Ланнард выглядел так же, как и всегда. В его руке был чёрный меч, призванный из-за предела. Он вскинул его и направил в грудь фиолетовоокой демоницы.
— Останови, — холодно приказал Белый Барон. — Если ты не уничтожишь меня, я разрушу всё, чем мы дорожим.
Руки Ланы были пусты, а на губах играла улыбка. Разумеется, ей было страшно, развязка всего подступала, направив острие в горло. Но уходить безропотно во тьму она не собиралась. Пришло время для чудесной, возможно, последней шутки, мысли о которой она вынашивала всю дорогу.
— Меч Энима… Он ведь создан для того, чтобы разрушать оковы? А задача экзарха — освобождать и спасать людские души? — поинтересовалась девушка, её улыбка стала чуть шире. — В таком случае доведём ситуацию до абсурда! Ты тоже человек, знаешь-ли. Я желаю освободить душу самого спасителя!
Тщательно спрятанный океан эмоций лопнул и накрыл их обоих, это даровало ей лишь толику секунды. Стремительное мгновение, в течение которого Ланнард пытался осмыслить сказанные ею слова. Лана метнулась вперёд, едва разминувшись со стремительным выпадом, — даже ошеломлённый Белый Барон был быстр, словно стрела. Но он промахнулся, а она оказалась быстрее. Выбив проклятый меч, схватила оружие когтистой лапой и взмахнула им сверху вниз, разрубив на две части принадлежавшую ей душу барона, отсекая от человеческой сути дыхание бездны.
Но этого было мало. Меч всё ещё существовал и жадно тянулся к владельцу. До самого Нездешнего отсюда было невозможно добраться, но сейчас, пока лишённая долга душа Ланнарда пыталась всё осознать, Лане предстояло сделать ещё кое-что. Простое и вполне доступное действие.
Удар нерушимым клинком об колено громом прозвенел по залу. Лана не понимала, почему она это сделала. По её лицу текли слёзы. Это было предательство. Невероятное, немыслимое и невозможное. Но её тело подчинялось не её чувствам. И даже не её воле. А тому, что было глубже и важнее их. Её душе. Она отдала меч в могучие руки.
Клинок Первого Короля, отдавшего жизнь ради защиты людей, плашмя обрушился на согнутое колено рыцаря. Сжимая рукоять и лезвие древнего меча в руках, словно гнилую палку, Айр Лотаринг ударил снова. Финиалла стала Вечным Стражем, чтобы сдержать эндорим, отдав всё долгу и служению, обрекая себя на участь более ужасную, нежели смерть. Он не допустит для Ланы этой судьбы.
Девушка положила свои холодные руки на его латные рукавицы. Они, черпая силу друг в друге, вместе ударили снова. Чёрный клинок треснул, разрывая предрешённую судьбу в лоскуты.
Экзарх не мог владеть свободой действий. Все его желания были подчинены великой цели. Но она уже была свободна. И ею двигало более глубокое и древнее чувство. Важнее, чем долг. Важнее, чем страх. Обещание защитить любимых. Обещание, что она дала давным-давно Айру, Ульме и самой себе. Не стать чудовищем. Сделать их счастливыми. Любить их.
С каждым ударом она предавала долг. Предавала вечное, беззаветное служение и всех тех, кто отдал свои жизни во всех циклах этой цели. Из всех уголков мира бывший экзарх и её вечный страж ощущали чуждое внимание. Спящие прислушивались к звукам тяжёлых ударов с надеждой и недоверием. То, что было невозможно, происходило:
— Сгиньте, а то остановлюсь! — прокричала в пустоту Лана, и присутствие сразу исчезло. Но Лану уже несло, слишком долго ей пришлось позволять этой сущности подавлять свои чувства, нанося удар за ударом, она вопила:
— Как же вы меня задрали! Спящие! Нездешние! И прочие охреневшие! Я буду жить! Буду счастлива! Потому что это заслужила!
На десятом ударе клинок со звоном разлетелся на части. Незримые нити, делавшие её куклой гостя из Бездны, были оборваны навсегда, и груз невыносимой, нечеловеческой ответственности спал с души. Тело начало заваливаться набок, но находящийся рядом и надёжный, как бог, мужчина подхватил её за плечи. Грохнувшись бронированным задом о камень, Айр осторожно уложил возлюбленную к себе на колени, заглядывая во вновь тёплые, нежные, фиалковые глаза. Устало покачав головой, воин с улыбкой произнёс:
— Эх, Лана, ты совсем не бережёшь своё снаряжение. То нагрудник потеряешь, то меч сломаешь. Ай-яй-яй, уверен, дед тебя наругает…
Лежа в объятиях Айра, девушка усмехнулась, а потом и вовсе, сквозь боль в обожжённых рёбрах, захохотала. Сотник, заметив, что её кольчуга прожжена в двух местах, принялся её осторожно снимать. Ульма побежала к ним, споткнувшись о крупный деревянный обломок, валявшийся под ногами. Бухнувшись на задницу, ведьма скривилась, её изумрудные глаза светились таким счастьем и свободой, что, увидев их, к Лане сразу начали возвращаться силы. Этот взгляд стоил того, чтобы пережить поход к Лангарду ещё парочку раз.
Харгранка, всплеснув руками, осмотрела страшные ожоги на груди любимой и сразу полезла за скляночками и баночками, начав их обрабатывать. Магии, чтобы исцелить причинённые демоническим огнём раны, у неё уже не осталось. Лана покосилась на обломки древесины, усеявшие древний зал, и произнёсла:
— Эти твои рояли были какие-то странные. Бухали громко, но глухо. Настроить забыла?
— Придумывать несколько дюжин полноценных музыкальных инструментов было бы очень-очень затратно, поэтому они все были из цельного массива дуба. Считай, что это тактические, бронебойные рояли. Не переживай, я оставила один настоящий, специально для тебя, — сосредоточившись на её ожогах, ответила ведьмочка. Жжение и боль постепенно затихали под ласковыми пальцами.
— Хитро, постараюсь тебя не злить лишний раз, — усмехнулась среброволосая.
— Лана! Я не в этом смысле! Хочу сыграть для тебя. Давно хочу, на самом деле… — заулыбалась Ульма и, закончив накладывать пропитанную мазями повязку на ожоги, перевела взгляд на сотника. Тот отрицательно покачал головой:
— Леди Ульма, мои доспехи куда толще и тяжелее, я в порядке. По крайней мере, достаточно в порядке, чтобы идти.
— Точно. Рыся, Сова и остальные! — неохотно освободившись из рук рыцаря, Лана, шипя от ран, поднялась на ноги и протянула руку харгранке. — Надо идти. Надеюсь, они выжили…
***
Несколько десятков минут спустя, когда изнурённые герои преодолели подъём по длинной лестнице, они вошли в тронный зал. Там их встретили картины ужасающей бойни, погружённой в недвижимую тишину. От самого входа и до середины залы всё было усеяно телами скитальцев, пожирателей и людей. Сердце Ланы застонало от боли, из подземных воинов никого не было на ногах. Их тела, залитые чёрной кровью, тут и там виднелись ближе к центру залы, похоже, в последнем яростном натиске чудовища потеснили их от двери, но подземники продолжали сражаться до самого конца, чтобы дать им время уничтожить Астера.
— Рыся! — вырвался тоскливый крик из груди среброволосой.
Она сейчас проклинала себя, что под властью клинка даже не запомнила её настоящее имя. Печальный голос разлетелся по зале, порождая эхо под потолком. И, словно повинуясь ему, с тихими, усталыми стонами из луж чёрной крови начали подниматься люди. Вспыхнувшие надеждой фиолетовые глаза со страхом их считали. Один, три, пять, десять, пятнадцать… Тридцать один.
Из тридцати семи подземников, что отправились с ними, отряд потерял целых шесть жизней. Малая цена по меркам войны. Тяжёлая, почти невосполнимая утрата для малого числа выживших ланградцев. Взгляд Ланы быстро выхватил в полумраке знакомое лицо. Сестра её матери была жива, опершись на лук и дрожа от слабости, она поднялась на ноги и спросила:
— Вернулись? Значит, лихо повержено?
Было понятно, что она спрашивала это не для себя: уже то, что подземников не захлестнули свежеватели, говорило само за себя.
Айр кивнул и торжественно ответил:
— Только благодаря вам. Вы выстояли, несмотря ни на что, лишь поэтому мы сразили чудовище. Это ваша победа.
Возвышенные речи здесь не были нужны. Оставшиеся в живых воины ответили усталыми улыбками, взглядами и кивками. Долгие слова сейчас были нужны гораздо меньше перевязок и лечебных припарок.
Лана, бросилась вперёд и заключая тётю в объятия. Её старший сын стоял неподалёку, поддерживая мать, а бледный, раненный Сова сидел у стены, зажимая простреленное плечо. Ранены были здесь почти все. Оглянувшись с тревогой, среброволосая воскликнула:
— Прости, что так долго. Сова, ты тоже прости, ты пострадал, потому что меня прикрывал до последнего. Я тогда была не в себе и даже не поблагодарила…
— Доколе повторять будешь, глупая? Мы чудо свершили, что и не надеялись застать на своём веку. Вышли под солнце и сразили, наконец, старого ворога, — гордо ответил лучший охотник ланградцев и ласково потрепал Лану по волосам.
Внезапно внимание Ланы привлек горестный крик Ульмы, закрутив головой, она увидела склонившуюся над одним из свежевателей ведьму. А затем, осознав всё, освободила от своих объятий Рысю и подошла к подруге. Туда же направился и Айр. Одолевший вместе с ними весь путь до Лангарда проводник лежал под телом зарубленного скитальца, весь залитый кровью и вцепившийся тому в глотку.
Услышав голос Ульмы, Азат с усилием приоткрыл большие, мутные блюдца глаз и попытался улыбнуться. Алая Ведьма попыталась скинуть тяжёлую тушу скитальца, но подскользнулась в крови и наверняка бы упала, если бы не стальная длань поддержавшего её рыцаря. Одним махом отбросив четырёхрукую тварь, Айр освободил Логаррта. Ульма, упав на колени, принялась ощупывать его впалую, покрытую коростами грудь в поисках ран, но, польщённый и смущённый одновременно таким вниманием, лариец поспешил пояснить:
— Госпожа, я жив. Жив. Просто устал, слишком много лечил. Я же вам обещал, что не умру, пока не стану вновь человеком.
— Тьфу. Вот ты меня перепугал! — счастливо воскликнула Ульма, по-матерински погладив Азата по лысой голове. — Клянусь, как только вернёмся в башню, я восстановлю силы, призову тебе лучшее, самое красивое тело из мира универсалий и перенесу туда душу!
— Благодарю, мудрейшая. Но ведь тогда я никогда не смогу от вас отдалиться больше, чем на пятьдесят метров? — ещё более смущённо пробормотал маэстро.