– А чего ты тут, кстати, стоишь?
– Мишку дожидаюсь. Он в "Крабе", – Александра оглянулась на развлекательный центр. – Никогда не был. На каком этаже находиться боулинг не знает, запрётся куда-нибудь не туда, и будут потом пожары, потопы и разорванные медные трубы, пока нас не найдёт.
– Ага, это в его духе.
– Эль, а ты в какую школу сейчас ходишь? В наш город недавно приехала? – переключила своё внимание на меня красноволосая девица.
– Да, недавно, три месяца назад. А в школу я не хожу, закончила её ещё в том году.
Ну-ну, ты уверена, что точно её закончила?
Не знаю, у меня сейчас полжизни из памяти стёрто. Не рассказывать же посторонним, что из-за двукратной потери памяти я не могу вспомнить даже такой элементарной вещи?
Саша с поразительным рвением принялась расспрашивать меня о жизни. Я отвечала, но при этом старалась ненавязчиво обходить те вопросы, где так или иначе могла быть затронута тема семьи и аварий.
– О, Мишка идёт! – вдруг почти с детским восторгом воскликнула моя новая знакомая и быстро пошла навстречу неторопливо бредущему к нам парню с ярко-жёлтыми волосами и ростом примерно на двадцать сантиметром выше меня.
– Кикимора, к Мишеньке побежала, жаба бородавчатая. Бедный Самохин, как у него терпения хватает эту дуру шестнадцатилетнюю терпеть?
– Ты так говоришь, будто тебе самой не шестнадцать.
– Ты, в отличие от меня, не знаешь её характера! – оскорблённо воскликнула девушка. – Обезьяна мадагаскарская! Кидается на всех и вся. На девчонок из зависти, на парней из жадности, шалава паршивая.
– В шестнадцать лет и… проститутка? – выразила я не дюжие сомнения, посмотрев на неторопливо идущую к нам Александру, под ручку с Михаилом.
– Да, а в тринадцать первый аборт!
– Откуда такие сведения? – Мальвина пусть и недолюбливает людей, но врать на подобные темы, я думаю, не станет.
– От верблюда, – раздражение в голосе Зубакиной проскользнуло столь явно, что я посчитала лучшим больше не приставать к ней с расспросами.
Однако к Саше у меня отношение стало более настороженным. Неприятно и дико знать, что тринадцатилетние дети творят и живут тем, о чём не каждый взрослый человек может помыслить.
– Привет, девчонки, – улыбнулся во все тридцать зуба Миша, глядя в упор на меня. – А ты кто?
Формулировка у вопроса была не очень вежливая, но доброжелательный, приправленный лёгким любопытством тон парня ясно говорил, что обижать он никого не собирался.
– Это Элька, подруга моя хорошая. Такая же культурная, как и я, так что попрошу контролировать свой речевой аппарат и срач понапрасну не разводить. Понятно? – уперев руки в бока, грозно предостерегла Мишу Мальвина. Но тот лишь снисходительно усмехнулся и пренебрежительно ответил, что не понимает претензий в свой адрес.
– Тебе подробнее всё объяснить?
– Ага.
– Балда! – пихнув парня в плечо, огрызнулась Малька.
Через пять минут, когда мы зашли в развлекательный центр и сдали верхнюю одежду в гардероб, я чуть попридержала её и в лоб спросила:
– Ты всех своих друзей ни во что не ставишь?
– С чего ты взяла? Это просто Сашка – дура, которая дружит с Мишкиной сестрой, и из компании её без веских причин не выкинешь. Она мне даже не приятельница.
– А к нему чего цеплялась? – указала в спину идущего впереди нас молодого человека.
– Предупредить хотела. Он у нас бывает чересчур не сдержан в общении с людьми, в том числе и с теми, кого не первый год знает. Ругается часто, а я помню, что ты к матам негативно относишься… – под конец объяснительного монолога Мальвина говорила всё тише и тише. – А вообще друзья у меня классные. Сама скоро увидишь.
Сказанное темноволосой девушкой в точности исполнилось, и тихая, скромная Элена отлично поладила с остальными её друзьями. С художницей Аней, талантливым хоккеистом Димой и гитаристом одной малоизвестной метал-группы Кириллом. Хотя будь Эля чуть постарше и так хорошо вписаться в их разношёрстую компанию у неё, наверное, не получилось бы.
Взять, к примеру, того же Мишу. Ему, как и Романовой, было девятнадцать лет, но из-за того, что парень никогда не попадал в аварии и не страдал амнезией, характер у него понемногу начинал твердеть и закаляться. Появлялись другие интересы, и тусоваться с "мелкотой" постепенно стало совсем не прикольно, но необходимо, дабы приглядывать за младшей сестрой Анькой и отговаривать её от разных глупостей.
В то время как у притягивающей к себе неприятности Эльки поведение иной раз было не лучше, чем у шебутной Мальвины, впрочем, как и интересы. Не зря эти две девушки так быстро сдружились и нашли общий язык.
– А хорошо всё, однако, складывается, – тихо бурчала довольная Зубакина, сидя за небольшим круглым столиком боулинг-клуба, поедая третий кусочек пиццы с грибами и запивая его вредной, но вкусной кока-колой.
За первой дорожкой бок о бок стояли Элена с Мишей, причём второй показывал первой, как правильно кидать шар, чтобы выбить страйк.
Позади них тёрлась грустная Саша, пытаясь обратить внимание парня на себя, но постоянно терпя поражение. Этот факт доставлял Мальвине особо сильное удовольствие, ведь красноволосую одноклассницу она не любила всей душой.
– Что это с братушкой сегодня такое? – за столик подсела Аня, улыбчивая девчонка с причёской-каре и штангой** в левом ухе.
– Не видишь, что ли? Веселиться твой братушка.
– Ага, веселиться. Обычно он наши сходки переносит хуже, чем алкоголик процедуру кодирования.
– Ну, так это обычно. А сегодня к нему родственная душа прилетела, страдать легче, – усмехнулась Мальвина, стащив, пока никто не видит, со второй целой пиццы кусочек помидора.
– Знаешь, а мне показалось, что это к нам родственная душа прилетела, – хитро глянула на неё Аня. – Ей точно девятнадцать? Не пятнадцать, не шестнадцать, хотя бы?
– Говорила же уже, ей столько же сколько и Мише, – вслух сказала брюнетка, а про себя подумала, что Самохина младшая однозначно углядела в поведении Элены какие-то странности. Интуиция у неё всегда работала на отлично.
И это качество Ани вызывало в Мальвине наибольшее уважение.
Вообще, если разобраться, то друзьями Зубакиной в основном становились именно те, кто чем-то, по каким-то параметрам её превосходил. Той же природной интуицией, возможностью создавать картины, по реалистичности неотличимые от фотографий, или способностью одним лишь голосом зачаровывать толпы людей.
Элене, по мнению Мальки, больше всего удавалось рисовать отменные, смешные карикатуры и шаржи.
Например, однажды Романова накарябала со слов Мальвины портрет Максима Хазановича, школьного математика, так сходство вышло просто феноменальным. После чего дочь Маргариты и попыталась разговорить угрюмую русоволосую девчонку со значительными пробелами в памяти и выведать у неё всё мало-мальски интересное.
Примерно так они и подружились.
Элена.
Миша оказался весёлым и весьма добрым парнем, но, как и предупреждала Мальвина, немножко резковатым. Гадости об окружающих говорил редко, зато метко. Но я привычная, всё-таки общение с одной известной всем особой с мерзопакостным характером и тут имеет свои плюсы.
– Смотри, сильно не нагибайся, можешь не устоять и вслед за шаром полететь, – давал наставления парень, стоя чуть позади меня и дыша практически в затылок. И это, пожалуй, было единственной вызывающей неудобство вещью.
– Угу, да, поняла, – заторможено бормотала я, раздумывая, как бы отодвинуться от Миши хоть на два-три шажочка в сторону и сделать полноценный, глубокий вдох.
От терпкого, горьковатого запаха его парфюма у меня слегка кружилась голова, и всплывали на поверхность всякие нехорошие мысли. Точнее не мысли, а воспоминания о том, как в восьмом классе я впервые пошла на свидание со своим одноклассником, а тот, чтобы произвести наиболее приятное впечатление, вылил на себя полфлакона – не удивлюсь, если больше – дешёвого одеколона с раздражающим карамельно-яблочным запахом.
Ох, я тогда и намучалась, словами не передать. С Мишей, конечно, приятней находиться рядом, но и забыть то, что было раньше не так-то легко. Разве что под машину броситься… хе-хе.
Интересно, а если бы я опять надумала с кем-нибудь куда-нибудь сходить, какие бы остались впечатления?
В принципе, фигура у меня сейчас не в пример лучше, чем четыре года назад, грудь появилась, лицо избавилось от детской припухлости, и, в общем-то, парням я могла бы быть очень даже интересна. А вот есть ли поблизости такой, кто был бы интересен мне самой?
– Пробуй сама.
– Что?
– Говорю, попробуй сама шар кинуть.
– А, хорошо, – сказала и тут же сделала пробный бросок.
Может, это я такая мазила, а может, Мишка просто плохо объясняет, но в итоге ни одной кегли мной сбито так и не было. Печально.
– /Цензура/, кто так кидает? – сдув со лба чёлку, неизвестно кого спросил парень.
– Ну, я так кидаю, не ругайся.
– Да я же не на тебя.
– А всё равно не ругайся.
– Кто на кого ругается? – незаметно подкралась к нам Мальвина. – Мишенька, я же тебя как человека просила… – елейно начала она, прежде чем заорать:
– Осёл, тут приличное место, тут не матерятся!
– Тут не орут как потерпевшие на пожаре, а материться могут, и ещё как! – не так громко, как подруга, но тоже заметно повысив голос, сказал Миша.
Из-за спины Зубакиной вдруг выглянула Аня, милая, смешливая девушка, и попыталась призвать всех к миру во всём мире.
– Вот не можете вы без ругани! А завтра опять помиритесь и чуть ли не в дёсны целоваться будете!
– С ним, что ли? С дуба рухнула? – пришибленно спросила Маля, в упор глядя на парня, который тоже что-то пробубнил на высказывание сестры, но, как мне показалось, менее цензурное.
Уже много позже, когда все успокоились и уселись за столик, Анька подсела поближе ко мне и, тихо хихикнув, шепнула, что, дескать, её брат с Мальвиной в их компании ругаются друг с другом больше всех, но и в себя приходят также очень быстро.