Если Тони Эрскин не нравятся два полицейских автомобиля, стоящих у тротуара, то что она скажет, когда сюда нагрянет разыскная бригада в полном составе? Эти наверняка припаркуют фургон прямо посреди лужайки. Полицейские уже начали обход соседних домов — стучали в двери, выспрашивали, не видел ли кто подозрительной машины или мужчины, который бы что-то тащил, или мужчину вместе с юной девушкой — что угодно, что дало бы им хоть какую-то зацепку. Несмотря на поздний час, в соседних домах еще не легли спать. В окнах горел свет, и время от времени то в одном, то в другом окне можно было заметить фигуру: какой-нибудь любопытный отдергивал штору, чтобы выглянуть на улицу.
— Кейт, мы не знаем, что произошло! — произнес Куинн.
— Думаю, вряд ли можно утверждать, что Эйнджи порезалась, брея ноги, — парировала Конлан.
Перед ее мысленным взором вновь возникла кровь, и Кейт передернуло. Кровь на полу. Кровь на кафельной плитке, окровавленные полотенца. При мысли об этом ее охватила омерзительная слабость, и она всеми силами пыталась ее побороть.
«Ты должна быть смелой, Кейт. Положи свои страхи в коробку. Коробку задвинь подальше, с глаз долой. Смотри случайно не надорви ее стенки».
— Лично мне представляется следующее, — сказала адвокат, сглатывая застрявший в горле комок. — Он прокрался в дом сквозь черный ход. Схватил ее, когда она была наверху. Судя по кровавым следам в ванне, была борьба. Причем следы принадлежат Эйнджи. Может, он ее убил, а может, лишь начал свое дело. Но скорее первое. Он выпустил ей в ванне кровь — в противном случае крови было бы больше и она была бы везде. Он хочет, чтобы все подумали, что она ушла сама, и потому пытается вытереть следы крови, но торопится и потому не успевает убрать все. Однако даже такой плохо наведенный порядок дал бы ему выигрыш во времени, если бы мы не нагрянули сюда.
— Но как он узнал, что она здесь?
— Не знаю. Ей казалось, что он следит за ней. Может, так оно и было.
— А как это соотносится с тем, что никто ничего не видел и не слышал?
— Он уже смог схватить, замучить и убить трех женщин. И никто ничего не видел и не слышал. Рита Реннер клевала носом в гостиной на первом этаже. Телевизор был включен. К тому же это большое здание.
Джон покачал головой:
— Нет, здесь что-то не так.
— Но почему? Лишь потому, что, по-твоему, он был на собрании?
Агент прислонился к перилам и нахохлился.
— Он вполне мог быть на собрании. Это всего лишь в нескольких кварталах отсюда. Собрание закончилось примерно за полчаса до того, как мы с Ковачем приехали сюда. Но остается вопрос: зачем ему напрасно рисковать? Ведь девушка, по сути дела, не рассказала полиции ничего стоящего. Не назвала имени, не смогла толком составить фоторобот, не нашла похожего портрета в фотоархиве. По большому счету, ему незачем было идти на риск.
— Может, ему хотелось продемонстрировать нам, на что он способен? Мол, знайте меня!.. Предполагалось, что собрание заставит его вылезти из норы. И вот вам. Он проникает в дом, хватает единственную свидетельницу своих злодеяний. Такой убийца, как он, лишь словит от этого кайф. Ты сам это знаешь.
Куинн обернулся, глядя, как парни из криминалистической лаборатории вносят в дом пылесос.
— Кстати, а почему ты сегодня приехал сюда? — спросила Кейт. — Лично мне Ковач даже не обмолвился об этом.
— Когда ты рассказала ему про Эйнджи и чем она занималась в парке, то упомянула, что этот тип был на внедорожнике. По-моему, велика вероятность того, что наш Коптильщик перевозит тела в парк в кузове небольшого грузовика. В чем-то таком, что внешне можно принять за служебный транспорт парка. Это вполне может быть внедорожник или пикап.
Кейт передернуло.
— Господи, Джон, ты хочешь сказать, что он был ее клиентом?
— Думаю, это очень правдоподобно. Он ненавидит женщин, особенно тех, что неразборчивы в связях с мужчинами. У него в кузове грузовика уже лежит одно мертвое тело. Он снимает еще одну и везет с собой в парк, чтобы там трахнуть. Это его возбуждает. Позволяет еще раз пережить те приятные ощущения, которые он испытывал в момент убийства. А также ощутить себя хозяином положения — ведь эта другая женщина целиком и полностью в его власти. Осознание, что он может сделать с ней то, что уже сделал с той, которая лежит в кузове, а может и не сделать, дает ему ощущение власти. Как над ней, так и над своим желанием убивать.
— И решение не убивать еще больше эту власть подкрепляет. Потому что сейчас все сосредоточено на ритуале сожжения мертвого тела, на завершении цикла, — закончила его мысль Кейт.
— Теоретически — да. Звучит убедительно.
— Эйнджи сказала, что этот тип вытолкнул ее из машины и уехал. После того как он ее высадил, он на полной скорости погнал машину на стоянку, иначе она вряд ли застала бы его за сожжением трупа.
Куинн пожал плечами:
— Это все пока что наши теории.
Теории, высказанные человеком, который знал о сексуальных маньяках больше, чем кто-либо еще в этой стране. Кейт посмотрела в темноту, глядя, как белое облачко ее дыхания растворяется в воздухе.
— Но если это тот самый тип, то почему она не сказала мне? Почему не составила портрет? Ведь своего клиента она видела близко — можно сказать, лицом к лицу.
— На этот вопрос может ответить только она.
— Теперь не может, — негромко сказала Кейт. — Каких трудов мне стоило добиться показаний! С самого начала Эйнджи упорно уходила от ответов, отпиралась, грубила, но когда рассказывала про клиента, у меня было такое чувство, что ей стыдно. Она постоянно твердила, что ей самой это было неприятно, что зря она это делала. А потом расплакалась.
Тем временем ее собственные эмоции грозили перелиться через край, как это было днем с Эйнджи.
— Ты ей явно симпатизируешь, — заявил Куинн.
Кейт фыркнула.
— Чему тут симпатизировать? Она завравшаяся сквернословящая злюка, воровка и проститутка.
— Но ты ей нужна, — добавил Куинн.
— Да, но что из этого получилось?
— Ты здесь ни при чем.
— Зря я с ней не осталась.
— Откуда тебе было знать, что все так получится?
— Она поставила себя в уязвимое положение, — возразила Кейт. — И мне следовало остаться с ней хотя бы для того, чтобы вытянуть из нее чуть больше. Но я не осталась, потому что…
Она не договорила. Не желала признаваться. Тем более здесь, перед Куинном. Он слишком хорошо ее знал, по крайней мере, раньше. Каждую болевую точку в душе.
Когда умерла Эмили, когда она не находила себе места от горя и ей хотелось выть на луну, он держал ее в объятиях столько раз, что она потеряла счет. Утешал, дарил моральную поддержку и тепло своих рук… Нет, сейчас она ему этого не позволит. К тому же вдруг ему это не нужно? Ей же лучше об этом не знать.
— Кейт, пойми, она не Эмили.
Ей как будто дали под дых. Она шумно втянула в себя воздух и повернулась, готовая испепелить его взглядом.
— Я сама это знаю. Моя дочь давно умерла.
— А ты по-прежнему коришь себя. Даже спустя многие годы.
— Насколько мне известно, у вины нет официального срока давности.
— Кейт, твоей вины в этом нет. Ни тогда, ни сейчас.
— Но Эмили была моя дочь. Я несла за нее ответственность. А Эйнджи — мой клиент. И за нее тоже я несу ответственность, — упиралась Кейт.
— И скольких своих клиентов ты приводила к себе домой? — спросил Куинн и шагнул ближе.
— Ни одного. Но…
— Со сколькими ты проводила все двадцать четыре часа в сутки?
— Ни с кем…
— Тогда почему ты считаешь, что на этот раз должна поступить иначе?
— Потому что она нуждалась во мне, а меня рядом не было.
— Всякий раз, когда тебе хочется наказать себя, у тебя находятся причины! — бросил Куинн, чувствуя, как просыпается гнев. Он прекрасно помнил, каких трудов ему стоило убедить Кейт, что она не виновата в смерти дочери. Он прекрасно помнил, как ему хотелось изо всех сил встряхнуть ее, а потом прижать к себе. Вот и сейчас он сделал бы то же самое…
Она стояла злая, ощетинившаяся. И такая прекрасная. Такая ранимая. Боже, как ему хотелось защитить ее от боли, которую она причиняла себе. Но ведь не позволит, будет сопротивляться, кусаться и царапаться — не в прямом смысле, но все же…
— Я беру на себя ответственность, даже если тебе неведомо, что это такое, — с горечью ответила Кейт. Теперь они стояли лицом к лицу. — Великий и могучий Куинн! Ты пытаешься исцелить современное общество от раковой опухоли преступности. Собственными руками искоренить зло. Взвалил на плечи бремя ответственности, как будто ты единственный, кто способен на такие подвиги. И после этого тебе еще хватает дерзости критиковать меня? Боже мой, что ты о себе возомнил!
Кейт покачала головой и шагнула мимо него к парадному крыльцу.
— Ты куда? — Куинн протянул руку.
Она отступила в сторону, одарив его таким холодным взглядом, от которого вся вода в радиусе десятка метров запросто могла превратиться в лед.
— Я не могу сидеть здесь всю ночь и кусать локти. Нужно что-то делать! Существует, пусть даже микроскопическая, вероятность того, что Эйнджи ушла отсюда сама, и я, по крайней мере, могу отправиться на ее поиски.
Засунув руки в карманы в поисках ключей, Кейт сбежала вниз по ступенькам и направилась к своему внедорожнику. Куинн посмотрел на двери реабилитационного центра. Здесь от него никакого толка. Тем более что Кейт уходит. Джон почувствовал, как его охватила паника. Господи, что за глупости! Можно подумать, он ей нужен… Да она уверена, что без него ей в сто раз лучше. Будь он хоть капельку сильнее, то поставил бы на этом точку.
Увы, Джон не ощущал в себе силы. Да и пробудет он здесь всего несколько дней, в лучшем случае неделю. Так что ничего страшного, если он проведет с ней время. Просто чтобы побыть рядом. Чтобы старые воспоминания смешались с новыми и было бы что вспомнить, когда станет совсем тошно.
— Кейт! — крикнул он и бросился вдогонку. — Стой, я с тобой!