чуть громче — в том месте, где девушка потеряла самоконтроль и начала кричать срывающимся голосом: «Я не знаю его! Я только видела, как он поджег труп! Это какой-то псих…»
— Она не притворяется, — негромко произнес он, с прищуром глядя на телеэкран, как будто тем самым старался увеличить резкость изображения и проникнуть близорукими глазами в сознание девушки.
Сэйбин оставался недоволен, как будто искал повод упечь свидетельницу за решетку.
— Может, в камере ей будет спокойнее?
— Эйнджи не совершила ничего противоправного, — оборвала его Кейт. — Начнем с того, что она вообще могла ничего не говорить про то, что видела убийцу. Ей нужна поддержка, а ты грозишься упечь ее в каталажку.
— Поймите, Тед, нам ни к чему обострять ситуацию, — спокойно произнес Куинн. Мистер Спокойствие. Мистер Трезвый Ум.
— Это не мы ее обостряем, а эта девица, — возразил Сэйбин. — Я в первую же минуту, как только увидел ее, понял, что эта красотка нам еще попортит крови. Ее с самого начала следовало поставить на место. Чтобы знала, с кем имеет дело.
— А по-моему, вы держали себя правильно, — отозвался Куинн. — Такая девушка, как Эйнджи, имеет все основания не доверять системе. К ней следовало приставить друга, и Кейт, на мой взгляд, идеальный выбор. Она искренняя, откровенная, не строит из себя бог весть что, не изображает сострадание. Пусть ею и дальше занимается. А угрозами вы ничего не добьетесь. Более того, она ждет их от вас, и они отскакивают как от стенки горох.
— Но если мы не можем добиться чего-то такого, что представляло бы ценность, зачем вообще она нам? — кипятился Сэйбин. — Нечего попусту тратить на нее казенные деньги.
— Я бы не сказала, что попусту, — возразила Кейт.
— А ты что думаешь, Джон? — спросил Маршалл, щелкая пультом. Он вновь отмотал пленку назад. — Как тебе это: «Я не знаю, кто он такой. Это какой-то псих». Как, по-твоему, здесь что-то кроется?
Куинн шумно выдохнул. Терпение на исходе.
— А как она должна его называть? «Оно»?
Кейт еле заметно усмехнулась.
Маршалл надулся.
— Я, между прочим, изучал психолингвистику. То, как мы говорим, в свою очередь, говорит о нас самих.
— Согласен, — дипломатично пошел на уступку Куинн. — Но существует риск переусердствовать с анализом. Думаю, самое разумное в отношении этой девушки — на какое-то время перестать на нее давить. Пусть ею занимается Кейт.
— Черт побери, давайте устроим перерыв, — не выдержал Сэйбин. — Эта девица практически ничего не добавила к портрету преступника! Она его видела! А если посмотреть на то, что она выдала, так это может быть кто угодно.
— Возможно, это все, на что она способна. Остальное блокирует ее сознание, — предположила Кейт. — Как, по-твоему, она должна поступить, Тед? Что-то придумать, лишь бы только ты уверовал, что она старается?
— Думаю, мистер Сэйбин имел в виду нечто другое, — подал голос Маршалл. В словах слышался упрек.
— Роб, я не собиралась никого оскорблять.
— В любом случае девушка ценна для расследования, — вступился за свидетельницу Куинн. — Хотя бы как потенциальная угроза преступнику. Мы можем сделать тонкий намек прессе. Пусть народ думает, что она сказала нечто большее, чем на самом деле. Мы можем использовать ее как угодно. А пока нам нет необходимости делать из нее зоркого скаута, ей же не нужно вспоминать все до мелочей.
— А по-моему, она окончательно изовралась, — произнес Сэйбин. Похоже, окружной прокурор попал под влияние скепсиса Эдвина Нобла.
Кейт с трудом удержалась, чтобы не состроить гримасу.
— Это мы уже проходили. И сделали вывод, что ей нет смысла лгать. Если бы ей нужны были деньги, она бы давно уже у нас их выцыганила. Просто набрала бы в рот воды и молчала как рыба, пока мы ей не заплатили бы.
— И если бы ее интересовали исключительно деньги, — добавил Куинн, — она бы из кожи вон лезла, сочиняя подробности. Насколько мне известно, жадность, как правило, перевешивает страх.
— А что, если она каким-то образом причастна к убийству? — предположил Маршалл. — И просто пытается сбить нас с верного пути?
Кейт смерила его колючим взглядом.
— Не говори глупостей! — отозвался спецагент. — Имей она к этому мерзавцу хоть какое-то отношение, наверняка выдала бы подробный вымышленный портрет, и мы бы потом с ног сбились в поисках того, кого нет. Я также уверен, что она знает не более того, что сам Крематор может узнать из газет.
Маршалл уставился на стол, уши порозовели.
— Мы имеем дело с напуганным ребенком, — заявила Кейт, вставая с места. — Я сейчас вновь должна вернуться, пока она не устроила пожар в моем кабинете.
— Совещание окончено, я правильно понял? — поинтересовался Маршалл. — Думаю, что да. Ведь Кейт сказала свое веское слово.
Она взглянула с неприкрытой брезгливостью и вышла из кабинета.
Сэйбин посмотрел ей вслед (вернее, на ее попку, подумал Куинн) и, когда она скрылась за дверью, спросил:
— Она и в Бюро была такая же упертая?
— Такая же, — ответил спецагент и последовал за ней.
— Ты тоже сбежал? — спросила Кейт, когда он догнал ее в коридоре. — Лучше бы остался, чтобы эта пиявка Роб как следует присосался к тебе. Это он умеет.
Куинн улыбнулся.
— Смотрю, ты не слишком высокого мнения о боссе. Впрочем, в этом нет ничего нового.
— Можно подумать, ты о нем высокого мнения, — парировала Кейт и обернулась через плечо. — Роб Маршалл — ходячее ничтожество, жалкий холуй и жополиз. Хотя, если быть до конца справедливой, он всей душой предан работе и старается хорошо ее делать.
— Ну, конечно же, он ведь изучал психолингвистику!
— Он читал твою книгу.
Куинн скептически выгнул бровь:
— А кто ее не читал?
Вестибюль окружной прокуратуры пуст, даже будка дежурной. Та, пользуясь случаем, куда-то улизнула. На полу свалены грудой новые телефонные справочники. На дальнем конце стола, вместе со старыми номерами, лежал свежий выпуск «Правды и Справедливости».
Кейт шумно вздохнула и повернулась к Куинну.
— Спасибо, что поддержал меня.
Тот поморщился.
— Неужели для тебя это так важно?
— Прости. Я ведь не такая, как ты, Джон. Терпеть не могу, когда вокруг расследования начинают вести всякие игры. Не хотела просить о помощи, честное слово. Но я считаю, что, по крайней мере, ты должен знать, что я тебе благодарна.
— Не надо. Ведь я всего лишь сказал правду. Сэйбин хотел знать мнение другого человека, и он его получил. Ты во всем права. Уже это должно тебя радовать, — сухо ответил он.
— И без тебя знаю, что права. А настроение мне улучшают вещи, совершенно не связанные с этим расследованием.
— В том числе и мое присутствие здесь?
— Я не намерена говорить с тобой на эту тему, — отрезала Кейт.
С этими словами она вышла в вестибюль и на лифте поднялась на верхнюю галерею атриума. Здесь не было ни души. Двадцать этажей людского муравейника, и ни на одном из них спокойно не поговорить. Она знала, что Куинн последует за ней. В следующий миг он действительно был уже рядом и даже положил на плечо руку, как будто до сих пор считал, что имеет право прикасаться к ней.
— Кейт, извини, — негромко произнес он. — У меня и в мыслях не было обидеть тебя. Честное слово.
Он стоял так близко, что его глаза казались просто огромными. Она обратила внимание на ресницы — длинные, густые, ужасно красивые, почти женственные, что довольно-таки странно смотрелось на его суровом лице, которое наверняка заставило биться чаще сердце любой женщины. Кейт вздохнула, и в ее груди слегка защемило. Еще бы, ведь его большой палец слегка касался этой самой груди. Оба обратили на это внимание одновременно.
— Кейт, я…
Но в следующий миг пискнул его пейджер. Джон негромко чертыхнулся и отпустил ее. Кейт отступила назад и, прислонившись бедром к парапету галереи, сложила на груди руки, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на те чувства, что разбудило прикосновение. Куинн тем временем посмотрел на дисплей, снова выругался, убрал аппарат и вытащил из кармана мобильный телефон.
Солнечный свет, падавший сквозь стеклянную крышу, высветил легкую седину в его волосах. Кейт же, вопреки самой себе, задалась вопросом: интересно, есть ли в Виргинии женщина, которая бы беспокоилась о его здоровье, следила бы за тем, чтобы он не слишком загонял себя на работе?
— Черт побери, Маклири, ты всего два часа занимаешься этим случаем, и у тебя уже кризис! — неожиданно рявкнул он в трубку, затем примерно с минуту слушал объяснение на другом конце линии. — Значит, вмешался адвокат. Черт. Боюсь, что тут ничего не поделаешь. Допрос явно пошел наперекосяк. Ты пока не пори горячку, лучше еще раз вчитайся в показания. Посмотри, вдруг найдется что-то такое, что можно раздуть? А что показали анализы по тому блокноту? Ну, он же не знает, что у тебя их еще нет. Ради бога, воспользуйся этим! Нет, я пока остаюсь здесь. Занят под самую завязку. Так что давайте крутитесь сами, без меня.
Он отключился, закрыл телефон, глубоко вздохнул и рассеянно помассировал живот.
— Я думала, ты к этому времени уже стал начальником отдела, — сказала Кейт.
— Мне предложили. Я отказался. Администратор из меня никакой.
Неправда, он прекрасно возглавлял их подотдел. Для всех, кто с ним работал, Джон был непререкаемым авторитетом. Всегда в курсе всех дел, все держал под контролем, будучи искренне уверен, что работу можно хорошо делать лишь при его непосредственном участии… Нет, такой человек, как он, никогда бы не променял оперативную работу на начальственное кресло. Потому что в конечном итоге он попытался бы совмещать и то и другое. Впрочем, чего еще можно ожидать от человека, помешанного на работе, задавшегося целью очистить этот мир от зла?