Лана с улыбкой наблюдала за любимым. Он был хитрым, умным и дальновидным. Если он станет бароном — а Лана была уверена, что он им станет — Айру потребуются три вещи: золото, люди и слава. Золота у них сейчас было в избытке, а людей сильнее, вернее и лучше Лангардцев не найти. Вопрос был лишь в доказательствах подвига. Впрочем, с помощью десятка сундуков, полных злата, можно было решить и его.
Но это всё подождёт.
Сейчас им предстоял долгий путь домой.
***
— Я здесь, матушка. Не бойтесь, я с вами, — осторожно взяв Её Величество за руку, произнесла Сэра.
Королева лежала с открытыми глазами на широкой кровати, застеленной атласными простынями. На её белой коже застыли бисеринки пота, а в зрачках был нечеловеческий ужас. Сэра крепче сжала её ладонь и погладила, терпеливо ожидая, когда Элеанор придёт в себя. Про такие припадки не знал никто — ни во дворце, ни во всём королевстве. Даже личные лекари и заказанные заморские целители.
Сэра прекрасно понимала причины для подобной секретности. Они были у неё перед глазами, медленно развиваясь в тусклых лучах восходящего солнца, что едва пробивалось сквозь плотные шторы. Облачённые в древние регалии фигуры с истощёнными лицами. Их тихий, едва ощутимый шёпот, советы, гневные окрики, разочарованное бормотание — они всё ещё были рядом, связанные с Её Величеством незримыми узами. Их дыхание было невыносимо.
Седая фрейлина уже привыкла к тому, что ближе к утру, раз или два в неделю, она просыпалась от тоскливых, мучительных стонов. Элеанор столь к ней привязалась, что дозволяла ночевать неподалёку, так что фрейлина спала в комнате, отделённой от королевских покоев лишь тонкой занавеской. Она — единственная на всём белом свете — знала о самом страшном секрете королевы Тарсфола. Сильнейшая из женщин невыносимо боялась трёх вещей: тишины, темноты и одиночества. Ведь тогда к ней приходили они — порождения её подсознания, тени тех, кого она погубила, принесла в жертву ради страны и личной власти.
Будучи по созданию как опытный медиум, Элеанор отсекала все лишние образы, стремящиеся до неё добраться из-за грани реальности. Но, находясь в плену снов, она не могла защититься и становилась заложницей жутких кошмаров, которые проникали в реальность через распахнутые двери её подсознания.
— Я уже в порядке, девочка. Я уже здесь, — хрипло ответила королева и, благодарно погладив кончиками пальцев ладонь названной дочери, быстро поднялась. Её длинные волосы были растрёпаны, глаза впали и горели нездоровым огнём. Эта ночь выдалась на редкость тяжёлой.
— Госпожа, что вы видели? — прошептала Сэра.
— Королевская кровь на песке, ослепительный свет у крепости Чёрного Камня, предательство тех, кто поверил в любовь. Всё, как я предполагала, девочка. Всё, как я боялась, — ответила старшая женщина и, взяв предложенный бокал с водой, жадно напилась.
— Он ваш сын. Неужели вы не желаете… — начала было Сэра, но королева её оборвала:
— Желаю. О, сколь многое я желаю, дитя. Но Те, Кто Превыше, уже сделали выбор. Огласили свой приговор — для меня, для тебя, для всех нас. Мой долг — не позволить принесённым жертвам пропасть даром, — решительно и величественно ответила Её Величество, пока фрейлина принялась расчёсывать её длинные волосы. — Но полно об этом. Это не твоя ноша, девочка. Твоё время ещё не пришло. Давай лучше поговорим о твоей сестре.
— О том, что выдаёт себя за неё, — негромко, но решительно поправила названную мать Сэра. — Но я выведу эту тварь на чистую воду и освобожу сестру. С вашего разрешения, разумеется.
— "Не спеши в своих измышлениях. Будь последовательна и мудра, проверяй свои побуждения дважды, особенно тогда, когда за тебя говорят чувства", — покровительственно ответила Элеанор.
— "Мысли и измышления о божественной мудрости венценосных монархов", пера Алоиза Сверкающего. На мой взгляд, автор сего талмуда просто невыносим. Заискивать пред короной столь явно и ненатурально… будь он ещё жив, я бы попросила барона Гофарда тщательно проверить его, — скривившись, ответила Сэра.
— Напрасно. Он служил ещё моему деду. Достойный, умный и верный был человек, но, будучи простолюдином, мог быть услышан в те времена лишь в этом ключе, — с укором заметила Элеанор, а затем её голос стал холодным и жёстким. Её Величество приказала:
— Ты не станешь ничего предпринимать, пока я тебе не разрешу. Эта сущность смогла сокрушить проклятие Лангарда. Её сила спасёт тысячи жизней, когда разразится война.
— Как пожелаете, Ваше Величество. Благо государства превыше всего. Но после того как польза этого чудовища будет исчерпана… вы ведь мне поможете, моя королева? — покорно склонила голову Сэра.
— Разумеется, — бросив взгляд в зеркало, Элеанор пристально взглянула в лицо своей дочери, а затем тонко улыбнулась. Ей понравилось то, что она там увидела.
“Матушка всегда держит слово. Кроме тех случаев, когда Те, Кто Превыше, не решают иначе. Я не могу рисковать. Мне нужна помощь,” — подумала рано поседевшая юная девушка.
***
На окраине Пустошей летом было невыносимо жарко. Резкий, злой ветер красным песком бил по глазам, пытаясь ослепить, залепить нос, задушить и проникнуть везде, где возможно. Дежурство у Сломанного Каньона считалось самым худшим назначением из возможных. Обычно на него определяли только тех, кто проштрафился, был застукан пьяным во время дежурства или проявил ленность. Но желтолицый гвардейский десятник раз за разом сам просил определить своих парней в дальний дозор. А те, хоть и недовольно скрипели зубами, но не спорили и не роптали, будучи привычными к трудностям.
— Я сэру рыцарю полушку золота должен. Может, отдавать не придётся? Уж пара месяцев как минула… — позвякивая кольчугой, произнёс Бирам — один из немногих рядовых гвардейцев, кто после последнего штурма Равен решил не идти в академию, дабы получить звание десятки, а попросту остаться в строю.
Его длинные усы вызывающе топорщились, он их подкрашивал золой и считал себя настоящим любимцем женщин, а командование считал занятием слишком унылым и скучным.
— А вот хрен тебе на воротник. Помнишь, как неделю назад на севере грохотало? Стрелы Воина сверкали одна за другой. Это знак, что наши там ещё живы! И, как всегда, в паре сражались. Я в это верю, — убеждённо ответил Желтыш, приспустив с лица защищающую от песка плотную маску, наподобие тех, что носили южане.
— Ну конечно, ещеб не верил. Ты ж по дури на их возвращение всё жалование за полгода поставил! — рассмеялся Бирам, а секунду спустя, до рези в глазах вглядевшись в унылый пейзаж изломанного каньона, воскликнул: — Желтый, там кто-то идёт!
— Шуткуешь? — нахмурившись, спросил десятник, но сразу же подобрался и нахлобучил на голову бацинет. По его знаку расположившиеся на привал парни сразу похватали оружие и начали снаряжать коней, пасшихся неподалёку, уныло жуя чахлую травку.
— Да нет, вон же, — резко ответил усатый рядовой, вскинув вверх руку и ткнув пальцем в мёртвый пейзаж.
Желтый пригляделся — и замер. По центральному, самому широкому излому в земле, из-за поворота показалась процессия. Странная, пугающая и непонятная. Первыми шли какие-то клыкастые твари — помесь кошек и волков, только размером с телёнка. Медленно, выбиваясь из сил, они, запряжённые, тянули телегу с высокими бортами, заполненную блестящими от солнечных лучей сундуками, на которых поверх восседал человеческий силуэт.
Даже на таком расстоянии, разглядев десятника, человек поднялся на ноги и приветственно помахал им рукой. Желтый ошеломлённо повторил тот же жест, а, увидев высокую мужскую фигуру, что спрыгнула со следующей телеги, чтобы встать во весь рост, усмехнулся.
— Да копатся раком и колоться ежом! — удивлённо буркнул Бирам. — Походу дела, полушечку придётся таки отдать…
— А я ж тебе говорил, что его смерть не возьмёт. А если даже возьмёт — то не удержит! — торжествующе воскликнул Желтый, приветствуя возвращение своего командира.