Воительница лучше всех прочих понимала, что не подходит на роль героя. Её сердце пылало от ярости и ненависти, совсем не героических чувств. Но она продолжала идти навстречу зовущему её клинку. Видения Спящего, загадочные предупреждения Ульмы, судьба Финны… Лана чувствовала, что была ошибкой в планах судьбы. Не месть должна была привести её сюда, а праведность и справедливость.
Но ей было плевать на судьбу. На игры великих сил и уродливых божков, которых она уже навидалась. Как и всегда, её вели вперёд чувства. Зов, исходящий из глубин сердца. Опустив лицо, девушка усмехнулась. Она понимала, почему Свежеватели не мешали им спуститься в штольни. Понимала, почему Астер не помешал их планам.
Как понимала и то, что Астер всегда был в ней. Ульма изменила, но не уничтожила нечестивый огонь, пылающий в её сердце. Страсть, что с каждым шагом всё сильнее жгла в груди, наполняя кровь сводящей с ума ненавистью. Хрипло вздохнув, Лана подняла глаза на что-то говорящего Сова, он указывал рукой на узкий и мрачный туннель в глухой скале, столь разительно отличающийся от прочих гробниц. Не было ни статуй, ни украшений. Лишь знак колеса, грубо высеченный в камне.
Лана направилась туда, когда почувствовала на плече руку оберегающего её рыцаря. Появилось немыслимое стремление её отсечь, именно Айр был главной угрозой идее того, кто создал клинок. Лана выкинула из себя эту мерзкую мысль усилием воли и спрятала свои желания глубоко-глубоко. Отдаться страсти ещё придёт время, пока было рано. Фиолетовые глаза встретились с зелёным взглядом.
— Я иду с тобой. Я выбираю тебя, а не мир, — Айр сам не понимал, почему сказал именно эти слова. Но знал, что это правильно. У него возникло ощущение, что он сотни раз видел, как девушка входит в этот туннель и исчезает во мраке. Он не хотел её терять и боялся этого.
— В этот раз всё будет иначе. Чтобы ни случилось, верь мне. Я выкую добро из зла, потому что мне больше не из чего его делать, — криво попыталась ему улыбнуться среброволосая и сжала ладонь возлюбленного. А потом они вместе шагнули во тьму.
Эним был давно мёртв. Первый Король, живущий в начале каждого из миров, умер тысячу лет назад, его плоть истлела, а кости обратились в прах. Но была жива его Воля, что давала защиту последователям даже спустя сотни лет после смерти. Едва стоило Лане войти в гробницу, как она заструилась серебряными потоками вдоль стен, разгоняя мрак. Очень похожая на ту, что ей даровал Ланнард. Чистая, холодная, как глубины горных озёр.
Ланнард… Далёкий потомок, пришедший за клинком в этом цикле, был испорчен влиянием древних врагов и признан не годным. Воля Богоборца взвилась серебряной пламенной стеной впереди, преграждая дорогу в святая святых. Девушка с рыцарем переглянулись, после чего Айр осторожно заметил:
— Похоже, в аудиенции нам отказано. Но я так понимаю, на твои планы это не влияет?
— Не сейчас, когда я так далеко забралась. Ну, раз Его Величество не желает нас видеть, предлагаю настоять на необходимости нашего визита. Давай громко к нему постучимся, — девушка подняла свою правую руку и вгляделась в тонкие пальцы. По ним медленно разливалась бесцветная аура, сейчас её Волю питала лишь древняя ненависть и жажда убийства, скрытые в душе экзарха, с которой она почти слилась.
Мысли Белого Барона и её собственные сейчас текли в унисон, не перебивая друг друга, а его суть накладывалась на её. Это была не гармония или же подавление. Неизбежность судьбы их сюда привела. Они ударили вместе, втроём. Алая вспышка Стража и наследника Первого Короля пронзили серебро, последнюю защиту падшего владыки. Взревев, Айр двумя окутанными Волей рукавицами раздвинул в стороны брешь в пламени, позволив Лане заскочить внутрь небольшой комнаты, выдолбленной в скале.
Под низким потолком стоял плотно закрытый каменной крышкой скромный саркофаг. А прямо на нём, притягивая взгляд, лежал знакомый чёрный матовый клинок, ничуть не пострадавший от веков забвения. Дальше ею двигал холодный приказ, которому Лана даже не пыталась противостоять. Сейчас их цели полностью совпадали. Не дрогнув, Лана опустила ладонь на чёрную рукоять.
Руку сразу же обожгло иномировым холодом. Чуждый ей Долг опять лёг на плечи непривычной тяжестью. Клинок в её руке мелко дрожал, а сердце опутала стальная сеть решительности. Клинок Первого Короля, способный уничтожать и заточать Эндорим, был у неё в руках. Лёд пронзил эмоции, ненависть и жажда убийства никогда не исчезли, но мысли текли медленно и спокойно.
«Каков мой Долг?» — задала себе вопрос девушка и сама же на него ответила: — «Уничтожение эндорим, освобождение людей из бесконечного круговорота циклов и влияния потусторонних мерзостей».
Сердце вторило этим мыслям потоком аметистового сияния. Именно для этого оно существовало после того, как Ульма изменила его, исказила его суть.
«Все-таки Ульмочка ещё до моего рождения хотела превратить меня в оружие против своих врагов. И насколько сердце успело измениться под влиянием самой Ланы?» — подумал экзарх. Она не знала, что из переполняющих её мыслей принадлежали ей самой. Впрочем, сейчас это было не важно. Шквал эмоций затих, а на разум опускалось непривычное спокойствие.
Оглянувшись, Лана отыскала взглядом в одной из ниш чёрные, украшенные серебряным плетением ножны, как и сам клинок, они были созданы не руками людей и почти нерушимы. Спрятав в них чёрное лезвие, девушка тихо вздохнула. Холод остался внутри, как и долг, возложенный на неё Первым Королём, а возможно, ещё раньше, Ульмой Кроу. Смерть харгранки ставила крест на всех тех вопросах, что Лана желала ей задать, чувство потери вновь сдавило сердце, но ясность мыслей осталась. К ней нужно было заново привыкать.
Повернувшись спиной к саркофагу, девушка направилась к Айру, серебряная Воля погасла, погрузив крипту во мрак.
— Ты в порядке? — взволнованно спросил рыцарь, зажигая факел, чтобы рассмотреть выражение лица своей женщины.
— В полном. Ощущения такие, как будто я проснулась после долгого сна. Разве что немного подбешивает, что я всю мою жизнь послушно пляшу в руках кукловодов, — ответила девушка, подходя к рыцарю. Пламя осветило её серебряные волосы и тусклый взгляд фиолетовых глаз. Её спокойствие разительно контрастировало с тем лихорадочным возбуждением, с которым она вошла в гробницу.
— Что ты имеешь в виду? — Айр потянулся к ней, чтобы взять за руку. Лана не отстранилась, но никак и не отреагировала.
— Ульме и Астеру были нужны силы Нездешнего, а забрать меч могла только я. Почему именно я? Понятия не имею, возможно, звёзды так совпали. Или, куда вероятнее, это тоже часть замысла Алой Ведьмы. Но мне уже плевать. Ульма мертва, а Астер, я полагаю, хочет похитить моё тело, чтобы завладеть мечом. Как только мы покинем Домен Спящего, он возьмётся за нас всерьёз.
— На наши планы это никак не влияет. Мы так и так собирались покончить с ним. Меня сейчас скорее беспокоит твоё состояние, ты ведёшь себя… Прохладней, чем обычно. Она была тебе дорога, я это видел. Но сейчас ты словно обсуждаешь чужого тебе человека, — Айр осторожно притянул девушку к себе, подняв повыше факел, и заключил в объятия.
Лана позволила ему это сделать, прежде чем ответить:
— Меч защищает разум носителя от демонического влияния. Основа моей личности, все эмоции — теперь демонической природы. Но не волнуйся, стоит мне снять ножны, как я мигом вернусь в то состояние, что ты считаешь нормальным. Прости, если причиняю тебе этим боль.
— Ничуть. В бою мне будет спокойнее, если ты будешь полагаться на разум, а не на чувства. А в мирной обстановке меч тебе не понадобится, — сказал воин и потянул её за руку на выход..
Шагая вслед, девушка смотрела на сжимающую её ладонь возлюбленного и думала: «Как же мало у меня своего… Желание жить и уничтожить Астера в меня вложила Ульма. Пожалуй, только любовь моя собственная, настоящая».
Выходящую из склепа пару Сова встретил внимательным взглядом, заметив на боку Ланы чёрный меч, он достал медальон и поклонился.
— Там сверкало, — сухо заметил охотник.
— Почившее Его Величество было радо нас видеть и передало свою волю и долг сразить чудовище, — не моргнув глазом соврала Лана, приподнимая ножны с мечом и позволяя их получше рассмотреть. Сова усмехнулся:
— Значит, и правда пора пришла нам выйти на свет. А ты изменилась, дева. Теперь в кошмаре такой тусклой отражаешься, что я тебя почти не зрю.
— Мы все меняемся, Сова. Вам предстоит измениться ещё больше, если решите отправиться вместе с нами, — ответила охотнику Лана, и они отправились в обратный путь.
***
Пещера седьмого яруса встретила их гомоном голосов и аурой страха, витающей в воздухе. Решение Зуба отправиться на поверхность понравилось далеко не всем. Затерянные лангардцы привыкли к кошмарам, они сопровождали их жизнь с самого рождения и принимали в свои холодные объятия после смерти. Но неизвестность их пугала ещё больше. Демоническое сердце опять взвилось в груди, наполняясь энергией, а Лана покачала головой, сейчас это ничего не значило для неё. Экзарх прислушалась к громогласному басу Зуба, доносившемуся из центра деревни:
— Доколе, как крысы, будем скрываться? Доколе отдавать кошмарам наших отцов и детей будем? Надо сражаться! Это я вам, трусливый старик, говорю! Надо! А то сгинем мы все в этой норе. А кто супротив, тому в бубен дам, и на руках отнесём!
Прислушивающийся Сова покачал головой:
— Разошёлся лысый. Он и молодой был горячий, а сейчас вообще, ух! Того и гляди, и правда приложит кого. Смерть клятой твари на девятом воодушевила людей, но вот так бросить всё и уйти наверх…
— Мы отправимся с вами. И либо победим, либо сгинем тоже с вами, — ускорив шаг, ответил охотнику Айр.
— Железнолобый, ты не обижайся, я тебя ценю и уважаю. Но вы молодые, бесстрашные, ибо терять вам нечего. А у многих здесь дети…
— Так за них и сражайся, Сова. Зуб о том и толкует, — рыцарь ободряюще похлопал мужичка по плечу. — И потом, ты не прав.