– Ну, я же говорил, – снисходительно хмыкнул Рич, встав позади меня.
– А чего это у тебя на столе такой беспорядок? Бумажек куча валяется на немецком языке, книжки и листовки какие-то, – расстроившись из-за подарка Мальвины, переключилась я на первое, что попалось на глаза – на заваленный всяким хламом стол.
– Знакомый врач прислал. Он сам немец по происхождению, хотел моё мнение по одному поводу услышать, но я немецкого не учил, вот и остались эти бумажки просто так валяться.
– Не учил? Как так, он же международный!
– Не учил и всё. Вспомни, где я жил.
– Ах, ну да, ну да, – понятливо закивала я, ухмыльнувшись. – То есть, ты даже основ не знаешь? – на всякий случай снова уточнила.
– Не знаю, – раздражённо подтвердил он, после чего я медленно произнесла… на немецком:
– Ты большой дурак, с тобой очень сложно общаться. У тебя даже морали как таковой и то нет, и вряд ли она когда-нибудь появится. Но! Ты не раз помогал мне, поэтому… нет ничего странного в том, что ты мне нравишься, верно?
Признаться в этом было легко, всё-таки Рич сам сказал, что по-немецки он ни бум-бум, однако на душе после всего сказанного стало легче. И краснеть больше не хотелось.
Какое-то время мы с неприкасаемым просто пялились друг на друга и молчали. Потом я заметила, как за спиной мужчины мелькнуло что-то белое.
– Ого, это лиса? Настоящая? – на кресле сидела и смотрела на нас маленькими жёлтыми глазками пушистая белая лиса. Увидев, что на неё наконец-то обратили внимания, она победно тявкнула.
– Настоящая, – недовольно процедил Рич, согнав животное на пол.
– А откуда она у тебя? Или это он?
– Она. Да тот же врач-немец подкинул на неделю, пока из командировки не вернётся.
– И как её зовут? – присев на корточки, я несмело протянула руку и почесала лису за ушком. В ответ услышала шипение, не злое, но предупреждающее.
– Жемчужина.
– У неё пузо какое-то большое, она случайно не того… как это у лис называется? Не в положении?
– А я откуда знаю? – пожал плечами хозяин квартиры, приблизившись. Лиса на него внимательно посмотрела, рыкнула и, махнув напоследок длинным, шикарным хвостом, выбежала из комнаты.
– Вот бы мне такую зверюшку. А врач этот… он лис, случайно, не разводит? Может, можно у него хоть маленького лисёнка купить? – просительно заглянув в глаза Рича, с надеждой спросила я.
Чем-то пушистая животина мне приглянулась, хотя раньше я за собой особой любви к братьям нашим меньшим как-то не замечала.
– Я спрошу у него, – сдавшись, пообещал неприкасаемый.
– Честно? Спасибо, – радостно воскликнула я, поддавшись внезапному порыву и обняв его.
– Да не за что…
Рич.
Элена ушла. Вернувшись в зал, я постоял немного в тишине, а затем громко позвал:
– Заходи.
Спустя пару секунд в дверному проёме появился растрёпанный Крюгер со своими любимыми круглыми очками на носу и, как обычно, с нездоровым блеском в глазах.
– Простите, герр Ричард, я не смог удержать Жемчужинку, она так вырывалась, так вырывалась, – пожаловался он, взлохматив себе волосы. – А фрау Романова уже ушла?
– А то ты не слышал. С самого начала стоял в коридоре и подслушивал.
– Я не подслушивал, вас и так было хорошо слышно, – неубедительно возразил Мифьен, подхватив на руки свою зверюгу. – И ничего она не беременная, просто растолстела немного, – погладив лису по большим бокам, грустно вздохнул мужчина.
– Уверен? Белые лисы и с собаками могут потомство иметь.
– Да? Откуда вы знаете?
– Не важно. И раз уж ты всё равно подслушивал, переведи мне всё, что Элена на немецком говорила, – но хирург неожиданно заупрямился. Встав в позу, он с гордо поднятой головой заявил:
– Я чужих секретов не выдаю. Их бин могила!
– Не кусай руку, которая тебя кормит. Слышал такую русскую поговорку, а, немец?
– Я ещё и француз, – мгновенно насупился Мифьен, отвернувшись.
– Рука, которая тебя кормит, – повторил я. – Сколько ты уже денег на опытах с моей кровью заработал?
– Это шантаж!
– Герр Крюгер…
– Она сказала, что вы большой дурак, но всё равно очень ей нравитесь.
– Это всё? И где та страшная тайна, которую ты не хотел выдавать?
– А вы сами не понимаете? Вы нравитесь фрау Романовой! А сказать "нравится" для девушек – всё равно, что признаться в любви.
Элена? Призналась мне в любви?
Скептически хмыкнув, я взял со стола одну из заинтересовавших девушку листовок и помахал ей перед лицом хирурга.
– Ладно, закрыли тему. Ты проверил ту кровь, что я тебе недавно давал? Что с онкологией?
– У меня оборудование старое, проверка ещё идёт. Но скоро всё будет готово. И это… я параллельно провёл другое исследование, – Миф поглядел в мою сторону с немым вопросом. Пришлось кивнуть ему, чтобы он продолжал. – Я нашёл в принесённой вами крови нафетон, только более качественного состава, чем у вас. Ради эксперимента я разбавил полкуба этой крови пятью кубами крысиной, и через минуту в колбе образовалось много нафетона, идентичного вашему. Понимаете, что это значит?
– Обладатель крови с качественным нафетоном может вызывать зависимость у окружающих его людей и животных? – спросил я, прочистив горло.
– Что-то типа того. Герр Ричард, познакомьте меня, пожалуйста, с этим человеком. Это же феномен… дар природы! – сбивчиво говорил он, загибая пальцы.
– Ничем не могу помочь, – осадил его я, отступив назад и упав в кресло. Ноги не держали, в ушах нарастал шум.
В принципе, и до этого было понятно, что моя "привязанность" к Элене имеет крепкие корни, сродни физической зависимости, но получить научное подтверждение этого я был всё же не готов.
– Что будет, если резко перестать общаться с… одарённым человеком?
– Ломка начнётся.
Значит, холод и онемение, которое приходит, когда я долго не вижу Романову, это ломка? И мне нужно будет вытерпеть всё, чтобы снова стать свободным? Я же не выдержу…
Ага, легче сразу застрелиться.
Элена.
На часах было примерно три часа ночи, когда в окно моей комнаты постучались. Да-да, именно в окно. Поначалу я испугалась, но потом разглядела того, кто додумался навестить меня в столь поздний час и успокоилась. Нет, это был не Пётр, тем более, что он с отцом вернётся домой только через два дня, а Рич.
Встав с кровати и накинув халат, я открыла окно, пустив в спальню холодный, морозный воздух и пьяного мужчину.
– Ты зачем припёрся, трезвенник хвалёный? – я включила маленький светильник над кроватью, чтобы лучше видеть нежданного визитёра, который сейчас сидел на подоконнике и изучал свои когти. – И как ты прошёл через охрану?
– У Карла одолжил одну вещицу и отключил камеры на заборе, – явно испытывая моё терпение на прочность, не сразу ответил Рич.
– Да? А припёрся-то ты зачем, друже? – с сарказмом повторила, пойдя к нему поближе.
– А ты не рада, что я пришёл?
– А чего мне радоваться? – насмешливо спросила я, осторожно принюхиваясь и пытаясь определить, сколько он успел выпить, прежде чем его посетила "светлая" мысль прийти ко мне.
– С того. Ты же меня любишь.
– И всё-таки ты знаешь немецкий, – прошипела я, разозлившись. – Только на троечку. На троечку с очень большим минусом. Потому что я не говорила, что люблю тебя, а говорила, что ты мне нравишься. Но поверь, это проходящее чувство, и своим поведением ты скоро окончательно его из меня выбьешь!
– Не любишь, да ну? – нагло ухмыльнувшись, Рич притянул меня к себе и, не замечая протестов, поцеловал. Так, словно… словно… в общем, теперь была его очередь искать у меня клыки.
– Что с тобой творится? – удивлённо прошептала я, тяжело дыша и чувствуя, как сильно колотится сердце в груди.
– Не знаю. Я ведь дурак и ничего не знаю, да? – в конец развеселился он, вызвав новый приступ злости с моей стороны.
– Ах ты брехло пьяное, что ты уже задумал? Ты меня ещё в больнице своими приколами раздражал, и сейчас покоя не даёшь!
Приложив палец к моим губам, Рич достал из кармана плаща какой-то мешочек, передал его мне и, открыв окно, спрыгнул вниз.
Пьяный, покалечишься же! – хотелось крикнуть мне, но крик этот отчего-то застрял в горле.
– Ты в порядке? – тихонько пискнула.
– Да что со мной будет? – философски буркнул неприкасаемый, по колено стоя в снегу. – Э-эль, – позвал серьёзно.
– Что?
– Хотя мы больше и не связаны договором, я всё равно буду убивать тех, кто вредит тебе, – сказав это, он развернулся и пошёл прочь.
– Эй, не надо никого убивать! Эй! – крикнула я, офигев от такого заявления. – Учись быть нормальным человеком!
Облизав припухшие после поцелуя губы, я закрыла окно. Дрожащими руками развязала мешочек и достала оттуда синицу и снегиря. Они были точь-в-точь, как те, что мне подарили вместе с тюльпанами в больнице. М-да…
Рич.
Небо медленно светлело, одна за другой затухали звёзды, а я лежал в сугробе на обочине у дороги и корил себя за глупость.
Голова раскалывалась, во рту было сухо и гадко, по телу разлилась противная слабость.
Вчера идея напиться и на время забыть о всех своих проблемах казалась мне, хоть и неприятной, но заманчивой, сейчас же, прочувствовав на собственной шкуре, что такое похмелье, я понял, как ошибался.
Сначала (после того, как мне всё-таки удалось залить в себя четыре рюмки водки) всё шло нормально: мысли о собственной зависимости пропали, жизнь снова заиграла красками. Захотелось побродить по городу, пообщаться с людьми. Но едва выйдя на улицу, я столкнулся с компанией каких-то отморозков и подрался с ними. Потом попал под машину и до инфаркта напугал водителя своими ногтями. Потом…
К Элене ты тоже успел сходить.
Да? Не помню. И как здесь на обочине оказался, тоже не помню.
Поднявшись на ноги, я стряхнул снег с волос, достал телефон и вызвал такси. Пока ждал, ходил туда-сюда, чтобы согреться, и просматривал пропущенные вызовы и сообщения, девятнадцать из которых было от Романовой и лишь одно от Мифьена.