Типпен нахохлил костлявые плечи.
— Многие не в восторге от того, что к ним в двери в середине ночи ломится полиция.
Они, втянув головы в плечи, стояли на крыльце главного входа в «Феникс» под мигающей желтой лампочкой. Полицейский фургон все еще стоял во дворе, обтянутом лентой, чтобы преградить доступ репортерам.
Те, надо сказать, уже слетелись, словно стая стервятников, причем как будто по сигналу. Ковач прищурился, глядя сквозь завесу табачного дыма и снежных хлопьев, как Тони Эрскин в свете портативных софитов дает интервью какому-то шакалу пера.
— И откуда только их столько сюда собралось? Готов поспорить, что сейчас начнутся звонки во всякие там благотворительные конторы, — буркнул он.
— Всегда найдутся желающие сделать себе паблисити на чужом несчастье, — ответил Элвуд, натягивая пониже старую шляпу. — Это же Америка. Стоит засветиться в прессе, как можешь подставлять карманы, чтобы туда рекой потекли пожертвования.
— Она даже намекает, что происходящее имеет отношение к нашей свидетельнице, — недовольно проворчал Ковач. — Того гляди, сейчас и меня возьмут в оборот. Осталось только нагнуться и подставить задницу.
— Нет, ты с ней поласковей, Сэм, — посоветовала Лиска, слегка притопывая, чтобы согреться. — Могу предложить коробочку вазелина.
— Фу, ну ты скажешь, — на лице Ковача читалось искреннее отвращение. Он вновь повернулся к Элвуду: — А что там в подвале? Что за история с дверью?
— Заперта изнутри. На полу — что-то вроде следов крови. Немного. Грег Эрскин утверждает, что это он порезался пару дней назад, когда чинил печь.
Ковач издал негромкое рычание и вновь посмотрел на Лиску.
— А как насчет твоего Ванлиса?
— Как сквозь землю провалился. Хотела сесть ему на хвост после собрания, но пока выбиралась из толкучки, пока выезжала на дорогу, он успел улизнуть.
— Он что, сегодня не на дежурстве? Тогда почему явился на собрание в форме?
— Готова спорить, что он в ней спит, — ответила Лиска. — Всегда готов грудью прикрыть честных граждан от всякой шушеры. У него дешевая квартирка в Линдейле, но его там нет. Я поговорила с его почти уже бывшей женой. Она сказала, что Ванлис сегодня ночью сторожит чей-то дом. Но она не знает чей, и ей на это глубоко наплевать.
— Ну, если он так рвется работать в полиции, то для начала мог бы и развестись, — буркнул Типпен.
— А она тебе, случаем, не намекнула, что за ним водятся какие-нибудь подозрительные привычки? — поинтересовался Ковач.
— Ой, тебе это точно понравится! — радостно воскликнула Лиска. — Я спросила ее, как так получилось, что полтора года назад его застукали на чужой территории. Куинн оказался прав. Старина Гил положил глаз на одну бабенку, с которой работала его жена. Он прокрался к окну, чтобы посмотреть на нее, когда та будет в одних трусах.
— И после этого он все еще работает охранником? — удивился Ковач.
— Ванлис не стал качать права, он как бы раскаялся, и никто не обратил на это внимания. По его словам, это приняли за недоразумение.
— Ну конечно, — усмехнулся Типпен. — С моей стороны это такая большая ошибка, ваша честь. Я просто проезжал мимо по своим делам, когда вдруг мне неожиданно захотелось подрочить, и я не смог ничего с собой поделать.
— А мне он нравится, Сэм, — сказала Лиска. — Жена смотрит на него как на последнее дерьмо. Она намекнула, что они уже давно не трахались. Даже когда жили вместе. И если это так, то он очень даже хорошо вписывается в профиль Куинна. Многие сексуальные преступники — никудышные сексуальные партнеры.
— Это говорит голос опыта? — съязвил Типпен.
— Не знаю, с тобой я не спала.
— Да пошла ты…
— А разве я что-то предлагала?
— Я поставлю машину рядом с его квартирой, — заявил Ковач. — Мне он нужен, причем срочно. Выясните, где он сейчас! Кто-то ведь это наверняка должен знать. Позвоните его начальнику. Сегодня же. Узнайте имена знакомых. Позвоните им.
— Я помогу.
— Достаньте всех, кто его знает, — продолжал Ковач. — Они ему наверняка перезвонят, чтобы сказать, что он в розыске. Кстати, известно, какую машину он водит?
— Бордовый минивэн.
Ковачу как будто дали под дых.
— Бармен на Лейк-стрит утверждает, будто видел, как в воскресенье поздно вечером наша свидетельница укатила с каким-то типом не то на темном внедорожнике, не то на пикапе. Это наверняка тот самый ее клиент, которого она обслужила в парке до того, как наткнулась на жертву номер три.
— А она назвала ему свое имя? — поинтересовался Адлер.
— Нет.
— Ванлис мог откуда-нибудь узнать, что она временно живет здесь? — спросила Мосс.
Лиска отрицательно покачала головой.
— Если только проследил, когда она возвращалась с покупками. А так вряд ли.
— Тогда откуда всем вдруг известно, что свидетельницу поселили именно сюда? — высказал свое недоумение Адлер.
— Мы, Сэйбин, отдел по работе с потерпевшими и свидетелями, вот эта дамочка, — он ткнул большим пальцем в сторону Тони Эрскин, — и ее супруг. Еще мэр, Бондюран и его адвокат…
— И болтливая сорока на ветке, — закончил Элвуд.
— Плюс у одной из жертв здесь до сих пор живет подруга, — добавила Мосс.
— И когда ее нашли тогда поджаренной, мы допросили всех, кто здесь жил, проверили всю их подноготную, алиби, знакомых и все, что еще можно проверить, — произнес Ковач. — Помню, что тело тогда нашли в пятницу. А прожила она здесь где-то около полугода. Я тогда приехал в воскресенье, чтобы проверить, может, думаю, еще что выяснится. И что же? Эрскины на выходные укатили из города, поэтому поговорить мне с ними никак нельзя. А в понедельник утром, ровно в восемь, Тони звонит моему начальнику, чтобы тот мне как следует всыпал, потому что я, видите ли, ей так и не позвонил.
— И теперь нас ждет старая песня, только в исполнении новой капеллы шлюх, — простонал Типпен. — Можно подумать, нам больше нечем заняться. Одной писанины по горло!
— Именно поэтому тебе платят гроши и смотрят как на последнее дерьмо, — пошутил Ковач.
— Только давай не будем переходить на личности.
— Уговорил. Никто не желает прокатиться до Лейк-стрит? — спросил Ковач. — Вдруг найдется кто-нибудь, кто видел, как в воскресенье Ди Марко садилась в машину? Если кто нароет номер тачки, честное слово, расцелую в губы.
— Тоже мне, нашел чем соблазнить, — буркнул Адлер.
— Пусть съездит Типпен, — предложила Лиска. — Глядишь, подцепит себе подружку.
— Нет, лучше нашего Очаровашку, — возразил тот. — Шлюхи сами ему заплатят.
— Тогда вы оба, — подвел итог Ковач, указывая на Типпена и Юрека. — Вы просто идеальная парочка.
— Это точно, — съязвила Лиска. — Красавчик и Мальчик-с-пальчик.
Типпен плотно обмотал шарф вокруг шеи.
— Смотри, ты у меня договоришься, Лиска.
— Мне достаточно держаться от тебя на расстоянии трех дюймов.
— Эй, хватит! Быстрее за дело! — приказал Ковач. — Нечего терять время, потому что пахнет жареным. Нет, я это серьезно. Нужно поймать этого гада, прежде чем он устроит очередное барбекю.
— Знатный котяра, — произнес Джон, глядя на Тора. Тот в свою очередь внимательно смотрел на него с тумбочки в прихожей. — Но, по-моему, мы с ним найдем общий язык.
Кот весил около двадцати фунтов. На ушах пышные кисточки. Усы — длиной как минимум с фут. Кот втянул голову в пышный воротник и негромко произнес что-то вроде «хм-м…». Затем поднес к уху заднюю лапу, как будто решил заняться йогой, и начал вылизывать у себя под хвостом.
Куинн сделал обиженное лицо.
— Этим он хочет сказать, что думает обо мне?
— Не принимай на свой счет, — проговорила Кейт. — Он просто считает ниже своего достоинства принимать в расчет чувства каких-то там двуногих.
Она повесила пальто на плечики в стенной шкаф и потянулась за второй вешалкой, но затем остановилась.
— Спасибо, что помог мне сегодня, — сказала она, закрывая дверцу шкафа и прислоняясь к ней спиной. — Наверное, я была не слишком любезна, тем более что это не входило в мои обязанности.
— Как и в мои.
— Верно. Но я должна была хотя бы что-то сделать. Ты ведь сам знаешь, не в моих привычках сидеть и ждать у моря погоды в надежде, что все прояснится само собой. Да и ты сам… Ты вовсе не обязан был ехать вместе с Ковачем в «Феникс».
— Потому что случай такой?
— Нет, это из-за Питера Бондюрана, — Кейт погладила кота. Тот возмущенно посмотрел на нее, соскочил с тумбочки и, подметая длинной шерстью пол, гордо удалился прочь.
— Деньги меняют любые правила, — сказала Кейт. — В городе не найдется ни одного политика, который бы не прогнулся, чтобы лизнуть Бондюрану задницу, а потом сказать, что та благоухает, как майская роза. Будь все иначе, разве сидел бы его адвокат рядом с окружным прокурором, разве мэр плясала бы под его дудку, разве он водил бы дружбу с директором ФБР? Я почему-то уверена, что у родителей Лайлы Уайт этот номер не прошел бы. Секретарша Брюстера их бы даже на порог не пустила, даже если бы они вдруг решили попытать счастья.
— Ты сейчас рассуждаешь прямо как Тони Эрскин: мол, никакой справедливости в этом мире.
— Мы оба знаем, что это прекрасный идеал, но он, увы, не выдерживает проверку жизнью. В мире, где все продается и покупается, справедливость — это товар, который тоже можно купить за деньги. Равно как и несправедливость… И все-таки я не могу осуждать Бондюрана. Какой родитель отказался бы отдать лучшее, что у него есть, лишь бы только вернуть своего ребенка? — добавила Кейт с серьезным лицом. — Да я бы заключила сделку с самим дьяволом, лишь бы Эмили осталась жива. В некотором роде даже пыталась, — призналась она с печальной улыбкой. — Увы, дьявол не стал меня слушать. С тех пор моя вера в зло пошатнулась.
Боль до сих пор не притупилась. Боже, как же Джону хотелось обнять ее, взять на себя часть забот и мучений, как в старые добрые времена!
— Деньги Бондюрана не уберегли его дочь от смерти, — возразил он. — Если, конечно, тело принадлежит Джиллиан. А он в этом убежден.