! Разве что объявить себя после возвращения в Ластонию без вести пропавшим…
Спустившись на третий этаж, я, чтобы поменьше попадаться на глаза врачам и другим больным, наугад забежал в одну из палат, находящихся ближе всего к лифту. Если верить рассказам Оли, медсестры, то в этом крыле здания лежат преимущественно коматозники. Лучше компания только в морге.
– Молодой человек, что у вас с руками? – удивлённый голос за спиной заставил меня резко обернуться и отскочить от двери на несколько шагов в сторону.
На стуле, возле лежащей на кровати русоволосой девушки, сидел седой, но всё равно ещё достаточно крепкий на вид мужчина. Лица его я нормально разглядеть не смог из-за яркого солнечного света, льющегося изо окна и заставляющего меня неприязненно щурится.
Вот же дрянь, неужели на врача напоролся?
– И на лице полно ангиом*. Вы что к нам из другой страны прилетели? Эй, парень, ты чего завис? Не понимаешь? Sprechen Sie Deutsch?**
– Не, не, всё я понимаю, – вздохнув, криво улыбнулся. Судя по тону и незнакомому термину "ангиома" передо мной сидел всё-таки врач, пусть и без привычного белого халата и стетоскопа на шее. М-м-м, ладно, не проблема. Сейчас просто развернусь и зайду в соседнюю палату, там, если что, и перекантуюсь, пока полностью не успокоюсь.
Но только я собрался так поступить, как взгляд, до того медленно блуждающий по комнате и неохотно переползающий с предмета на предмет, зацепился за лицо спящей девушки. Ну… или не совсем спящей.
Внутренне подобравшись, я сделал несколько шагов по направлению к ней, но как-то чересчур уж резко был остановлен рукой мужчины.
– Не надо к ней подходить, у девочки сейчас серьёзно ослаблен организм, а вы как раз после перелёта. Вдруг и её чем-нибудь заразите? Да и зачем вы вообще сюда пришли?
– Палаты перепутал. И если бы я был таким заразным, как вы говорите, то меня бы уже давно сплавили в карантин, а не разрешали бы свободно шляться по больнице и пугать своим видом всех подряд, – говорю, усмехаясь и не отрывая глаз от бледного лица незнакомки. Чем-то оно меня привлекло, но чем именно – понять, пока что, не получается. – Скажите, а эта девушка… она одна в больницу поступила? С ней, случайно, не было такого высокого мужчины с чёрными волосами? – мгновение и я вспомнил.
Эта же та девчонка, с которой папкин любимчик уходил на Пепелища! Она здесь что, одна? А Ричард тогда где?
– Никого с ней не было. Девочку сбила машина, а скорую вызвали прохожие, – грустно улыбнулся собеседник. – Подождите, в смысле, не было ли с ней черноволосого мужчины? Вы что её знаете?
– Нет, не знаю, – ни грамма ни соврав, отвечаю. – Просто я уже видел эту девушку несколько раз у себя на Родине, в Ластонии, и теперь мне немного странно… встретить её ещё и здесь.
– Да уж, совпадение, – хмыкнул медик.
– Скажите, а когда она в себя придёт? Хотя бы примерно? – взволнованно спросил, нахмурившись.
Мне уже давно хочется поговорить с Ричем, задать ему много вопросов об отце и его смерти, но если до сегодняшнего дня у меня не было никаких идей, относительно того, где его можно найти, то сейчас появился хоть кто-то, кто может мне в этом помочь.
– Ну, выводить её из состояния комы мы планируем где-то через две-три недели, но это если не возникнет никаких осложнений.
– Может, ей нужны какие-нибудь лекарства или дополнительная операция? Вы скажите, потому что… не могу я соотечественника в беде бросить, – какое-то время в комнате стояла тишина, такая, что было слышно, как в соседней палате тихо играло радио, а на улице, за окном, дул ветер, но она быстро пропала, а мужик задумчиво сказал:
– Да нет, ничего такого не нужно. Всё, что могло ей помочь, мы и так уже сделали.
– Понятно, – кивнул сам себе, засунув руки в карманы и переступив с ноги на ногу. – Я ещё зайду как-нибудь. До свидания.
Выйдя из палаты, я направился к лифту, чувствуя, что уже полностью успокоился и в какой-то степени даже подобрел. Но стоило створкам лифта открыться, как всё моё добродушие, как ветром сдуло.
– Лёша! Ты что вообще сделал? Почему твой сосед по палате бегает по всей больнице и орёт, что ты пытался его задушить?!
– Какой задушить, Оль? Это Змий его душил, большой такой, даже я заметил!
– Пургу не гони! Какой змий?
– Зелёный Змий, дорогая моя, зелёный, – многозначительно поиграв бровями, отвечаю.
– Дурак!
Элена.
К моим рукам тянулось много разных по ширине синих, прочных лент и проводов, соединяющихся с противно тикающими и пищащими приборами. На ладонях повскакивали большие коричневые пятна, отчего кожа стала выглядеть старой и некрасивой. Ещё я почему-то не могла пошевелить своими пальцами на ногах. Сами нижние конечности тоже чувствовались как-то отдалённо, что становилось немного страшно.
Ко всему прочему, комната, в которой я оказалась, была не моей. В моей папа с мамой недавно сделали ремонт и поклеили все стены в красивые обои в золотой цветочек, а здесь всё было просто белым. Да и кровать у меня дома стояла мягкая, а тут жёсткая! И телевизор мне папа вчера в спальню поставил и игрушек кучу принёс. А здесь ничего из этого нет. Вот куда уже родители меня завезли?
Откинув одеяло в сторону, я хотела растереть свои ноги, как учила бабушка, чтобы прогнать онемение, но наткнулась почему-то на… какие-то другие ноги. Не свои. Мои маленькие были, а эти слишком длинные и костлявые.
– Добрый день, барышня! – распахнув дверь, в комнату широким шагом вошёл высокий, улыбчивый дедушка с седыми волосами. – Тише, тише, не пугайтесь так, меня зовут Василий Исаевич, я – ваш лечащий врач.
– Где мама? – перебила его, шмыгнув носом.
– Какая мама? – не понял тот, схватив в самом дальнем углу комнаты большой деревянный стул и дотащив его до моей кровати.
– Моя мама. Её Катей зовут. Вы её знаете? – с надеждой спросила, глядя на то, как он осторожно присаживается и берёт в руки большую тетрадь с жёлтыми страницами.
– Девушка, вы… я вас не понимаю. С вами до аварии мать рядом была?
– Нет. Перед тем, как меня сбила машина, я гуляла со своей няней Настей. Она такая невысокая и толстая.
– Девушка, вам сколько лет, что вы с нянями гуляете? – подозрительно уточнил он, взяв меня за руку и оглядев синяки на запястьях.
– Мне семь лет! – обиженно буркнула. В то же мгновение тетрадь с потрёпанными страницами съехала с колен противного деда и плюхнулась прямо на пол. Так ему и надо. Будет мне тут ещё глупые вопросы задавать!
– Странно, как я забыл, что после аварий у некоторых людей может напрочь отбить память? – спросил Василий, обращаясь больше к самому себе, чем к наблюдающей за ним женщине, сидящей на небольшом, кожаном диванчике и неторопливо листающей модный женский журнал.
– Да тебе на пенсию уже давно пора, твой склероз не только тебя задолбал, но и половину больницы, – высокомерно сказала она, тряхнув короткими, пепельного цвета волосами.
– Замолчи, – скрипнув зубами, отозвался мужчина, продолжая наматывать круги по своему кабинету. – Ей сейчас не меньше восемнадцати лет, я проверил по составу крови. Но она говорит, что ей сейчас всего лишь семь лет. Семь! Я понимаю, когда люди забывают о себе и своей прежней жизни ключевые моменты, но… чтобы из памяти так просто выпали, по меньшей мере, десять лет жизни? И чтобы человек после такого не только считал себя семилетним ребёнком, но и вёл соответствующе? Такое разве может быть?
– Может. Покопайся в архивах больницы.
– Да не в том дело! Я же сам лично проводил операцию, в том числе и на мозге, чтобы не возникло никаких проблем и внутренних кровотечений! Я ей все кости восстановил, почти все шрамы убрал, а у неё мало того, что память почти полностью отсутствует, так ещё и ноги…
– Что с ногами-то? – повернув голову, поторопила его женщина.
– Ходить она не может. Хотя я раз тридцать ей на лазерах весь позвоночник проверил.
– Хм, значит, ты фиговый специалист.
– Ну, нет, это девчонка странная. У неё сломанные пальцы, которые я только завтра хотел начать собирать, срослись быстрее, чем локтевая кость, которую я пару дней назад ей восстанавливал. И из комы она тоже сама вышла.
– Да ну?
– Представь себе. Я очень-очень, очень сильно удивлён.
– Ой, не парился бы слишком, бывают и в наше время такие феномены, – внезапно кинув свой журнал под ноги Василию, скривилась женщина. – Я вот тоже теперь, после полёта в Польшу, ни одну прививку нормально перенести не могу, а лекарства на меня, как ты помнишь, не действует. Вдруг и эта твоя… Элена, когда-то на самолётах летала? Ты об этом не думал?
– Точно! А об этом я не думал! – ни грамма ни смутившись своей не то забывчивости, не то недогадливости, радостно воскликнул хозяин кабинета.
– Да ты не только склерозник, ты ещё и тугодум, – раздражённо выпалила его собеседница, поправив в ухе серёжку. – Знала бы, что ты такой, ни за что бы за тебя замуж не вышла!
– Ага, ты меня тоже за последние дни своим токсикозом уже достала, – согласился Василий, по большему счёту продолжая думать о своём.
В частности о том, какими способами можно было бы вытянуть из Элены немного сведений о её семье и о ней самой, чтобы попробовать найти родных девушки. Ведь если никто не объявиться, то её саму, с большой вероятностью, отправят в приют.
И Василий, зная, что ничего хорошего его пациентку там не ждёт, хочет помочь ей. Тем более, была бы информация, а связи у него найдутся.
Карл-Алексей.
Из больницы меня выписали через пять дней. Трудно описать нематными словами, как я был счастлив возможности наконец-то свалить из этой шарашки!
Мою радость частично разделяли Кристиан, Дженнифер и Себастьян, неприкасаемые, которых отец ещё при жизни планировал взять с собой в Россию и которых я не так давно назначил своими телохранителями. Почему возмущался Сёба, я понимаю, он всё-таки чёрный, а значит кое-какие чувства, в том числе и злость на местный персонал, ему доступны, но Крис и Джен… им не свойственно реагировать на такие мелочи. Я знаю, мне Маэстро хорошо вдолбил в голову свои уроки по психологии неприкасаемых. Так хорошо, что я даже не представляю, что могло спровоцировать моих персональн