Я глянула на брошь. Вот это да… А с виду такая незатейливая вещица.
К слову, у всех моих провожатых были похожие штучки. Подготовились!
– Не смей, – стукнул меня по пальцам Громов, как только я потянулась к «бабочке». – Иначе и до суда не доживешь.
Я насупилась, перестав пытаться устроить диверсию.
Не больно, но обидно!
В задание мы вошли без препятствий, прошли к стеклянной кабине лифта. Только поехали не вверх, как я ожидала, а вниз.
Несколько десятков метров по пустой парковке уровня «б» и мы уткнулись в двери с говорящим названием: «служебное помещение». Там по винтовой лестнице, спустились еще на три пролета и были остановлены двумя амбалами возле очередных металлических дверей.
Завадский передал одному из них пакет документов, а вот второй взялся за меня. Точнее, занял место Куликова.
Дальше меня повели уже эти незнакомцы. Четверка похитителей осталась позади.
На Громова я даже не обернулась. Никаких прощальных взглядов.
Обойдется, гад!
Вот и исполнится его заветная мечта: мы точно больше не увидимся. Разве что, на том свете. При условии, что он существует.
Брошь с меня, конечно, не забыли снять. Рюкзак, опять же, не вернули. Ну и кто они после этого? Все одним миром мазаны! Монстры!
Коридоры, двери, опять коридоры, лестницы, кодовые замки, система карт и чипов, два раза еще спускались на лифте… В общем, я потеряла счет нашему путешествию. И тому, где именно нахожусь. По ощущениям, где-то глубоко под землей. Очень-очень глубоко. Несколько раз при спуске у меня даже уши закладывало.
Незнакомые охранники были уже привычно угрюмы и молчаливы. И никакие: «Мне положен один звонок!» или «Вызовите моего адвоката!» на них не действовали.
У какой-то двери мое сопровождение вновь сменилось. На этот раз оно стало гораздо колоритнее.
Из прежнего в незнакомцах можно было отметить спортивный тип фигур и высокий рост. Остальные черты оказались далеки от обычных человеческих. Кожа одного из охранников имела лиловый оттенок, его короткостриженную голову венчали длинные, завитые назад, рога. А от глаз – абсолютно черных без белков, меня бросало в паническую дрожь.
Второй же незнакомец был не в пример «симпатичнее». С обычными глазами, цвета сочной весенней зелени. Но вот такой повышенной лохматости, что за ней оказалось сложновато рассмотреть даже черты лица.
Человеческим устоям отвечала только одежда. На каждом из них были строгие черные костюмы и лакированные туфли.
Прямо-таки нелюди в черном. Брр!
И эти монстры откровенно ржали над каждым моим требованием позвать адвоката, вернуть вещи, позволить позвонить или откровенным угрозам, что меня найдут, а им всем тут здорово не поздоровится.
В общем, меня бросало из крайности в крайность, то в просьбы, то в претензии или агрессивные словесные атаки. А кто бы на моем месте оставался спокойным, как удав?
– Обустраивайся поудобнее, девочка, – посоветовал «лиловый» впихнув меня в комнату. – За тобой придут, когда надо будет.
А когда это «надо будет» наступит, уточнить забыл, закрыл металлическую дверь: щелкнул замок, задвинулся засов, и послышался глухой звук удаляющихся шагов.
– Эй! – кинулась я к двери, барабаня по ней кулаками. – Но так же нельзя! Выпустите меня отсюда! Эй, кто-нибудь! Вы меня слышите?!
Вот был бы номер, откликнись кто на мой призыв! А так все получилось очень даже предсказуемо. Мои крики успешно проигнорировали.
Я еще с несколько минут побесновалась, выплескивая накопившийся страх, бессилие, гнев и обиду на злодейку-судьбу, а потом затихла. Не до хрипоты же голос срывать здесь! Что толку?
Лучше оглядеться и поберечь силы. Мало ли для чего сгодятся еще.
«Сидит девица в темнице сырой…» – вспомнилась вдруг детская загадка. Только моя темница оказалась вполне себе светлой комнатушкой, около пяти метров длиной и четырех шириной. Из предметов обихода была односпальная кровать. Белые стены пустовали, под потолком – круглый плафон, что давал вполне яркое освещение, в левом верхнем углу подмигивала зеленым огоньком камера…
Следят, значит. «Большой брат» бдит. Ну-ну.
– Может, мне кто-нибудь потрудится объяснить, что происходит? – спросила, глядя на «огонек».
Если в камере есть картинка, то, уверена, подключен и звук.
Что там ответа! Никакой реакции я не добилась!
И чего вообще ждала? Гласа небесного? Совсем с этим потрясением логика отключилась.
Так, Машкова, возьми себя в руки и подумай. Не могут же они тебя здесь вечно держать!
Я почувствовала себя мартышкой, которую дергают за веревочки и наблюдают за реакцией. Тьфу! Противно.
И ни одного окна… Хотя бы окошечка, чтобы выглянуть наружу!
О каком окошке могла идти речь, если мы спустились очень далеко под землю, я подумала несколько позже. Вокруг только камень… Хорошо еще вентиляция имелась, иначе впору задохнуться.
Чтобы не впасть в очередную панику, стала мерить комнату шагами. Туда-сюда, туда-сюда…
Свело живот.
А где? Теперь я, как никогда хорошо, понимала Варвару Аркадиевну Гаальскую! И до старости ждать не пришлось!
Еще раз тщательнее осмотревшись вокруг, я заметила дверь. Из-за белого цвета она слилась со стенами, поэтому сразу и обошлось ее вниманием.
Внутри оказался «белый друг» и умывальник. Камеры под потолком не увидела. Хоть здесь решили сохранить видимость личного пространства и то радость!
Вода в кране была только холодная, но она была! Тоже плюс! Вот как ценится простая бытовая мелочь за неимением привычных удобств.
Вернувшись в комнату, я поежилась, обняв себя руками.
И сколько, прикажете, здесь сидеть?
Нет, температура была вполне комфортной, это меня просто от страха стало морозить.
Вновь расхаживать туда-сюда, как лунатик, не стала. Присела на кровать и задумалась. Ждать у моря погоды всегда очень тяжело. Тем более, если этого никогда прежде в твоем характере не значилось. Но деваться все равно некуда. За то успела переосмыслить многое. И по-прежнему не находила за собой вины. Очень любопытно, в чем меня обвиняют?
Время здесь шло совершенно иначе. Без часов, без солнца никак не получалось понять, прошел час или двадцать минут? Да и что там снаружи: день или уже вечер? Искусственный свет не давал никаких подсказок.
Два раза приносили еду, просто просовывали жестяной поднос в специальном отверстии в двери. Молча. Эта тишина уже давила мне на уши.
Обед и ужин, как догадалась. Значит, вечер все же наступил, и я просидела здесь очень долго. Наверняка, меня уже хватились. Только вот, найдут ли?
Удивлюсь, если существа хорошенько не замели следы. Остается надеяться на связи Мишки в «особых кругах». Машковы тоже не лыком шиты! Правда же?
Ох, Чижик, Чижик… А ведь я обещала не влезать больше в передряги…
Кормили здесь не ахти. На обед – овощной суп, два кусочка ржаного хлеба и бутылка воды, на ужин – овощной салат с кусочком хлеба и вновь вода.
Без меня, меня посадили на диету.
Хорошо еще, воды хватало. Хотя я бы и не побрезговала напиться просто из-под крана. Как припечет, вся брезгливость чудесным образом исчезает.
Вскоре свет потускнел. Таким образом, думаю, мне дали понять, что началась ночь и пора спать. Конечно, сна ни в одном глазу не было, но я прилегла, укрывшись одеялом. Восстановить силы не помешает.
– Молчите, Анна, – послышалось над самым ухом, заставив меня испуганно вскочить с кровати.
Запутавшись ногами в одеяле, я кулем свалилась на пол.
– Уй!
– Аккуратнее! – не забыл «поучить» меня Алес, застывший рядом. – Самоубийство не выход!
Я открыла было рот для язвительного ответа, но мужчина укоризненно покачал головой и вновь предупредил:
– Я очень рискую, появившись здесь. Сейчас не время препираться, Анна. Камеры меня не зафиксируют, если вы не выдадите моего присутствия, – поторопился с объяснениями он. – Зная о моей способности быть невидимым, смотрители догадаются, что вы здесь не одни. Хоть и не услышат меня. Понимаете?
Я потерла глаза и, постанывая, вернулась на кровать:
– Ох уж мне эти кошмары, – специально отчетливо произнесла вслух, чтобы отвести подозрения от Алеса. Союзник мне не помешает. Даже если это странный, пропавший на десятилетия, дядюшка. – Ни одной ночи спокойствия.
– Молодец. Спасибо.
Я вновь прилегла на бок, укрылась, подложила ладошки под щеку и выжидательным взглядом уставилась на ночного гостя.
– Совет как-то прознал, что вы знаете о нашем существовании. В байки про ваше похищение Алексом для экспериментов, они больше не верят. Завтра будет созван суд старейшин, который решит вашу дальнейшую судьбу, – он отвел глаза, но обеспокоенность, что ясно читалась в его взгляде, я все равно успела заметить. Если уж Алес забеспокоился, то дела мои и, правда, плохи. – А я ведь предупреждал вас, Анна, больше не лезть в наш мир!
Ох уж мне это «я предупреждал, я говорил!». Нашел чем попенять! Разве я напрашивалась на зуб к вампирше? Ну кто мог знать, что обычная заведующая в геронтологическом центре на окраине города окажется самым настоящим монстром?! Во мне вот точно нет способностей к ясновидению!
– Я не знаю, что вас ждет завтра… – быстро сменил гнев на милость дядюшка. – Но прошу не волноваться.
Ага! Легко ему сказать! И каким образом мне это сделать?!
– Я сделаю все возможное, чтобы помочь. И невозможное тоже, – Алес решительно рубанул рукой воздух. – Вы – моя племянница, моя плоть и кровь. А Вишневские своих в беде не бросают, пусть вы обо мне и совершенно иного мнения.
Я покачала головой. На глаза навернулись слезы. А ведь столько обидного в прошлую встречу ему успела высказать! Даже стыдно…
Очень жаль, что сейчас не могу извиниться и поблагодарить. Ведь он опять пытается вытащить меня за уши из болота, в которое угодила.
Надеюсь, Алес понял меня без слов.
По крайней мере, его взгляд значительно потеплел.
– А пока постарайтесь заснуть. Бессонница никого не красит, – тепло сказал он. – До завтра, Анна.