красной чумой, а также то, что для каждого вида живых существ эта болезнь имеет свой подход.
Как я поняла со слов неприкасаемого, если человек будет дышать воздухом, в котором есть частицы этой заразы (настроенной на весь кошачий род), то ему ничего не будет. Но если его укусит какой-нибудь заражённый кот, то болезнь осядет в организме и со временем подберёт к нему свой "ключ". Короче, придавив эту гадость в зародыше, можно с лёгкостью избежать эпидемии. Что и хочет сейчас сделать Рич. Только для этого ему сначала нужно вытащить клык из моей руки, но учитывая, что доставать он его собирается при свете маленького, не слишком яркого фонарика, то так называемое лечение, может сильно затянуться по времени и навредить мне. Ведь чем дольше убийца будет ковыряться пинцетом в ране, тем сильнее будет возможность занести туда ещё какие-нибудь болячки… да и, по правде говоря, это может быть просто ужасно больно.
– Всё, терпи, я вытаскиваю осколок, – он его уже нашёл? Так быстро? Да уж… глаз алмаз, не иначе.
– Угу, – неохотно согласилась, поёжившись от холода, гулявшего в норе волка (весьма просторной, кстати, где-то три на четыре метра по площади). Как мне недавно объяснял Рич, этот зверь очень чувствителен к жаркой погоде, из-за чего почти всегда вынужден искать себе убежище на несколько метров под землёй.
– Вытащил? – настороженно интересуюсь спустя полминуты молчания.
– Вытащил. Сейчас укол дезинфицирующий сделаю и замотаю руку бинтом. Подожди, не опускай локоть, себе же больнее сделаешь! Пусть он на уровне плеча находится.
Странно слышать от него такие простые, человеческие слова. Ведь произнеси он их хотя бы с небольшой долей сочувствия, и я бы уже не смогла так категорично заявить, что мол, Рич, ты – бесчувственный нелюдь. Не смогла бы! А так… всё по-прежнему остаётся на своих местах.
– Элен! – начиная злиться, неизвестно в какой раз позвал меня мужчина.
– Что?
– Кулак разожми, а то кровь снова потечёт!
– Из-звини, не заметила, – тут же извинилась, расслабив руку. Неприкасаемый в ответ только что-то раздражённо прошипел, вколол мне антибиотики и начал забинтовывать рану. И пусть движения у него были резкие, а сильной боли я всё равно не почувствовала. Хоть на том спасибо.
– А в этой норе точно спать безопасно? Звери не залезут? – спросила, когда убийца закончил перебинтовывать мою руку и выключил фонарик.
– Мелкие – нет, потому что чуют здесь запах волка, а его в лесу многие бояться. А крупные животные, ты и сама понимаешь, сюда вряд ли пролезут. Твой брат уже спит? – с чего-то вдруг спросил мужчина, шурша листьями, которых в норе, также как и на поверхности, было очень много.
– Ага, спит, – прислушавшись к тихому сопению братца, положившего голову на моё бедро, ответила. – Рич, а откуда возникло это определение "неприкасаемые"?
– Так в древности называлась одна каста в Индии, в которую входили люди самого низшего сорта. Прикоснуться к ним считалось большим позором. Кому-то показалось логичным соединить понятие индийских рабов с наёмными убийцами, которых общество во все времена осуждало и пыталось по-своему принизить. Вот и прижилось такое название.
Ого, это получается, что я ещё в первую нашу встречу, подав руку неприкасаемому, сама же себя лишила чужого уважения? Очень смешно.
– М-м-м, понятно, – многозначительно произнесла я, укрыв себя и брата одеялом и завалившись спать. А так как частично любопытство у меня было удовлетворено, да и с Ричем мы на ночь вроде не ссорились, то сон у меня выдался крепким и более-менее спокойным.
Знаете, наверное, я не буду подробно описывать всё то, что происходило с нами следующим днём, так как он мало чем отличался от предыдущего.
Нет, я больше не кричала на Рича, желая хоть чем-нибудь отомстить ему за свою несчастливую судьбу, и он не гонялся за мной с ножом, чтобы убить, как в прошлый раз, но… при всём при этом, утро второго нашего дня пребывания на Пепелищах также как и первое нельзя было назвать приятным. После целой ночи, проведённой в волчьей норе, очень сильно болели спина и шея, а также затёкшие руки-ноги. У Фильки, равно как и у неприкасаемого, таких недугов вроде бы не наблюдалось, но если здоровый сон брата я ещё могу понять, то как получилось выспаться у человека, который выше меня на две головы и гораздо шире в плечах, неизвестно.
Второй "приятной" новостью прошедшего утра стало известие о том, что вся имеющаяся в запасе еда уже испортилась, и теперь нам вместо нормально пищи придётся делать себе уколы с сывороткой, чтобы не умереть с голоду. Ничего страшного, я бы и это спокойно вынесла и не стала бы портить себе настроение из-за такой мелочи, но когда чуть позже какая-то птица, отдалённо напоминающая домашнего индюка, едва не продырявила Фильке голову своим клювом, я не выдержала и заставила себя выпить успокоительного. Да-да, и тут же стала похожа на Рича. В том плане, что мысли и поведение у меня сделались на редкость пофигистичными. Может, неприкасаемый в детстве тоже чего-нибудь подобного наглотался и из-за этого теперь с постной рожей ходит? Ха-ха.
После инцидента с индюком, Рич предупредил меня, что повторения вчерашнего привала у озера можно не ждать, и в часы, когда солнце будет палить особенно жарко, мы всё равно продолжим идти вперёд.
Правда, стоило дневному светилу подняться высоко-высоко в небо, как убийца сам же и стал больше всех проявлять неуверенность…
Меня вот, к примеру, тоже шатало от той жары, и голова раскалывалась неимоверно, но на него вообще было невозможно смотреть. Глаза – никакие, походка – деревянная, а уж что там говорить про внимательность… это чучело, по другому и не скажешь, прошло где-то в тридцати сантиметрах от того самого бурого питона и по касательной поранило себе ногу. В итоге, ещё на несколько метров бинта и один дезинфицирующий укол у нас стало меньше.
Ну, а ближе к концу дня мы достигли предгорий. Местность была ещё лесистой, но Рич сказал, что это ненадолго.
Вот начнём подниматься выше, и вся растительность постепенно вымрет. Но это будет уже завтра, так как если начать подъём сейчас, то позже, к темноте, можно не успеть с поиском места для ночлега. Как-то так.
Рич.
Горы, насколько я могу судить, понравились Элене куда больше чем лес, в котором, по её же собственным словам, вся зелень и животные были слишком экзотичными, из-за чего автоматически вызывали страх и слабую панику. В отличие от гор, где ничего подобного "вроде бы" не наблюдалось, и где "просто находиться" было морально легче.
В ответ я не стал ей ничего говорить о том, что порой может вылезти из очередной расщелины или внезапно броситься под ноги, если зазеваться.
Пускай. Если это бережёт её нервы, то и мне, возможно, тоже что-нибудь когда-нибудь сбережёт. Ту же жизнь. Ведь если девушка будет постоянно орать и шарахаться от любой тени… в горах такое поведение чревато многим и в первую очередь тем, что можно либо самому оступиться и упасть в пропасть, либо привлечь к себе внимание хищников. Я уже не говорю о возможности спровоцировать обвал. Впрочем, надеюсь, нам не придётся подолгу задерживаться на тех участках, где они возможны.
Ближе к полудню небо сильно потемнело, сменив белые облака на серые грозовые тучи. Ветер усилился, но особой прохлады по-прежнему не приносил. Что, в принципе, верно, ведь откуда взяться прохладе, если воздух, не смотря на мрачное небо, липкий и донельзя горячий? Едва ли не такой же горячий, как в пустыне в это же время.
Тропа, по которой мы шли, хоть и была достаточно широкой, но постепенно сужалась, по обе стороны окружённая высокими скалами. От таких только и можно ожидать обвалов.
– Ай, а ну брысь! – как по заказу, тут же возмущённо заголосили у меня за спиной.
Обернувшись к Элене, я как раз успел заметить метнувшегося к небольшой куче серых камней котёнка горной кошки. Взглянув на Романову, беспомощно разглядывающую свою ладонь, у меня невольно закралось подозрение, что я путешествую в компании не с одним ребёнком, а сразу с двумя. Причём тот, что кажется постарше, приносит вдвое больше проблем, чем тот, что поменьше.
– Тебя опять укусили? – спокойно уточняю.
– Эмм, да… опять кошка. Только эта, кажется, поменьше была, чем та.
– Я видел.
– Она тоже чумой болеет? – грустно спросила девушка, поджав губы.
– Нет, у неё же спина не красная была.
– Ну, хоть в чём-то повезло…
– На, вытри кровь, – посоветовал, протянув девушке салфетку.
– Спасибо, – неуверенно пробормотала та, сделав пару шагов в мою сторону, но неожиданно о что-то споткнувшись и упав.
Посмотрев вниз, я весьма неприятно удивился, встретившись взглядом с маленькой, около шестидесяти сантиметров, чёрной ящерицей, чья круглая голова отдалённо напоминала обтянутый кожей человеческий череп, а маленькие красные глаза и длинный язык, вызывали не совсем обоснованный страх. Не совсем, потому что бояться, по большей части, нужно ночью, когда на охоту выходят взрослые копии этих ящериц.
– Это что за уродец был? – с испугом спросила Элена после того, как животное убежало.
– Ящерица.
– Ящерица? Такая здоровая?
– Да, замолчи. И давай поднимайся уже, нечего нам тут задерживаться.
– Руку подай, пожалуйста. Я спину сильно дёрнула, встать больно.
Устало вздохнув, я нехотя протянул ей руку. И кто ж знал, что эта дура ухватится за неё своей испачканной в крови ладонью?!
Меня тут же накрыла темнота, ужаснейшее ощущение беспомощности, а затем и воспоминания девушки.
Стены длинного узкого коридора, заполненного орущими во всё горло школьниками, были окрашены в непривычный для глаз яркий жёлтый цвет, на полу постелен линолеум. Чем-то такая обстановка напомнила мне закрытый этаж Дома, куда изредка сгоняли всех чёрных неприкасаемых для тренировок и проверки на прочность их и без того хрупкой психики.
Но в отличии от этих… учащихся, бывшие мои собратья не создавали так много шума, из-за которого даже привыкшей ко всему Элене некомфортно становится. Хотя, если прислушаться повнимательнее к мыслям девушки, то можно понять, что некомфортно ей не из-за идущего со всех сторон шума и чересчур пёстрых нарядов сверстников, а из-за какого-то белобрысого парня, неожиданно схватившего её за руку и что-то шепчущего на ухо.