— Вместе? — непонимающе уставилась на нее заплаканная Королева Проклятых.
— Ну да. Не могу же я оставить тебя в таком состоянии одну. А без него я нормально не смогу заснуть. Ну ладно тебе, не бойся, он не кусается, — весело ухмыльнулась Лана.
Переодевшись в длинное белое платье, благоразумно заранее приготовленное Ульмой, Лана, крепко держа ее за руку, вышла из купален и направилась в башню. Ульма стыдливо хлопала ушками, упрямилась и идти не желала.
— Лана! Не сходи с ума! Я его даже не знаю!
— Ой, придумала проблему. Я же не трахаться тебе с ним предлагаю. Просто поспишь с нами рядом.
— Может, вместо этого пойдем ко мне?
— И остаться с тобой наедине на всю ночь? Ну уж нет! Ты не заманишь меня в свои сети, хитрая, коварная ведьма!
Серебристый смех Ланы звучал совсем не так, как привычный звон крепких цепей. В нем была свободная, бесшабашная воля и хаос безграничных, счастливых вариантов грядущего.
Глава 9. Пути справедливости
Глава 9. Пути справедливости
Маска, обтянутая мягким красным бархатом, оказалась неудобной и довольно тяжёлой. Демонический оскал с чёрными провалами глаз полностью скрывал лицо, оставляя возможность только дышать через узкие прорези на месте носа и смотреть. На верхней части галереи абсолютно круглой арены было два десятка таких вот псевдо-демонов. Чтобы сохранять анонимность, они практически не разговаривали между собой, а устроители мероприятия выдавали каждому длинный балахон, скрывающий под собой одежду и пол гостя.
Но сейчас по галёрке гулял сдержанный гул голосов — собравшиеся не могли сдержать чувств в ожидании развязки. Она уже была близка: терпкий запах крови и выпавших внутренностей доносился с круглой арены, где деревянными заострёнными кольями сражались обнажённые юноши, самому старшему из которых было от силы двадцать лет. В начале боя их было три десятка — лишённые жизни вне битвы, часто похищенные из родных домов ещё в юности и обученные сражаться на потеху аристократам. Но в эту конкретную яму смерти отправлялись лишь те, кто прогневал своих патронов — попыткой побега либо чем-то иным.
Опьянённые отварами, превращающими людей в кровожадных берсерков, они рвали друг друга уже добрых двадцать минут, словно дикие звери, без всякой структуры или организации. Без жалости и пощады. Напоминая скорее свежевателей. Вся обширная круглая арена, окружённая высокими деревянными стенами, была завалена их телами. Многие ещё были едва живы — крики и стоны умирающих услаждали слух собравшихся. Вцепившись в кресла, благородные господа горящим взором наблюдали за симфонией мучений, не упуская из виду предсмертную агонию, выпущенные наружу и волочащиеся по алому песку внутренности и искажённые страданиями лица. Для этих эстетствующих и пресыщенных чудовищ, происходящее было сродни прекрасной музыке.
Воистину, за демоническими масками скрывались люди, куда больше похожие на демонов, чем раскрашенный бархат, что их изображал. Потянувшись к своей спутнице, стоящей рядом, Лифект Гофард, заметив, что девушка нетвёрдо стоит на ногах, осторожным, галантным жестом поддержал её за предплечье и, склонившись к уху, произнёс:
— Вам не нужно было сюда приходить, леди Грейсер.
— Её Величество настояла. Я должна увидеть изнанку нашей знати и мира, — с трудом перебарывая тошноту, ответила девушка, стараясь звучать спокойно.
— У нас суровая госпожа, — Гофард помог девушке присесть в удобное кресло.
— Она справедлива и не требует от других больше того, что готова сделать сама, — уверенно ответила фрейлина. — Но полно об этом. Ваш человек уже вышел на связь?
— Передал записку. Хозяин мероприятия очень заинтересован в продолжении сотрудничества с моим домом. Смерть отца нанесла удар по его бизнесу, посему он согласился на личную встречу со мной. Сразу после того, как закончится это… мероприятие, — Лифект бросил взгляд на арену. Прошедшего осаду Равен барона сложно было удивить кровью. Но он был возмущён до глубин души. — Какая напрасная и бессмысленная трата людского ресурса, — прошипел он.
На арене к этому времени в живых остались лишь двое — самых удачливых, самых сильных и безжалостных. Оба были ранены, истекали кровью, а воздействие эликсира уже начинало заканчиваться, потому бойцы медленно кружили друг напротив друга. Крепкие парни с тёмными волосами были очень похожи — на их оскаленных лицах уже начинало проступать понимание собственной судьбы и отчаяние.
Наконец, вскрикнув, тот, что казался немного посвежее и помоложе, подскочил к раскрывшемуся противнику, почему-то опустившему оружие, и пронзил грудь заострённым колом. Они оба рухнули. Вопящий юнец ещё несколько раз вонзил оружие в залитое кровью, агонизирующее тело, окинул диким, растерянным взглядом арену, где он остался один. А затем его глаза, в которых наконец зажглось человеческое, остановились на лице последнего убитого. Протянув трясущиеся руки, парень обхватил лицо мертвеца, оставшееся почти нетронутым, и, покачиваясь на месте, завыл с нечеловеческой тоской в голосе.
— Какая невероятная развязка! — прогремел над ареной хорошо поставленный голос. — Жаркий бой подходит к концу, и что же обнаруживает единственный выживший? В пылу схватки, ослеплённый яростью, он убил собственного брата! Какая же нелёгкая и страшная судьба. Что же сейчас ожидает нашего героя? Награда или встреча с мёртвым родичем?
Люди на балконах зашелестели шёлком и бархатом, в их руках появились таблички, на которых они писали: жизнь и смерть. Когда те были вскинуты вверх и сочтены, ведущий с наигранным страхом в голосе произнёс:
— Молодой воин был столь поглощён своим горем, что не заметил, как на поле боя успели опуститься сумерки. Проснулись кровожадные твари, рыщущие во тьме! Сможет ли он избежать их когтей и клыков?
Деревянные ворота заскрипели, медленно распахнулись. Сквозь них на арену ввезли громадную клеть, в которой бесновалось одно из пойманных порождений Чащи. Пепельно-фиолетовый волк с длинными, игольными когтями и клыками в палец длиной в холке достигал полтора метра. Тварь кружила на месте, махала хвостом из стороны в сторону и нетерпеливо, низко рычала, чуя неподалёку свежую плоть.
— Это несправедливо, — негромко произнесла Сэра. — После всего, что он пережил, они всё равно его обрекли.
— Да, это так, леди Грейсер. Кроме меня, лишь ещё пара человек проголосовали за то, чтобы сохранить парню жизнь. Но, к сожалению, больше здесь ничего не поделать, — согласно кивнул черноволосый.
— Я помню о нашей задаче, господин барон. Просто жаль… что мой брат сейчас так далеко, — пожала плечами фрейлина и отвернулась от арены, с которой раздался истошный вопль и звук разрываемой плоти.
— Он бы испортил всё представление и спугнул добычу. Это лишь борьба с симптомами. Чтобы пресечь незаконные бои на корню, нам нужно добраться до аристократа, стоящего за всем этим, — едва слышно прошелестел Лифект.
— Насколько мне известно, пока Чёрный Молотильщик продолжал убивать, “благородные” господа боялись появляться на подобных увеселениях, шевалье, — возразила Сэра.
— Но стоило ему исчезнуть, как всё началось снова. В этом проблема подобных мстителей: они пытаются изменить общество тактикой террора. Нет, здесь требуется другой, системный подход, — убеждённо ответил Гофард.
***
Спустившись по лестнице, они вышли в коридор, украшенный дорогими тканями и золотом. Помпезно-вычурный, он буквально кричал о роскоши — простецкой и обывательской. Гофард подметил про себя снова, что, вероятнее всего, интересующий их аристократ лишь недавно дорвался до богатства, а потому ещё не успел выработать вкус.
Вежливые, но вооружённые слуги после встречи сразу же их проводили к хозяину этой арены, устроенной в заброшенном имении. Отсюда до столицы было пара часов пути — достаточно далеко, чтобы не беспокоиться по поводу стражи, и достаточно близко, чтобы привлечь аристократов. Место было хорошее: неподалёку был глухой лес и Улонские озёра, в которые, как подозревал Гофард, сплавляли ненужные трупы. В проклятом тумане вряд ли кто-то хватится человеческих останков.
Её Величество Элеанор ещё много лет назад забрала у знати право распоряжаться жизнями простолюдинов, что Лифект горячо одобрял — ведь население было кровью и плотью любой державы. Но, к сожалению, старые устои было трудно изменить в одночасье. Этот закон часто и с охотой нарушали, и даже жестокая кончина, постигшая год назад многих воротил, устраивавших “смертельные бои”, ситуацию не изменила — просто вместо трёх голов выросла одна, но особо наглая.
Неизвестный аристократ пользовался не только дружбой и поддержкой Гофарда Старшего, ныне почившего, но и, как поговаривают, покровительством кого-то из ближайшего окружения Его Величества короля. Он тщательно скрывался, редко с кем-то встречался лично, справедливо опасаясь остаться без головы, если Молотильщик снова вернётся. К счастью, жадность превысила осторожность, и он согласился встретиться с сыном старого друга.
Хозяин их ожидал в дорогом кресле с обивкой из золотистой кожи чудовищ, обитающих в далёких южных оазисах. Последний писк моды среди столичной знати и жутко неудобная пытка с точки зрения Гофарда — эти шкуры были очень грубые, неудобные, да ещё и, кроме того, выглядели нелепо. Мужчина в тяжёлом плаще и такой же демонической маске, которая была на всех остальных гостях, восседал в большом зале, где за колоннами Лифект с помощью Воли Охотника сразу заметил десяток охранников.
— Рад вас приветствовать, господин барон, — низкий, самоуверенный голос прокатился по комнате. Говоривший даже не поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать гостей — это был весьма оскорбительный жест. — Но мы договаривались о личной встрече, а вы привели кого-то ещё.
— Я тоже рад нашей встрече, господин… — Гофард помедлил, изысканным жестом скинул с себя плащ на пол и осточертевшую маску, из-за которой на лице выступил пот, а затем, театрально прижав единственную руку к груди, воскликнул: — К сожалению, вы забыли озвучить ваш титул, а также мне неизвестно, тот ли вы человек, за которого себя выдаёте. Извольте снять вашу маску и представиться.