Лана вместе с деревенскими девушками кружилась в танце вокруг большого костра, улыбалась им и смеялась. И чувствовала, как в груди всё сильнее прорастает чужеродный холод. Она пила их страх, как вино. Их отчаяние и потаённая боль были для неё словно сладкий нектар. Сереброволосая говорила себе, что хочет дать им надежду. Открыть дорогу к далёкому солнцу. Но здесь, на границе кошмаров, танцуя с отблесками огня и тенями, она впервые явственно, до жути, осознала, насколько глубока стала в ней тьма.
Праздник ещё продолжался, когда, заметив, что Айр отошёл покурить к стене одного из домов, Лана направилась к нему. Рыцарь никогда не смолил без причины, и сейчас его зелёные глаза с тревогой разглядывали её лицо. Прислонившись к плечу возлюбленного, она громко чихнула, а клубы дыма напомнили самый первый раз, когда они были вместе. Сейчас эти дни накануне страшной осады казались Лане очень далёкими. Рыцарь обнял её могучей дланью за плечи, и стало чуть менее страшно. Они помолчали, держась поодаль от веселящихся людей.
— Сова тебя испугался. Сказал, что в кошмаре сейчас видит тебя более настоящей, чем здесь, в реальности, — выдохнув в сторону клубы сизого дыма, тихо произнёс Айр.
— Сердце насытилось их страхом. Там, в Равене, оно дремало, но Кошмар пробудил его. Теперь я совсем как Астер…
— Хрень выдумываешь опять. В каждом из нас бушуют тёмные страсти. Прими свои и обрати их в силу. Выкуй добро из зла, если тебе больше не из чего его сделать.
— А если я… — начала Лана, но её перебил голос сотника, звеневший сталью:
— Не «если». Сомнения ослабляют Волю. Никаких «если» нет и быть не может. Ты обуздаешь своё сердце и в доказательство этого спасёшь этих людей из тьмы. Точка.
— Кажется, мы поменялись местами… — прошептала Лана, вспоминая первый штурм Равена и совсем юное, бледное лицо друга, три года назад, в другой жизни.
— Я этому рад. Что смог тебе подставить своё плечо, как ты всегда подставляла своё мне. А сейчас пойдём к людям. Скоро мы вступим в бой, но пока ешь, пей и веселись так, как будто завтра не наступит. А потом ты сделаешь то, что решила, потому что иначе и быть не может. Не то что Астер, даже сам Разрушитель не сможет сломать или изменить ядро того, кто ты есть, — рыцарь ласково потрепал её волосы и, обняв за плечо, повёл назад в свет костра и к шуму праздника.
— Да? И кто же? — всё ещё немного грустно спросила Лана, плечом к плечу шагая рядом с возлюбленным.
— Моя муза клинка. Героиня для многих людей. Спасительница для Ульмы. Но на самом деле — просто очень смелая и добрая женщина, которая делает то, что может, как бы ни было больно и страшно, — искренне произнёс Лотаринг, решив в этот раз удержаться от ехидных подколок. Лана крепко обхватила его могучую руку и прижалась щекой к плечу.
Глава 16. Меч и слово
Глава 16. Меч и слово
…Яростный, многоголосый рёв разорвал тишину штолен, едва только отряд из семи человек вошёл под высокие своды девятого яруса. Среди многочисленных плавилен, груд шлака и гор угля в центре обширной пещеры угадывалась крупная, четырёхметровая тень. Тварь уже почуяла присутствие людей и плавно направлялась к ним. Фарланг напоминал хищную кошку, разве что с тем исключением, что эта киса была в холке высотой с дом, весом под несколько тонн и обладала тремя головами, сидевшими на длинных подвижных шеях.
Справа низко шипела пасть змеи, истекая ядом с длинных кривых клыков в алой, как цветок, пасти, в центре виднелся человеческий лик, искажённый гримасой мучений, его глаза были плотно закрыты, а губы зашиты. Левая же голова, издалека встретившая людей рёвом, была украшена пышной гривой и яростно сверкала светящимися в полумраке глазами цвета янтаря. Голова льва вновь издала бросающее в дрожь рычание, и монстр бросился вперёд.
Закованный в латы сотник ответил ему собственным боевым кличем и побежал навстречу, отвлекая внимание от расходящегося по пещере отряда. Трое охотников во главе с Совой были вооружены метательными копьями и сейчас быстро неслись вправо от входа, прикрываемые высоким стариком, сжимающим в руках длинную секиру из чёрной стали. Охотники хотели занять подходящие позиции во фланге чудовища, прежде чем рыцарь с ним столкнётся.
Две девушки, с волосами пламени и серебра, побежали влево. У них была своя задача. Ещё накануне битвы, спустившись на восьмой ярус и отдалившись от деревни, Ульма восстановила щит Айра и заодно подтвердила свою догадку. В этих проклятых местах реальность от кошмара отделял лишь тонкий слой, созданный Спящим как Наблюдателем. Любые искажения расслаивали и истощали его, посылая расходящиеся волны искажения по всей сети пещер. Воля — это колебания малой амплитуды, направленные внутрь, усиливая самого заклинателя. Магия самой Ульмы была иной, она была направлена вовне, делая сам окружающий мир мнимой величиной.
Тугие бурлящие потоки жгучего пламени обрушились сверху на готовящуюся к прыжку химеру, плоть твари на спине пузырилась и лопалась от обжигающего жара, взревев от боли, монстр бросился вперёд, в длинном прыжке уходя из-под жгучего шквала, его ужасные ожоги мгновенно исчезли. Но ещё прежде чем фарланг приземлился рядом с укрывшимся за щитом Айром, в него вонзились ветвистые белые молнии, заставляя мышцы чудовища бесконтрольно сокращаться в мучительных судорогах.
Химера на брюхе пронеслась мимо сотника и с громким грохотом впечаталась в высокую каменную плавильную печь, разнося её по кирпичику. Стены пещеры качнулись и заколыхались, покрывшись тонкой паутинкой трещин, сквозь которую проглядывали звёзды, реальность дрогнула и зашлась в агонии. Ведьма, желая действовать наверняка, взмахнула руками, и на голову поднимающегося монстра обрушился, жалобно и немелодично скрипнувший, возникший из ниоткуда большой деревянный рояль. Мир не выдержал этого удара, кошмар заклубился, пожирая незащищённых амулетами Энима девушек и заключая их в себя.
Этот слой Кошмара окутывал холодный, низко стелющийся над поверхностью туман. Сквозь него виднелись смутные тени, слышались далёкие удары молота, стон металла на наковальнях и низкий, пробирающий до костей гул. Но прежде чем до ушей Ланы донеслись эти звуки, она почувствовала боль. Нестерпимую, сводящую с ума, душераздирающую и мучительную. Крылья среброволосой качнулись за спиной, разгораясь фиолетовым пламенем, и она повернулась к отражению фарланга из реального мира.
Где-то рядом с ними вспыхивали фантомными тенями сцены из настоящего, Айр сейчас пытался сдержать натиск взбешённой твари, но Лана не могла отвести взгляда от покачивающегося, изуродованного ужасными шрамами тела. Там стояла женщина лет сорока, её руки были заменены на бросающие синие отсветы изогнутые клинки, а тело выглядело так, как будто было выпотрошено и сшито заново из лоскутов. Лишь лицо казалось почти нетронутым. Лицо, столь похожее на её собственное. Ярко-синие глаза невидяще взирали во тьму, её исказила судорога. Зашитый рот пытался распахнуться в мучительном крике.
— Это не фарланг… — донёсся до Ланы тихий шёпот Ульмы, что крали тени.
— Это Майне. Астер мне заплатит за это, — кивнула в ответ Лана и, выставив перед собой клинок, приготовилась к броску, но израненная женщина успела быстрее.
Синий кривой клинок оставлял во тьме алый отсвет ауры. Лана едва смогла его отразить, покачнувшись и уводя выпад в сторону. Противница двигалась невероятно быстро, следующий удар второго лезвия Лана приняла на кисть своей левой руки, не успевая уклониться. Её фиолетовая аура вспыхнула и бессильно рассыпалась, синее лезвие, начисто срезав ей ладонь, врубилось в плечо, рассекая мышцы.
Боль. Страх. Смерть. Свои и чужие слились воедино. Фиолетовым крылом откинув врага, Лана сразу же ударила колющим ударом хвоста ей в грудь, пробивая фигуру насквозь. Заревел воздух, из пылающей домны неподалёку вырвалось призрачное пламя, загудевший щит ветра, выставленный Ульмой, увёл его в сторону, а Лана едва успела выдернуть хвост из падающей фигуры, прежде чем его отсекли.
Прыгнув вперёд, среброволосая, нагнетая воздух, ударила вперёд крыльями, и ветер, поднятый ими, усиленный фиолетовой волей, резанул подобно клинкам. Изломанная фигура противницы дрогнула, разваливаясь на куски, и сразу же вновь собралась воедино, незамедлительно ответив ударом. Меч загудел, а женщин с серебристыми волосами отшвырнуло в разные стороны после того, как их клинки столкнулись.
Тень героини продолжала так же мгновенно залечивать любые раны. Нужно было что-то менять. Прошедшие годы не оставили шрамов на искалеченном теле, в котором всё ещё теплилась душа. Даже сейчас, судя по безумному взгляду, расколотым чувствам, призрачной надежде и страху, Майне продолжала сражаться за свой народ, ограждая его от ужаса из глубин. Но она уже давно не могла отличить своих от чужих, а в искажённом разуме застыл лишь исполненный ненависти крик.
— Отвлеку! Руку заживи! — коротко крикнула Ульма, и тело приближающейся Майне начало быстро нарастать кромкой синего льда.
Красная от жара дверца домны неподалёку задрожала, Лана прыгнула в сторону, пытаясь разглядеть в сизом тумане, куда упала её отрубленная кисть. Заметив её метрах в десяти от себя, среброволосая вихрем подхватила её и прижала к кровоточащей ране. Переполненное энергией сердце яростно засветилось, и кисть начала прирастать.
Очередной поток призрачного пламени из распахнувшейся домны испарил лёд и оставил на теле мёртвой героини глубокие ожоги, исчезнувшие в ту же самую секунду. Майне одним немыслимо быстрым рывком сократила два десятка метров до колдующей Ульмы и полоснула левой «рукой», ведьма едва успела уйти от взмаха перекатом в сторону.
Лана внимательно следила за тенями сотника и химеры, всего несколько долей секунды ей потребовалось, чтобы почувствовать темп боя возлюбленного. Чтобы сразить этого врага, им требовалось сражаться вместе, в унисон. Она чувствовала на себе его взгляд и понимала, что рыцарь сейчас отслеживает её волю. Взмыв вверх и распахнув крылья, она спикировала вниз на врага.