На протяжении почти всего романа любовь Анны к Андрею все преодолевает, все переносит и все оправдывает – это действительно та столь редко встречающаяся в жизни любовь, которая не знает никаких границ. Но лишь в самом конце, укрепленная вторым явлением ей умершего Сашки, она находит в себе силы пойти еще дальше и, добровольно отказываясь от предмета своей любви, принося его в жертву моральному долгу и высшей справедливости, в последний момент встает на сторону своего безвременно погибшего мужа и до конца борется за его рукопись, тем самым окончательно лишая Андрея земной опоры. (Она все еще не знает, что Сашку убил не Лапоть, а Андрей.)
Уже практически совсем покинутый своим демоном, но еще не став снова носителем своей бессмертной души, Андрей не может дальше существовать в этой промежуточной форме. В его существе происходит теперь то коренное, подобное смерти и новому рождению, преобразование, которое снова возвращает его в мир людей, но уже не как демоническое, а как чисто человеческое существо. Так, таинственным образом, совершается его искупление любовью Анны.
При этом, в процессе борьбы за бессмертную душу Андрея, сама любовь Анны очищается и растет в ее душе, последовательно преодолевая все препятствия и искушения, чтобы в заключение явить свою тайну как новый свет миру, как светящую в мир свечу, которой отныне становится ее душа и которой она уже никогда не перестанет быть.
«Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш перед людьми» (Мтф. 5,14–16).
Конечно, в мире не одна Анна является носительницей такой духовной свечи. Она горит и светит в каждой человеческой душе, но вначале находится в ней как бы под спудом или в «сокровенном месте», где она видна лишь ее обладателю, а не другим людям, не миру. Анна же, в конце романа, в своем внутреннем развитии достигает той ступени, на которой свеча ее души начинает светить другим, когда она может нести ее в мир, чтобы там все «входящие видели свет» (Лука 11,33). И когда Наташа предлагает ей, как последнее испытание, понести в мир «другую свечу, потоньше» (стр. 468), то есть в будущем принять на себя более легкую долю, то Анна категорически отказывается, желая добровольно следовать и далее лишь своей, отмеренной ей Высшими Силами судьбе, какой бы трудной она ни была, ибо ее «венец» выражен в словах: «Вы – свет мира», хотя она уже знает из собственного, горького и мучительного, опыта: светить трудно! «Как трудно светить», – говорит она сама в одном из своих пророческих снов (стр. 106). Но, несмотря ни на что, она убеждена: это и есть ее истинный путь, путь всепрощающей и всепобеждающей жертвенной любви, светящей в мир. И по этому пути она хочет идти до конца.
Однако, может воскликнуть здесь несколько разочарованный читатель этих строк, значит, в конце опять банальный happy еnd: зло побеждено, добродетель восторжествовала – хорошо известное и скучное завершение столь многих второстепенных романов. Ничего подобного! Зло здесь побеждено лишь на небольшом, хотя и важном, отрезке земной жизни. «А ты, хотя да, ты этого не знаешь, ты порвала цепочку, одну, тонкую, но безжалостную», – говорит Анне умерший Сашка (стр. 388).
Но тем самым еще раз конкретно подтверждена реальная сила и устрашающая «непобедимость» зла, коренящаяся в его метафизических истоках. Зло действительно должно было отступить на этом поле битвы. Но оно никак не уничтожено. Сатана-Воланд, принявший в мировой бездне свой подлинный апокалиптический образ, являющий лик того, кто не может быть назван, ибо само его имя несет на себе печать мирового зла, продолжает угрожать человечеству со всеми ужасами сталинских и нацистских лагерей смерти, ГУЛАГа и Холокоста, чудовищных и доселе в человеческой истории не виданных свидетельств не просто окончательной деградации человеческой личности, но ее морального уничтожения, полного исчезновения, после которого остается только одна, лишь по внешнему виду напоминающая человека, оболочка, – место обитания уже не бессмертной человеческой души, а демонов преисподней, служащая лишь земной марионеткой силам ада.
«Не все то золото, что блестит» – к этой краткой формуле Владимир Соловьев сводит всю сущность антихриста, а также возможность распознавания его и всех его служителей в конце своих «Трех разговоров»[5]. Но, как он и сам это прекрасно понимает, так просто зло не может быть распознано, тем более в наше время, когда его действие в мире стало гораздо более изощренным и коварным, ибо за всеми его отдельными проявлениями всегда стоит одна и та же сила, направляя и организуя все его действия в мире. Именно против нее и ведется борьба всех Светлых Сил духовного мира, в которой все больше и больше призвано участвовать земное человечество.
Поэтому на страницах романа Софьи Прокофьевой возникает образ мирового зла в лице того, кто в нем назван лишь местоимением «Сам», борьба с которым составляет уже содержание Апокалипсиса Иоанна, а победа над ним в далеком апокалиптическом будущем ознаменует собой конец всей мировой истории. Однако эта последняя битва Христа и антихриста никогда не сможет завершиться полной победой, если каждая человеческая душа сначала не достигнет ее в самой себе, а затем и в своей жизни, причем не только на бытовом уровне, но и на духовно-метафизическом, как исполнение своей особой, индивидуальной миссии в общемировой борьбе сил добра и зла, миссии, которую рано или поздно получит из духовного мира каждый человек, чтобы стать в этой борьбе совоителем самого Христа.
Именно такую миссию и получает в романе Анна. Но, осуществив ее и добившись победы над злом силой своей любви, – правда, только на одном, определенном отрезке пути, – она не останавливается на достигнутом, но неустрашимо идет дальше. Меняется лишь то, что она, вместо вознаграждения и незаметно для нее самой, как бы повышается Высшими Силами в духовном ранге, чтобы, закаленная в борьбе со злом, продолжить ее теперь уже на более высоком уровне. (Финал романа.) Можно также сказать, что в душе Анны в конце романа силой одной лишь любви происходит своего рода внутреннее «воскресение», то полное преображение и раскрытие всех душевных сил, обращенное к добру и свету, которое постепенно приближает человека к реальности Воскресения как Центрального События всей мировой истории.
Таким образом, если в романе Михаила Булгакова читатель, незаметно для себя, уводится прочь от главного Провозвестия всех четырех Евангелий, которое в нем последовательно подменяется «вестью» Воланда, то в романе Софьи Прокофьевой нам постепенно раскрывается тайна того, что сама писательница выражает в словах, обращенных к Анне из мира умерших: «А ведь вам и так все дано и открыто. Любое движение. Бессмертие. Четырежды объяснено…» (стр. 388), а затем эта же тайна, но в чисто художественной форме, находит свое выражение в ее судьбе.
Именно такой «мудрой любви», истоки которой коренятся в небесном мире, а ее мудрость растет и крепнет вместе с реальным жизненным опытом на земле, и учит читателя Анна, главная героиня романа Софьи Прокофьевой. Поэтому ее путь столь отличается от пути Мастера и Маргариты. Последние, заключив союз с сатаной-Воландом, сами того не подозревая, надолго становятся заложниками темных сил и нуждаются в освобождении из своего заточения такими сильными и жертвенными натурами, как Анна. В этом удивительная связь между двумя выдающимися произведениями русской литературы, которых разделяет почти целое столетие. Хотя, я думаю, Софья Прокофьева, в процессе работы над романом, не думала об этом.
Завершить эту краткую характеристику обоих романов едва ли возможно без более подробного сравнения между собой их главных героинь. У Булгакова Маргарита, с самого начала своего появления на страницах романа, выступает как блестящая, прекрасно образованная интеллектуалка, презирающая любую пошлость и мещанство, непримиримый враг всякой обыденности, серости и посредственности. Смелая и красивая, она настойчиво ищет для себя более высокого призвания, а потому без зазрения совести бросает своего богатого, но скучного мужа, увидев в Мастере, гениальном и проницательном писателе, свой жизненный и человеческий идеал, которому она отныне хочет служить всеми своими силами и талантом. В особенности же она ненавидит все большевистски-советское, окружающее ее со всех сторон, которому она объявляет беспощадную борьбу, прежде всего в отместку за те преследования и мучения, которым подвергся со стороны чиновников и бюрократов от искусства обожаемый ею Мастер.
Ее образ на страницах романа, хотя и намечен автором лишь несколькими легкими штрихами, но с таким мастерством, что его героиня сразу располагает к себе читателя. В ней нам явлен пример идеальной подруги и верной спутницы богатоодаренного и творческого человека. Она – проницательный ценитель его таланта, способная поддержать и вдохновить Мастера на всех путях и перепутьях его судьбы.
Совсем иной рисует нам свою героиню Софья Прокофьева. Анна тоже красива, но не той броской, внешней красотой, сразу привлекающей наше внимание в Маргарите, а красотой внутренней, которая лишь постепенно становится видимой читателю, по мере того как она все больше выражает духовную красоту Анны и, прежде всего, усиливающийся свет ее растущей и набирающей силу души.
Единственное, что сразу обращает на себя наше внимание, это ее пронзительно-синие глаза, которые Андрей, все снова пугаясь их глубины, называет «небесными» (стр. 232). Однако сама Анна даже не подозревает, какой магнетической силой добра обладает ее взгляд, пробуждающий внутреннее существо и совесть другого человека, ибо через ее глаза уже начинает изливаться на все окружение незримый свет горящей в ее душе свечи (по которому, как мы видели, Анну находит и узнает Наташа). Поэтому все, несущие в себе темное начало, просто не могут их вынести. «Убери глазища», – кричит ей Лапоть в один из решающих моментов, будучи не в силах вынести ее взгляда (стр. 171); и ему же вторит доносчик и хам, Семёночкин. Даже благодушный Илья сразу замечает их особое выражение, чувствуя неловкость от их непосредственной близости.