– Она пыталась, поэтому мне пришлось взять огонь на себя и направить ее энергию в мирное русло.
– Как заботливо, – вскинулся Мишка. – Я сейчас расплачусь!
Вера недовольно поджала губы, но к моему удивлению ничего злостного не ответила, просто проигнорировала. Выбрала новую тактику?
Братца ее молчание только взбесило еще больше. Когда мы подошли к парковке и Вадим помог Вере забраться на переднее сиденье черного внедорожника, у Чижа из ушей почти-что пар повалил!
– Спасибо, что встретили, – улыбнулась подруга. – Еще увидимся!
Мы с ней обменялись коротким объятьем на прощание, дали зарок созвониться, и Вера укатила со своим доктором. Вот лиса!
Мишка долго смотрел им вслед. Молча, угрюмо, зло. Пока я его не одернула, напомнив, что пора бы мчать в редакцию. Начальство не изволит опаздывать и нас сожрет за просчет, не поперхнется. Не стоило затягивать удавку еще туже. И так на полтора часа позднее на работу заявимся.
К редакции ехали молча. Я братца не решалась трогать, а как рванет?! Таким злым в последнее время я его видела только рядом с Верой. Вот умеет подруга довести до белого каления одним щелчком пальцев! Это талант!
И лишь заглушив двигатель, Мишка нарушил гробовую тишину.
– У них это серьезно?
В уточнениях я не нуждалась, прекрасно поняла, о чем братец хотел знать. О Вере и ее верном докторе.
ГЛАВА 4. Авантюра? Заверните!
– У них это серьезно?
В уточнениях я не нуждалась, прекрасно поняла, о чем это братец.
О Вере и ее идеальном докторе.
– Откуда мне знать?
– Неужели еще не успели перемыть этому «Вадимчику» все косточки? – удивился он. – Не поверю.
Я хмыкнула, столько сарказма было в его голосе!
– Личная жизнь на то и личная, Мишка, чтобы о ней не трезвонить на весь свет.
– То есть она тебе еще ничего не рассказала? – недоверчиво уточнил брат.
Ну почему же…
Помнится, короткий разговор был, в самом начале ухаживаний Вадима, но подробностей я еще не знала. Не успелось как-то.
– Тебе-то какое дело до Вериных парней?
Он хрустнул костяшками.
– Совершенно никакого.
Ага-ага! Вот уж соврать в эту минуту у него совсем не получилось. Но я сделала вид, что верю. В последнее время у меня это все лучше и лучше выходит: «делать вид», как и у всех вокруг.
В редакции я сразу направилась к шефу в кабинет. Йоган встретил меня приветливой улыбкой:
– Кофе, чай, капучино? – и даже про опоздание не заикнулся! – Горячий шоколад?
А еще «пыточный стул», на который я вечно жаловалась, заменил!
Чудеса и только!
На этот раз от угощений я отказываться не собиралась. После пламенной встречи Верки из больницы, у меня сосало под ложечкой. Все калории очередной стресс сожрал!
– Кофе.
Главред нажал кнопочку на коммуникаторе.
– Светочка, будь добра, сделай нам два кофе. Один со сливками и двумя ложечками сахара, а мне, как обычно.
– Одну минутку, шеф.
Надо же! Запомнил, какой я люблю. Мелочь, а приятно.
– Ну как ты? – заботливо спросил Йоган. – Прекрасно выглядишь, кстати.
От комплимента главгада я, как всегда, зарделась. Настроиться на серьезный лад очень мешал его пристальный, многообещающий взгляд. Йоган не позволял себе фривольностей, но рядом с ним сейчас я чувствовала себя голой.
– Спасибо, все хорошо.
Возобновить разговор шеф не спешил, продолжал гипнотизировать колдовскими темными, как ночь, глазами.
У-у-у, шкура инкубская! Словно выдержку мою проверял.
Поручение секретарь выполнила быстро. Довольно скоро мы наслаждались ароматными напитками и шоколадными конфетами.
– Что там с полицией? – молчание стало невыносимым и я его первой нарушила.
– Я договорился. Мешать в расследовании они не будут.
– Отлично, – это безумно радовало! Получи Даниил гранату! – Спасибо.
Шеф отмахнулся, мол, такая мелочь ему ничего не стоила.
– Только, знаешь что, Ань…
– Что? – я напряглась.
От Йогана ведь никогда не знаешь, чего ждать в ту или иную минуту. Это будоражит и настораживает.
– Ты бы подумала хорошенько, какое там расследование? Ведь ясно все: старик вывалился из окна, банальщина, случайность, – сделал вывод Йоган. – Переставай давай уже рыть сенсацию там, где ее нет. Я жду статью и готовлю тебе новое задание.
Как же я люблю, когда за меня все решают!
– Сколько дней до контрольного выпуска?
– Два дня, – ответил шеф. – Только не понимаю, зачем это тебе?
– Нужно, Йоган. Я не могу объяснить. Просто чуйка подсказывает, что в этой истории не все так однозначно, как хотят нам показать.
Поверит, нет? Считай, это мое второе серьезное задание, и Йоган вполне мог поднять такую заявку на смех. Но не сделал этого, что, несомненно, принесло мне огромное облегчение.
Он задумчиво почесал подбородок:
– Чуйка говоришь? Ну ладно. Проверь свою чуйку, только грудью на амбразуру не кидайся, не стоит оно того.
Переживает?
Шеф – фигура неоднозначная. И какой бы зарок я себе давала, относиться к нему прохладно, настороженно, не попадаться под обаяние, а… пока не получалось. Даже после того, что пережила и узнала про инкубов.
Интересно, он до сих пор питается моими эмоциями? Вкусно ему?
– Статья будет в срок, – пообещала главреду.
– Очень на это надеюсь, – Йоган проводил меня загадочным взглядом.
И все же из кабинета я выпорхнула окрыленной. Йоган дал мне зеленый свет! Как же много доверие редактора значит для журналиста! Да с его верой в меня и таким боевым настроем мне любые горы будут по плечу!
Одушевленная, в долгий ящик откладывать дела не стала, сразу помчалась в геронтологический центр. Надо было попасть в комнату погибшего и хорошенько там осмотреться, раз уж вчера это не удалось. Надеюсь, сегодня мне повезет не встретиться с «любезными» блюстителями правопорядка.
Бдительный Федотыч сразу меня признал, отложил газетку в сторону и высунулся из окошка.
– Опять пожаловала? Неужто вчера не все порешили меж собой?
– Да заведующая ваша больно занятым человеком оказалась, не успели мы вчера все обсудить, пришлось мне сегодня еще раз к вам вырываться, – пожала плечами я, о том, что с этой женщиной мне совсем не хотелось видеться, мужчине знать не стоило.
– Андреевна-то? Вот совсем о себе баба не думает! Нет, чтобы семью строить, детишек рожать, она за работой света белого не видит. И что за времена нынче пошли? Скоро мужикам придется рожать, чтобы прирост ребятни стране обеспечить. Тьфу! – он от души сплюнул на пол, так раскочегарился. – Так чего ты застыла? Проходи, давай уже.
– Спасибо.
Вступать в полемику я не стала, быстренько юркнула к лестнице. На втором этаже не остановилась, сразу поднялась на пятый. Если никто не помешает, смогу осмотреть комнату погибшего самостоятельно, без присмотра заведующей.
По чистой случайности или же мне сегодня необыкновенно везло, никто из медперсонала по пути не попался, жильцов я тоже не видела. Забежала в уже знакомую комнату и тихонько закрыла за собой дверь. Стекло они еще не вставили, поэтому здесь свободно гулял ветер.
Я отдышалась и осмотрелась по сторонам.
В маленькой комнатке, буквально 3x3, ничего необыкновенного не было. Односпальная кровать, тумбочка с настольной лампой, шкаф, табуретка, радио. Одежда погибшего оказалась сплошь сдержанных тонов, от темно-синего, серого и до черного. Вязанные джемперы, брюки классического покроя, лишь ослепительно белые рубашки ярким пятном выделялись среди однообразного гардероба. Носки и платочки в тумбочке были аккуратно сложены. Под подушкой оказался томик поэзии Евтушенко, потертый, явно зачитанный едва ли не до дыр, но с аккуратной красной закладной лентой.
Я подошла к окну и открыла книгу там, где закончил читать покойный:
«Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым – но не красть,
конечно, если так возможно.
Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.
Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.
Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.
Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.
Не крест – бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!
Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем – чтоб не обидно…
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно».
Закрыла книгу и задумчиво посмотрела в окно. Отсюда очень хорошо было видно полоску леса и змеящуюся рядом речку. Умел Евтушенко писать так, что сердце замирало от восторга. Сколько времени прошло, а его стихи не теряют актуальности.
Я задумчиво провела пальцами по подоконнику и проследила этот эфемерный путь глазами. А потом резко нагнулась к поверхности, чтобы рассмотреть поближе и убедиться в увиденном. Не показалось. На подоконнике были неглубокие царапины. Будто бы кто-то проехался ногтями, пытаясь зацепиться и удержаться.
Я положила томик поэзии на место и вышла в коридор. Судя по увиденному, Петр Тихомирович не был человеком рассеянным. Наоборот, аккуратным, педантичным и я бы даже сказала, что с военной выправкой. Уж больно строго все у него было в комнате, почти как в казарме. Читал к тому же, любил поэзию. Мало верится, что такой мужчина мог забыть принять нужные таблетки, пошатнуться и случайно выпасть в окно. Да и царапины на подоконнике теперь не давали мне покоя… Что же здесь произошло на самом деле?