Я чуть ли не на пальцах гадала, стоит ли рассказывать подруге о наших с Ричем поцелуях или данный эпизод лучше попридержать в себе, как по голове неожиданно шарахнуло чувством дежавю. Грудь сдавило от нехватки воздуха, появилось ощущение, будто я знаю, что должно произойти в следующую секунду. Повеяло холодом.
Повезло ещё, что в таком состоянии я пребывала недолго, пять ударов сердца от силы. Зато потом из памяти, постепенно наращивая темп, стали выплывать человеческие образы и слабое эхо чужих голосов.
В моё распоряжение вернулись три года памяти, заполненные в основном школьной информацией и непростыми отношениями с папой. Наверное, я бы долго ещё находилась в прострации, если бы не острый локоть Мальвины, пихнувший меня прямо под рёбра.
– У тебя глаз дёргается, – шепнула тихо подружка, с каменным выражением лица глядя на своих родителей.
– Да? Странно, – моргнув несколько раз, пробормотала я. Ну вот, и до нервного тика уже дожили. – Кстати, ты мне так и не рассказала, из-за чего сегодня с отцом поцапалась.
– Я не успела, – пожаловалась Малька, состроив страдальческую мину. – Меня к тётке загород увезли! К этой крысиной мымре…
– Зачем к ней?
– Откуда я знаю?! Захотелось чуме болотной с единственными родственниками пообщаться, своих тараканов за наш счёт покормить, – прорычала девушка, несильно хлопнув ладонью по столешнице. Будь у неё когти, как у Рича, она бы там точно несколько глубоких царапин оставила. – Уховёртка беззубая!
– На кого ты опять ругаешься, дочь? – отвлёкшись от разговора с женой, спросил глава семьи.
– Ни на кого, папуль, – на глазах превратившись из злой ведьмы в невинный одуванчик, сладким голосочком прощебетала подруга. Её бы в театр отправить играть, с такими-то талантами.
– Эля, тебе добавочки подложить? – раздался за спины голос всеми "любимой" экономки.
Слева от меня послышался звук упавшей на пол ложки и тихая ругань. Мальвина по-своему "радовалась" приходу этой милейшей женщины, что поделать.
– Да, спасибо, – кивнув, поблагодарила Екатерину за внимательность.
Не смотря на то, что я уже успела вычерпать глубокую тарелку борща и съесть не менее большую тарелку пюре с тефтелями, голод всё ещё был очень сильным.
– Ой, Эля! – засмеялась Маргарита Анатольевна, с умилением наблюдая за тем, как я уплетаю за обе щёки принесённую добавку пюре.
– Что? – смущённо говорю, замерев с поднесённой ко рту вилкой.
– Мы тебя, наверное, назад в Ластонию не отпустим, – со смешком, который мне не слишком понравился, произнёс Артём Сергеевич.
– Как так?
– Тебя там плохо кормят, – засмеялся мужчина, но шутка вышла несмешной. До сжавшегося сердца несмешной.
Возможно, именно из-за этой шутки я решила пока не говорить Зубакиным о вернувшемся ко мне новом отрезке памяти. А проснувшись следующим утром и вдохновившись внезапно пришедшей на ум идеей, вообще утаила от своих благодетелей кое-какие вещи.
Например, им я сказала, что хочу съездить сегодня в церковь, умолчав о желании заглянуть ещё и в салон сотовой связи.
Пробить нынешний номер Олега Романова у меня, конечно, не получится, да и нет у операторов такой информации на заграничных абонентов, но можно будет позвонить со специального аппарата на наш старый адрес в Ластонию. С мобильных телефонов-то эту функцию давно убрали. Вдруг мои надежды оправдаются, и трубку поднимет папа или кто-нибудь из родственников?
В церковь же мне нужно заехать, чтобы купить крестик – обычный, нательный. Мой старый недавно пропал куда-то, а ходить без него, лично для меня, всё равно, что с голой грудью. Неприятно и… голо. Не прибавить, не убавить.
Только вот дозвонившись до Лёши – с охраной Артёма Сергеевича мне, по понятным причинам, ехать не хотелось – ничего обнадёживающего для себя я не услышала.
– Нет, извини, у меня сегодня ни секунды свободного времени нет. Позвони Ричу, чтобы отвёз, я тебе сейчас его номер скину, – дыхание у парня было отчего-то прерывистым. Он временами на кого-то прикрикивал, временами что-то шипел себе под нос. Трудно определить, куда его занесло этим воскресным днём, но по непонятному тяжёлому гулу и лаю собак, складывалось впечатление как от какого-нибудь мелкого завода или фабрики.
– Да не надо, он же твой охранник, чего он постоянно со мной катается? – преувеличенно бодро сказала, про себя же подумав, что со стыда сгорю, если хоть краем глаза увижу Ричарда.
– Он не мой охранник, а твой. Я волнуюсь, когда ты с дочкой Зубакина в город ездишь, поэтому если вдруг собираешься куда – звони сразу ему, хорошо? В округе только кажется, что всё спокойно, а на самом деле напороться на неприятности можно в любое время суток.
– Прикалываешься?
– Да какой там? Эль, я всё-таки бизнесом занимаюсь, и с обратной ситуацией в городе тоже неплохо ознакомлен, – как маленькой втолковывает мне друг.
– С криминалом тоже ознакомлен?
– Ну… немного, – впервые за три месяца нашего знакомства Лёша так открыто в этом признавался. Что сказать, естественно, я слегка прифигела, но потом быстро сориентировалась и поспешила попрощаться.
Не прошло и минуты, как мне на телефон пришло сообщение с номером Рича. Легкомысленно фыркнув, я засунула телефон в карман джинс.
Не буду звонить убийце, лучше сама на маршрутках доберусь, куда нужно. А то ведь если сяду в одну машину с неприкасаемым – однозначно начну думать о событиях прошедшего вечера и ночи.
Правда, едва высунувшись за порог дома, я тут же шмыгнула обратно. На улице стояла жуткая холодина даже для обычного человека, а для меня, мерзлячки, тем более.
Похоже, погода заранее не оставила мне право на выбор, да?
– Привет, – пролепетала я, дозвонившись до Ричарда со второго раза.
– Что надо? – нелюбезно спросил мужчина, по звукам, кажется, зевнув.
– Это… Лёша сказал, что ты сейчас вроде ничем не занят, – знаю, что ничего подобного он не говорил, но надо же как-то начинать разговор! – Можешь меня сегодня в церковь свозить?
– Куда? – после короткого молчания переспросил неприкасаемый.
– В церковь.
– Это где?
– Ну, одна есть в центре, вторая ближе к выезду, а третья где-то на федеральной трассе, – перечисляю всё то, что успела отыскать полчаса назад по интернету. – Эй, алло? – позвала, потому как в трубке вот уже вторую минуту стояла абсолютная тишина.
– Чего "алло"? – тяжело вздохнул Рич. – Здесь я. Жди, скоро приеду.
Через сорок минут во двор и вправду въехала знакомая тонированная машина.
Выйдя из дома, я обмороженной мухой проскочила до автомобиля и села на заднее сиденье. Коли решила ехать вместе с Ричем, так хотя бы локтями с ним стукаться не буду и глазами поменьше встречаться.
– Ты дорогу знаешь, или тебе карту дать? – повернулась я к взлохмаченному и явно не выспавшемуся убийце.
– Разберусь, – с проклёвывающимся сквозь маску равнодушия недовольством, буркнул он.
На людях Рич меньше проявляет свои эмоции. Неужели то, как неприкасаемый ведёт себя со мной следствие того, что он "научился меня терпеть"?
В церковь, которая стояла почти на самой городской черте, мы приехали к самому концу службы. Попросив мужчину посидеть в машине, я надела на голову платок и вошла в храм.
Правильно ещё в детстве замечала, что стоит войти в Божий Дом, как все посторонние звуки просто отрезает. Становится слышно только церковный хор, голос батюшки и изредка звон колоколов.
Людей здесь находилось достаточно: дети, мои ровесники, взрослые и пожилые люди.
Стены в храме были исписаны картинами из Священного Писания, многие иконы украшали венки из вкуснопахнуших цветов и свечи.
Купив крестик, я тут же его надела, затем подошла к иконе Спасителя, расположенной в центре храма, и, перекрестившись, приложилась к ней.
Не скажу, что до этого очень часто бывала в храмах, отец не очень задумывался о подобном духовном воспитании своей дочери, но когда у меня всё-таки получалось сюда выбраться, я, не чувствуя усталости, могла простоять и прослушать всю службу.
Интересно, а мама придерживалась такого же мнения, что и папа или нет? Чей у меня всё-таки характер?
Вскоре служба закончилась, и люди стали медленно расходиться.
А снаружи меня уже поджидал сюрприз. Рича в машине не было! Я же просила его никуда не уходить, а он взял и слинял куда-то.
Мне пришлось обойти церковь почти два раза, прежде чем он нашёлся. За весьма интересным занятием, кстати.
Кто бы мог подумать, что недолюбливающий людей неприкасаемый будет помогать низкорослому седому дедушке – сторожу, наверное – таскать большие коробки из подвала в крестильный зал, находящийся не в храме, а в соседнем, небольшом здании.
Старичок как раз благодарил моего угрюмого, вечно молчаливого телохранителя за помощь, как вдруг из-за угла появляюсь я, вся такая воинственная и замёрзшая, и, клацая зубами, начинаю:
– Ты з-зачем машину з-закрыл?!
Бестолочь!!! – дико хотелось добавить, но, помня о посторонних и жёстком характере Рича, пришлось сдержаться.
– Я из-за-за тебя скоро с-снег вместо пара в-выдыхать начну! – обвиняюще сказала, подойдя вплотную к неприкасаемому, наблюдающему за мной удивлённо-недоверчивыми глазищами.
Лицемер! Скрывает свои эмоции, прикрываясь позорным кленовым листочком равнодушия, и радуется.
– Ох, ладно, Ричард, спасибо за помощь. Идите, а то девушка сейчас замёрзнет, – добродушно улыбнувшись, дедушка развернулся и похромал к храму.
Рич, оглядев дрожащую ледяную статую, в которую я медленно превращаюсь, взял меня за руку и повёл к машине.
Я вот поражаюсь, как он умудряется так крепко держать мою ладонь, и при этом совсем не царапать кожу когтями?
Кинув задумчивый взгляд на его волосы, я вспомнила оранжевый цветочек-хищник, ловивший позавчера на голове мужчины бабочек, и улыбнулась. А уши, кажется, слегка покраснели от смущения и воспоминаний того вечера, но едва ли кто-нибудь это увидит. У меня сейчас не только уши красные, но и щёки с носом, причём, последние от холода.