– Вы так бы сразу и сказали... И для чего надо было говорить про еду?
– Глянь, чего это она? – удивился первый стражник.
– Наверное, не хочет, чтобы ее по голове били, – с умным видом ответил второй. – Ведь правда, не хочешь?
Элайн поерзала попой, чтобы рубашка задралась повыше и проныла:
– Пра-аавда. Не хочу, чтобы били. Вам женщина нужна или бесчувственная кукла? Я тоже не прочь лишний раз... покувыркаться, – ее голос подрагивал весьма правдоподобно.
Только вот отчего он дрожал, им лучше было бы не знать.
– А вдруг ты кусаться будешь? – видимо, подозрительность у первого стражника была развита достаточно сильно.
– Какое же удовольствие от кусания... Если уж мы будем этим заниматься, то пусть все будет, как полагается, – выдерживать сладкий тон было невероятно тяжело, но пока у Элайн это получалось.
– Ну, раз так, то ладно. Ишь, королева... – и первый заспешил. – Слышь, если что, так ты ее сразу по голове... – и он начал развязывать пояс.
– И ноги развяжите. Неудобно со связанными ногами. Все равно руки привязаны, – нытье Элайн было довольно правдоподобно. К тому же она специально снова дернулась, якобы попытавшись развести ноги. Рубашка задралась еще выше.
Первый ублюдок, так и не развязав пояс, уставился на ее стройные икры и, подняв взгляд, стал жадно пожирать плотно сведенные бедра Элайн своим сальным взглядом.
Вдоволь налюбовавшись ее ножками и зачем-то вытерев рот рукавом, он достал нож и несколькими взмахами разрезал кожаные путы, стягивающие лодыжки королевы. Нож из рук он так и не выпустил.
– Смотри у меня, короле-е–е-ва! – нараспев протянул он. – Будешь себя плохо вести, я тебе личико-то изрежу.
Элайн уже просто мутило от накопленного в груди бешенства, но она все еще держалась. Улыбаясь из последних сил, королева начала опускаться пониже, чтобы принять позу поудобнее. Только эта поза предназначалась вовсе не для получения удовольствия.
Первый стражник уже окончательно снял пояс и начал подходить к ней, помахивая ножиком.
– Утю-тю, лапочка... Ты меня не бойся! Ничего-ничего, больно не будет...
Королева начала медленно сгибать ноги, прижимая их к животу. Открывшаяся в результате этого движения весьма нескромная картинка привела к тому, что у стражника немедленно помутилось в голове, и он сломя голову бросился к ее телу.
Ноги Элайн резко распрямились и со страшной силой ударили похотливого самца прямо в грудь. В этом ей помогло не только умение прыгать в тяжелых доспехах на высоту своего роста. Немалую долю в удар внес и накопившийся заряд яростного неистовства.
От сильнейшего толчка насильник отлетел от нее с таким ускорением, будто им выстрелили из тяжелой катапульты. Раздался глухой стук его головы о бревна и тело кулем сползло по стене на пол.
От удара ногами тело королевы выгнулось мостиком так, что она несколько секунд опиралась о пол только лопатками и затылком. В самом конце этого акробатического упражнения она все-таки сумела подтянуться руками поближе к стене.
Второй стражник, выпучив глаза, несколько секунд смотрел на этот сеанс «кувыркания». После чего сразу замахнулся на нее дубиной. Зарычав что-то нечленораздельное, Элайн резко дернула правой рукой и костыль, к которому была привязана ее рука, наконец-то выскочил из стены. Она вовремя уклонилась от удара палкой, свистнувшей мимо уха? – несмотря на охватившее бешенство, Элайн четко контролировала ситуацию. Отточенные рефлексы воина не подвели ее и в этот раз.
Элайн злобно ощерилась, с дикой ненавистью глядя в глаза стражнику. Черты ее лица неузнаваемо исказились, а из горла вырвался леденящий рев. Теперь, когда уже не надо было притворяться сладкой девочкой, в ней окончательно проснулся тот самый кровавый потрошитель, умения которого она в свое время выпила вместе с кровью дракона.
Это была немалая ирония – без осквернения праха Андрасте Колгрим не соглашался давать ей выпить этой крови. Теперь полученные умения помогали ей освободиться для того, чтобы приблизиться к остаткам праха. Правда, Колгрим не зря называл это потрошительством – более грязных методов рукопашного боя в Ферелдене еще не изобрели.
«Лик ужаса» ввел владельца дубины в недолгий ступор – но этого времени ей хватило, чтобы вскочить на ноги и, действуя выдернутым крюком как рычагом, одним движением выкорчевать другой крюк из стены. Теперь обе ее руки были свободны и, почувствовав это, кровавая волчица Кусланд внутри нее окончательно взбесилась.
С налитыми глазами и расставленными руками Элайн бросилась к стоявшему у стены человеку. Тот попытался еще раз ее ударить, но королева действовала быстрее молнии. Она резко свела ножницами распахнутые руки и грубые стальные костыли, серыми полосками мелькнули в воздухе и с влажным чавканьем вонзились в шею стражника с двух сторон.
Видимо, один из крючьев попал в сонную артерию, и фонтанирующая красная струя вырвалась на волю, заливая все вокруг липкими красными пятнами. Обе руки Элайн сразу же обагрились буквально по локоть, а сам стражник, забулькав проткнутым горлом, повалился прямо на нее, перемазав ей грудь алой кровью.
Брезгливо оттолкнув от себя корчащееся в агонии тело, Элайн подошла к первому подонку, все еще расслабленно лежащему около стены, и, подняв валяющийся рядом нож, начала торопливо разрезать веревки, приматывающие крюки к ее запястьям.
Лежащий у стены мужчина пришел в себя как раз после того, как последний узел был сброшен.
– Ты? – он выпучил глаза так, как будто увидел самого Архидемона.
Вид у Элайн был действительно впечатляющий. Молодую женщину с огромным кровавым пятном на груди, забрызганными кровью руками и перекошенным от ярости лицом назвать очаровательной было очень затруднительно. Даже несмотря на ее короткую и порванную рубашку, едва прикрывающую наготу стройного тела.
По лбу Элайн стекали капли пота, и она машинально вытерла их перепачканной в крови рукой, еще более усугубив впечатление кровавой маньячки, вырвавшейся на свободу.
Услышав возглас стражника, Элайн осклабилась на него так, что от страха мужчина заскреб руками по полу, стремясь еще больше вжаться в стену. Он бы обмочился еще раз, но от ужаса у него не было сил даже на это.
С тесаком в правой руке она подошла совсем близко и наклонилась прямо к его лицу. Смотреть в ее безумные глаза было просто невозможно – расширенные черные зрачки внутри ядовито-зеленой радужки буквально проедали насквозь лицо неудачливого насильника. А от нее самой исходили волны едва видимого багрового марева, которое вызывало болезненные спазмы в его руках и ногах.
– По-по-пощади меня, – прошептал он. – Я же не ус– ус-успел тебя тро-тронуть... – теперь по полу скребли не только его руки, но и ноги, – он хотел сжаться и уползти в какую‑то норку, исчезнуть, испариться, только бы не видеть этого заляпанного кровью лица с раздувшимися ноздрями, оскаленным ртом и растрепанными волосами.
Она наклонила голову вбок, словно прислушиваясь, и внезапно крепко схватила его за горло левой рукой.
– КАКАЯ ЖЕ ТЫ ПАДАЛЬ!!! – от душившей ее ненависти нормальная, человеческая речь ей удавалась с огромным трудом.
Ее пальцы судорожно сжались. От дикой боли стражник захрипел и схватился руками за запястье, пытаясь разжать стальные тиски, перекрывшие ему воздух. Но что слабая плоть может сделать с железными пальцами воина...
Приподняв его за шею повыше, королева с размаху ударила его тесаком прямо в живот. Потом еще раз. И еще.
Ожидание, что ее превратят в тряпку для вытирания своей похоти, все это непереносимое унижение, которое она испытала при одном только намеке на насилие, вся эта мерзость, которую она чувствовала, – требовала очищения. Внутри ее сердца, превратившегося в черный погреб, потрошитель выл от жажды и требовал жертв, чтобы смыть эту грязь. Кровь дракона обжигающими толчками била ей в виски, растравляя ее временное безумие до полной невменяемости.
Еще удар! Еще!! Еще!!!
Наконец один из ударов ножа пробил спину насильника, и лезвие застряло в стене. С этим ударом внутри нее самой что-то с едва слышным звоном хрустнуло и она резко и сразу очнулась от своего яростного морока.
Она не стала вынимать нож и отпустила руку от шеи прирезанного стражника. Его живот представлял собой кровавое месиво, из которого вываливались кишки и обрывки когда-то белой рубашки. Закатившиеся глаза уже ничего не видели, но он все еще дышал.
Отступив в сторону, она посмотрела, как его тело, медленно суча ногами, начало сползать на пол. Правда, на широком лезвии, вбитом в стену, оно немного задержалось. На пол уже натекла огромная лужа густой черной крови из раскромсанной печени. А сам стражник превратился в двигающийся труп – жизни в нем оставалось на несколько минут.
– Ну, вот и покувыркались... – ее ярость стихала, как будто из кожаных мехов потихоньку выпускали воздух.
«Странно, я даже не знаю, как их звали... Да какая разница? Так даже лучше...»
– А-а! – мужчина что-то простонал и повалился на бок.
Гнев, ненависть, ярость, наконец, покинули ее, оставив ей взамен чувство непередаваемого омерзения.
Она посмотрела на свои руки, и ее передернуло – будто она вымазалась не в крови, а в вонючей блевотине, – настолько гнусны для нее были насильники вообще и уж тем более именно эти твари в человеческом обличье.
Ее нисколько не огорчил тот факт, что ей пришлось убить людей, которые не успели причинить ей физического вреда. В конце концов, в бою не интересуются точным счетом. Но одно знание того, что она трогала этих мерзавцев своими руками, вызывало у нее сильную тошноту.
«Фу, надо было бить его не руками, а палкой, пока череп не треснет... Какие же ублюдки... Буэээ...»
Подхватив на всякий случай валяющуюся на полу дубину, Элайн толкнула дверь – она оказалась незапертой. Видимо, ее тюремщики понадеялись на веревки.
В крошечном коридорчике, куда она попала, оказалось еще две двери.